Ядовитые цветы - Берсенева Анна (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Войдя в четвертую палату, Лиза увидела пятерых женщин, среди которых была и та, веснушчатая. Женщины сидели и лежали на застеленных кроватях, грызли яблоки, листали журналы и перебрасывались ленивыми фразами. При виде Лизы они замолчали.
– Ну, чего тебе сказали? – спросила веснушчатая. – Берут на аборт?
Лиза кивнула.
– Занимай тогда койку – вон та свободная. – Она указала Лизе на кровать у окна. – Ты сейчас расстели, потом не до того будет. И клеенку подложи, она под матрасом, а то загадишь тут все.
Лизу била мелкая дрожь, руки и ноги у нее похолодели. Наверное, она побледнела, потому что одна из женщин, молодая, с худым, измученным лицом заботливо спросила:
– Плохо тебе? Может, водички попьешь?
Лиза расстелила постель, села на край кровати. Она чувствовала, что еще немного – и она потеряет сознание от страха и отчаяния.
«Зачем все это, зачем?» – звенело у нее в голове.
– Незамужняя, наверно? – опять начала расспрашивать веснушчатая женщина.
Она была в палате самой любопытной – остальные снова занялись своими делами.
– Замужем, – ответила Лиза.
– Так чего ж тебя муж сюда отправил? – удивилась та. – Хотя с них чего взять? Все они сволочи, свою надо голову иметь… Дети есть у вас?
– Нет.
– Ну, вы даете! – пожала плечами веснушчатая. – Меня Клавдия зовут. Дурите по молодости, а потом из больниц не вылазите, все выкидыши один за одним. Вон, Катька тоже такая была, как ты, а сейчас пятый месяц лежит, даже шевелиться ей не разрешают. Еще родит ли живого, не факт. Правда, Кать? – обратилась она к женщине с измученным лицом.
– Что ты пристала к девочке, Клава? – сказала та. – Зачем ее пугать?
– А чтоб умная была, – не унималась Клавдия. – По молодости, конечно, все трын-трава, а потом уж поздно! Срок-то у тебя какой?
– Двенадцать недель. Или больше… – пробормотала Лиза.
– Чокнутая! – даже присвистнула Клавдия. – Вот уж точно дура!
– Что ж, бывает, – философски заметила еще одна женщина, лежащая на кровати у стены. – Ведь не всегда уследишь…
– Трахаться надо меньше, – поучительно сказала Клавдия. – Слыхала анекдот? Кефир надо пить – не до того и не после, а вместо того!
Она засмеялась, но никто не подхватил ее смех. Наверное, женщины уже надоели друг другу до одурения.
Лиза пробыла в этой палате не больше получаса, а ей уже казалось, что не существует больше ничего, никакой другой жизни, кроме этой – с веснушчатой беременной Клавдией, которая советует меньше трахаться…
– Здесь наркоз хоть дают? – спросила Лиза у той, которую Клавдия назвала Катькой.
– Укол делают в руку, – ответила она. – Минут пятнадцать действует.
– А… А успеют? – Лиза старалась, чтобы не стучали зубы.
– Это уж как получится, – тут же включилась в разговор Клавдия. – Таким дурехам, как ты, – так, может, и не успеют!
– Софья Константиновна – очень хороший врач, – успокаивающим тоном сказала Катя. – Для вас ведь это важнее всего – чтобы никаких осложнений… Мне вот действительно не повезло в первый раз, теперь мучаюсь.
– Успенская, в операционную, – заглянула наконец в палату пожилая медсестра. – Быстро, быстро, девушка, некогда с вами! Халатик тут оставь.
Лиза едва не упала, идя по коридору, ноги у нее подкашивались.
– Ложитесь, Лиза, – сказала Софья Константиновна, когда та вошла в операционную и беспомощно огляделась. – Вот сюда ложитесь.
Голос у нее был спокойный и доброжелательный. А Лиза-то боялась ее после той фразы о «безобразии»!
– Лекарства как переносите? Аллергии нет? Сейчас укольчик сделаем, голова немного закружится, будет сушить во рту, это нормально, бояться не надо, – услышала Лиза ее голос, глядя вверх, на ярко вспыхнувшую лампу над столом.
После укола голова у Лизы действительно закружилась, в глазах поплыло, и она почувствовала, что уходит из этого мира в другой – странный, замедленный. У нее зазвенело в ушах – все громче и громче. Этот звон постепенно пронизывал все ее тело, он превращался в каких-то существ с длинными щупальцами, которые обвивали Лизу со всех сторон, впивались ей в живот, присасываясь все сильнее… Она хотела вскрикнуть, но губы не шевелились.
Лиза не знала, сколько времени продолжалось это состояние. Но, как ни странно, ей не казалось, что она спит. Она слышала голоса, доносившиеся издалека, различая только обрывки фраз:
– … ложку… еще чуть-чуть… оболочки…
Потом она поняла, что голоса становятся громче, отчетливее, – и тут же дикая, невыносимая боль пронзила ее! Она вскрикнула, дернулась, слезы брызнули из ее глаз фонтаном.
– Господи, уже проснулась! – услышала она голос Софьи Константиновны. – Подержите-ка ее! Лиза, Лиза, потерпи еще минутку. Мне ведь тяжело, ты представь, какой он большой уже! Все, почти все, еще немножко – и все! Голова только осталась, ну потерпи еще… Надо же все вычистить хорошенько!
Лиза кричала, стараясь все-таки не шевелиться. Ей было стыдно перед Софьей Константиновной, что она не может сдержаться, но крик вырывался сам собой.
– Вот и умница, вот и все! – услышала она снова.
Но, несмотря на то что врач сказала «все», рвущая боль не утихала. Лиза чувствовала, что Софья Константиновна еще не закончила, просто успокаивает ее.
– Не могу бо-о-льше! – закричала она.
– Все, теперь правда – все! Слышишь, я уже инструменты положила, перчатки уже снимаю! – сказала врач. – Отмучилась, бедная девочка. Я ведь тебе говорила, что это безобразие, приходить с таким сроком! Проводите ее в палату и сразу лед положите, – распорядилась она.
Лиза искусала губы, пока дошла до палаты. Пожилая медсестра почти несла ее.
– Креста на вас нет! – ворчала она. – Разве можно, в такие-то годы! Мамке бы твоей сказать, она б тебе всыпала! Скажи еще спасибо доктору. Другая б не взялась, когда там уже дитя почти что живое…
– Кто у меня был? – вдруг спросила Лиза, когда сестра помогла ей лечь на кровать и положила на живот пузырь со льдом. – Мальчик?
– Мальчик, девочка – теперь-то какая разница? Ну, мальчик, и чего тебе с этого?
После пережитой боли Лизу била лихорадка, зубы стучали, и она больше не старалась унять этот стук. Еще немного, и она забилась бы в истерике. Даже Клавдия не стала приставать к ней с разговорами.
Так она пролежала до вечера, глядя в потолок, накрывшись до подбородка одеялом. Часов в пять заглянула Софья Константиновна.
– Как там моя девочка? – спросила она. – Температуры нет? Ну и хорошо, сейчас укольчик сокращающий сделают – и завтра, надеюсь, пойдешь домой. Я тебя еще посмотрю перед этим. Арсений звонил, привет тебе передавал.
Услышав это, Лиза сжала зубы.
– Спасибо, Софья Константиновна, – сказала она.
– На здоровье, – усмехнулась та в ответ.
Страшнее ночи не было в Лизиной жизни. Боль постепенно утихла, но та боль, что началась после, была несравнима с болью тела.
«Мальчик! – в ужасе думала она. – Там, значит, был мальчик, и у него была голова – и его надо было вычистить хорошенько…»
Она застонала, представив себе это, и поняла, что не может даже плакать. Глаза у нее были совершенно сухими, воспаленными, она не могла их закрыть.
«Надо умыться, – подумала она. – Умыться надо, надо вымыть глаза…»
Лиза испытывала такое отвращение к своему телу, что не могла видеть его – эти плечи, едва прикрытые больничной рубашкой, эту грудь, то и дело выскальзывающую в несуразный вырез! Она поежилась, встала и набросила халат.
– Сходи, помочись, – зашептала рядом Клавдия. – Лежать тоже вредно, походить тебе надо.
Вернувшись в палату, Лиза поняла, что все равно не сможет уснуть.
«Лучше бы я умерла, – думала она. – Как я буду жить после этого, зачем мне после этого жить?»
Этой ночи не было конца, каждая минута растягивалась до бесконечности, за окном стояла кромешная тьма, и казалось, что никогда не забрезжит серый зимний рассвет.
Лиза то вставала, выходила в коридор, то снова пыталась уснуть – бесполезно. Пытка продолжалась, и ей нечего было надеяться на снисхождение.
