Волшебная нить (СИ) - Тартынская Ольга (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
В самые злые минуты юношу посещала дьявольская мысль: а есть ли честь, ради которой он теперь страдает? А может, это звук пустой, химера, может, и нет давно этой чести? Однако тотчас едва не бил себя по щекам за подлые подозрения.
Иной раз являлось видение юной Афродиты, выходящей из воды, и это видение томило и мучило не менее жестоко, разжигая огонь и жажду, которую нечем было утолить. Тоска по любимой делалась нестерпимой, но Катя все не приходила, чтобы чистым взглядом и ласковой улыбкой прогнать сомнения и поселить мир в его душе.
Левушке непременно нужно было видеть Катю, посмотреть ей в глаза. Пусть даже все, что грезилось ему в кошмарах, случилось наяву - рядом с ней все делалось суетным и тщетным. Бронский стыдился своих сомнений, видя в них развращенность ума и греховный соблазн, однако избавиться от них не мог.
Рана его заживала, но болезненность облика делалась лишь явственнее. Отец тревожился, спрашивал, бывает ли доктор, не открылась ли рана. Тайная внутренняя борьба изнуряла юношу, и он терял силы, тая на глазах. И вот явилась противозаконная мысль у него, будущего законника! С каждым днем эта мысль утверждалась крепче в его замутненном сознании. Измученный бессонницей, пустым ожиданием и злой ревностью, Левушка задумал побег.
Он понимал, что изрядно навредит себе, по сути, подтвердив обвинение. Зачем арестанту бежать, если он невиновен? Только в страхе наказания. Однако теперь обезумевшему юнцу побег виделся избавлением. Мог ли он думать о последствиях и о будущем, когда болела душа, изгрызенная сомнениями, когда сердце рвалось к любимой?
- Катя, ангел мой! - стонал он в ночи.
Но вновь являлся зловещий призрак Григория, и соблазнительные видения приводили юношу в исступление.
- Бежать! Явиться к ней! - бормотал несчастный безумец. - И пусть будет что будет!
Эта мысль вконец укрепилась в нем, и теперь Левушка ждал удобного случая, чтобы осуществить сие противозаконное намерение.
19.
Сергей Львович не мог привести Катю на свидание, потому что она пропала. И сказать об этом сыну не мог: и без того ему худо приходилось. Когда хватились, поехали с Марьей Алексеевной к Давыдовым. Игнатий Ильич сообщил, что отправил Катю в гости к Наташе: соскучилась-де по подружке. Что ж, после пережитого она вправе себя наградить. Однако что же письмишка или записки не оставила для бедного арестанта?..
Марья Алексеевна на обратном пути все молчала, обдумывая услышанное от Игнатия Ильича.
- Она что-то задумала! - наконец, произнесла дама, подводя итог размышлениям. - Я это почувствовала еще тогда! Отчего же не остановила ее?
Она сочувственно смотрела на визави. Сергей Львович холодно пожал плечами и отвернулся к окошку.
- Нет-нет, это не праздный вояж! - воскликнула Денисьева. - У нее было что-то на уме!
Бронский устало зажмурился. Он думал, что сказать Левушке в другой раз и как он будет смотреть в его больные вопрошающие глаза. И странно устроено в свете, что судьба не дает передышки, лишая возможности насладиться радостью минуты. Теперь бы мирно радоваться счастливой развязке страшной размолвки длиною в жизнь...
Сергей Львович горько усмехнулся, вспомнив, как не так уж давно, отвезя Катю к Давыдовым, он спешил к Маше. В тревоге за ее здоровье, уверял он себя, однако его влекла неясная надежда. Теперь, когда Норов не стоял более между ними, казалось, нет уже препятствий их любви. Маша выскочила на крыльцо и протянула к нему руки, словно ждала его появления. А ведь он не обещал вернуться, ни слова не было сказано между ними! Выбравшись из коляски, Бронский принял ее в объятья и на миг забылся от восторга.
- Я виновата перед тобой, - пролепетала Марья Алексеевна, - я знала про кучера и не сказала.
Сергей Львович с недоумением смотрел на нее. Маша вдруг рассмеялась:
- Да о чем же я? Не то, не то хотела тебе сказать. Идем!
Она увлекла предводителя в дом, по лестнице увела в свою комнату. Теперь не на кого было оглядываться, некого бояться! Эта свобода до сих пор пьянила Марью Алексеевну. Ну, Настя зыркнула с любопытством, Василиса выглянула, не надо ли чего принести. И более никто! Никто не ворчит, не шпионит беспрестанно, не чадит своим тлетворным духом...
Бронскиц несмело огляделся, попав в святая святых любимой женщины. Все в этой комнатке казалось ему милым и трогательным: образа в углу над кроватью с теплившейся лампадкой, покойное кресло у окна с брошенным вязаньем, потрескавшееся бюро, томик Стендаля на туалетном столике, полка с книгами, небольшой камин с потухшими углями...
Усадив гостя в кресло, хозяйка устроилась на стуле, но не усидела, а взялась ходить, в волнении ломая руки.
- Я должна сказать тебе, отчего я заболела, - начала она с усилием. - Собиралась тотчас все рассказать, но случилась беда с Левушкой... Верно, теперь все несущественно, вздор, но ты должен знать...
Марья Алексеевна передала ему рассказанное Норовым в тот памятный день, когда она потребовала оставить их дом. Бронский слушал и менялся в лице. Его убеждение, окрепшее в последнее время, что он живет не свою жизнь, получило подтверждение. Предводитель слушал и смотрел на Машу, которой вовсе нелегко было повествовать об изломанной судьбе, и пронзительная жалость затопила его сердце. Жалость и нежность. На миг подумалось: если б дети не встретились в метели на мельнице, они могли бы жить дальше точно так, как жили, не зная о страшной ошибке судьбы. Возможно ли?
- Но почему, почему ты так скоро сдался? Отчего не искал встречи со мной? - вопрошала Маша, и в глазах ее стояли слезы. - Зачем же тотчас ты поверил клевете?
- Не тотчас, - качнул головой Сергей Львович. - Я ведь был оклеветан сам, подвергся унижению ареста, со мной творилось нечто... Я перестал верить в справедливость судьбы. Оттого, верно, твоя мнимая измена показалась мне убедительной. Мы не виделись довольно для того, чтобы отвыкнуть, забыть...
- Я болела, я умирала, матушка с батюшкой сходили с ума! - по-детски всхлипывала Марья Алексеевна. - Потом моя душа уснула, и было уже все равно, за кого идти. Господи! - она кинулась ему на грудь, не страшась красного носа и заплаканных глаз. - Ну отчего так жестока была к нам судьба?
- Мы были слишком юны, не знали света, не умели защитить своей любви, - отвечал Сергей Львович, целуя ее шею и вдыхая запах ее волос, от которого кружилась голова.
- А наши дети? Они умеют?
- Они другие. Более стойкие в жизни, не такие идеалисты, какими были мы... Клевета и коварство их ранят, но не смертельно. Они умеют постоять за себя.
Марья Алексеевна вздохнула:
- А мы препятствовали их любви. Конечно, они же так юны, сущие дети!
- Для нас они всегда буду детьми, - Сергей Львович грустно улыбнулся, думая о несчастном Левушке. - И ведь не совладать им теперь без нашей помощи с произволом судьбы... А как помочь?
- Все рассказать, как было, - прошептала Марья Алексеевна и добавила растерянно: - А после уехать за границу.
- Нет, Левушка не пойдет на это. Он будет все отрицать. А за границу все равно что изгнание. Конечно, не рудники, но та же неволя...
Марья Алексеевна заплакала, она все еще была слаба. Бронский крепче прижал ее к груди, утешая и шепча ласковые слова. Он все еще не мог постичь услышанное: не было предательства, не было измены. Не случись на их пути коварного Норова, их жизнь могла бы сложиться вовсе иначе.
- Верно, так нужно было? - заговорил он вслух, и она все поняла. - Мы были юны и могли потерять друг друга, не удержать еще тогда. И уж навсегда. Теперь же...
Он посмотрел в глаза любимой и припал к ее приоткрытым устам. Молодая страсть проснулась в них, нерастраченная нежность заполнила обоих и кинула друг к другу. Поруганная любовь воскресла и требовала осуществления. Бронский губами касался ее локонов, шеи, груди, прикрытой газовой косынкой. Маша в восторге трепетала в его руках и приникала всем телом, словно желала раствориться в нем.
