Итальянское каприччио, или Странности любви - Осипова Нелли (книга регистрации .txt) 📗
Они вошли во дворик дома, где, согласно легенде, жила Джульетта. Крохотный, замкнутый древними стенами четырнадцатого столетия, увитыми плющом, он казался театральной декорацией, чем-то нереальным, как и воспетый Шекспиром балкон, через который Ромео проник в дом…
Под балконом стояла статуя Джульетты. Одна грудь бронзовой девушки была почему-то значительно светлее и словно отполированная. Аня обратила на это внимание, а Марио, смутившись, объяснил:
— Туристы, особенно мужчины, любят фотографироваться здесь, положив руку на грудь Джульетты. Вот так и отполировали. Варварство, но ничего невозможно поделать.
Они еще долго бродили по улицам, вновь вернулись к древнему театру, полюбовались его двухэтажной аркадой, обрамляющей, как драгоценный чеканный пояс, огромный амфитеатр.
— Почему в Вероне так много туристов на улицах, просто толпы? — спросила Аня. — В Турине я такого не видела.
— Почему-то считается, что Турин — не туристический город, поэтому у нас меньше приезжих. С одной стороны, мне очень обидно за свой город, где много исторических мест, а с другой стороны, я рад, что у нас нет таких толп.
Стало смеркаться.
Марио взглянул на часы и сказал, что пора возвращаться. Аня расстроилась. Ей казалось, что она только-только начала воспринимать и вбирать в себя поразительную красоту этого древнего города. Еще хотя бы на полчасика хотела она попросить задержаться здесь, но потом подумала, что Марио предстоит еще три часа провести за рулем, вздохнула, взяла его под руку, спросила:
— Ты найдешь, где припарковал машину?
Марио растерянно оглянулся, потом полез в карман, вытащил карту, которую прихватил с собой из машины, стал разглядывать, нашел отмеченную точку.
Аня улыбнулась:
— Идем, я поведу тебя без карты.
— Ты гений, а я топографический кретин, — сокрушенно констатировал Марио.
Когда они сели в машину, он объявил, что хочет заехать в Милан, чтобы показать ей Миланский собор вечером, когда подсветка делает его необыкновенно красивым, фантастичным. Марио заранее предвкушал ее восторг, ее удивление.
Вечером собор действительно представлял собой потрясающее зрелище, он словно летел в пространстве.
Аня стояла как зачарованная, не сводя глаз с рукотворного чуда.
— Мы еще приедем в Милан днем, специально, и ты все посмотришь. А сейчас я покажу тебе галерею Витторио Эммануила, которая ведет отсюда к площади перед театром Ла Скала, — сказал Марио.
— Галерея Витторио Эммануила? — переспросила Аня.
— Да, идем. — Марио повел Аню через площадь.
— Знаешь, а я ведь читала о ней в статье о Шаляпине, знаменитом певце.
— Анна, Шаляпина в Италии знают не хуже, чем в России.
— Тут было когда-то артистическое кафе. И когда Шаляпин впервые приехал в Италию, чтобы петь в Ла Скала Мефистофеля, именно в этом кафе зрел заговор против него.
— Заговор против Шаляпина? — удивился Марио.
— Да, — продолжала Аня, — клака, которой он отказался платить за аплодисменты, решила проучить русского артиста и освистать на премьере. Но он пел так, что клакеры не осмелились помешать ему. Публика была в восторге. Так начался его триумфальный успех в Европе.
В Турин они въехали поздно вечером. У своего дома Марио притормозил и нерешительно спросил:
— Может быть, зайдем ко мне? — и добавил с улыбкой: — Мороженое ждет тебя в морозильнике.
Первая мысль была сказать ада». Но внезапно возникла настороженность, какая-то тревога, Аня засомневалась. Она покачала головой и, чтобы смягчить отказ, погладила его по щеке.
Марио взял ее руку, задержал в своей, нежно поцеловал ладонь и вдруг притянул Аню к себе, крепко обнял и стал жадно целовать губы, лицо. Анина рука неудобно вывернулась, как тогда, у того бугая, и мгновенно темный, дикий ужас охватил ее, нахлынул панический испуг. Аня рванулась, отпрянула от Марио, оттолкнув его одной рукой, потом высвободила вторую, уперлась обеими руками ему в грудь и отодвинулась до самой дверцы машины, тяжело дыша и ощущая дрожь во всем теле.
— Прости, — пробормотал Марио и положил руки на руль.
— Ты меня прости… — прошептала Аня. Минуту он сидел неподвижно, потом включил зажигание, и машина медленно двинулась.
Оба молчали.
У ворот Лениного дома Марио вышел, открыл дверцу, помог Ане выйти, поцеловал руку, сел в машину и уехал.
Аня прислонилась к калитке и тихонько заплакала. Потом нажала кнопку домофона, ответила на вопрос Лены, услышала ее встревоженный голос:
— Анька, что с тобой?
Калитка открылась, Аня вошла, поднялась до второго этажа. Ей навстречу бежала Лена.
— Что случилось? — Она стала тормошить Аню. — Что с тобой?
Аня молча всхлипывала.
— Ладно, пошли домой, — утешала Лена, — здесь не лучшее место для разговоров.
Они вошли в квартиру.
Их встретил встревоженный Франко, но Лена, махнув ему рукой, чтобы не вмешивался, отвела Аню в комнату, усадила на диван.
— Не молчи, ради бога! Что с тобой?
— Я оттолкнула его.
— Можешь толком рассказать?
— Что рассказывать. Он меня стал целовать, а я его оттолкнула… очень грубо.
— Ничего не понимаю. Почему оттолкнула? Разве он тебе неприятен?
— Нет… наоборот. Он мне нравится… очень.
Лена совсем запуталась. Она так хорошо знала и всегда понимала свою подругу, а сейчас все было в сумбуре и никакие догадки не приходили в голову.
— Анька, Анечка, разве это причина, чтобы оттолкнуть мужчину? Что ты говоришь?
— Понимаешь… ну как тебе сказать. Я боюсь, что Марио для меня просто убежище, спасение, как когда-то был Андрей. Я приняла его любовь, отогрелась, успокоилась, спряталась и — погубила его. Я боюсь, что и с Марио произойдет так же. Я боюсь!
— Глупенькая моя! — воскликнула Лена и обняла Аню. — Ты его любишь, мы с Франко это уже обсуждали. Только ты еще не поняла, потому что придумала себе какой-то эталон любви о первого взгляда. А в жизни все бывает по-разному. Да ты сама знаешь.
Аня молчала. Потом вдруг вскинула голову и с непривычной для нее агрессией произнесла:
— Но я не могу быть для него просто пикантной точкой в конце приятного путешествия!
— Погоди, погоди, что-то я запуталась. Или ты не хочешь быть пикантной точкой, или ты не уверена, что любишь Марио, или волнуешься за него, боишься погубить… Слишком много резонов.
— Да, да, в том-то и ужас, что резонов много и нет ни одного решающего. Вот ты…
— Что?
— Ты встретила Франко и — все! Сразу поняла, что любишь. У меня с Марио не так…
— Ну не так — и не надо! Тогда почему ты плакала? — удивилась Лена.
— Потому что он обиделся и ушел, не сказав ни слова.
— А ты хотела бы и дальше ездить с ним по Италии, играть в теннис, ходить в театры, в концерты, есть мороженое и все так, по-братски? И если он позволит себе поцеловать тебя — грубо оттолкнуть?
— А что, надо платить? Расплачиваться? — закричала Аня, отодвигаясь от подруги. — Благодарить?
— Тише, Ань, что с тобой? Успокойся. — Лена не знала, как все понимать, как себя вести.
У Ани сделалось злое лицо, колючие глаза, губы сжались в ниточку, она стала не похожа на себя.
— Ну что ты говоришь, какая благодарность? Марио благородный, добрый, широкий человек. Ты ему страшно нравишься, я чувствую. Перестань, успокойся, я не узнаю тебя. Вот увидишь, он завтра придет за тобой, и вы поедете играть в теннис.
— С каким лицом я встречу его? Я же буквально его отшвырнула.
— Анька, ты что-то недоговариваешь. С тобой что-то произошло. С самого твоего приезда, с первого же дня, как увидела тебя, я почувствовала. И все ждала, что расскажешь, а ты молчишь. Ань, освободись, не держи в себе, ты же знаешь, как я люблю тебя… тебе станет легче и проще.
Аня беспомощно шмыгнула носом. От ласковых слов у нее наполнились слезами глаза. Она сцепила пальцы, подумала, что все равно не сможет не рассказать Ленке, потому что иначе из их жизни, из их отношений уйдет безвозвратно самое главное.
