Порочный миллиардер (ЛП) - Эшенден Джеки (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Это был ее день, а не его, и не было причин вмешиваться. Нет причин, по которым он должен быть частью этого.
Она села в такси, а он сел на байк и поехал следом за такси, пробиравшимся сквозь вечернее движение к галерее.
Пятнадцать минут спустя он припарковался и стоял напротив галереи, наблюдая за толпой, которая начала прибывать на ее выставку. И там была настоящая толпа. Он ничего не знал об искусстве Нью-Йорка, но был уверен, что неизвестный художник не получит ничего похожего на то, что получила Грейс. У владельца галереи, должно быть, было много связей, чтобы привлечь столько людей.
Он прислонился к фонарю, не понимая, что делает, потому что она уже была в галерее, и ничто не могло случиться с ней там. Прошло по меньшей мере два дня с тех пор, как Де Сантис отозвал своих дилеров, и Лукас никого не видел, так что, скорее всего, она в безопасности. Как долго он будет ее преследовать?
Ему нужно покончить с этим дерьмом прямо сейчас, вернуться на базу.
Но он не двинулся с места, когда в ярко освещенную галерею хлынули новые люди.
Через улицу доносилась музыка, смех и разговоры перекрывали шум уличного движения. Похоже на чертову вечеринку.
Ты можешь зайти, просто посмотреть. Она никогда не узнает, что ты был там.
Мысль пронзила его своим коварством. Там было много людей, и она не заметит его, если он будет осторожен, хотя он не совсем понимал, зачем ему туда идти. Только если поддержать ее, но если она не узнает, что он был там, какой смысл?
Какая разница, если она не узнает? Это не ради нее, это ради тебя.
Черт, это правда. Если он войдет внутрь, то это будет ради него самого. Это будет последний момент связи с ней, когда он будет окружен ее цветом, теплом и трепещущим духом. Его последний шанс быть рядом с ней…
Каким жалким куском дерьма он был. Он должен развернуться, сесть на байк и убраться оттуда к чертовой матери, вернуться на базу и все. Туда, где было безопасно. Для него, для нее, для всех, кто его знал.
Но это не то, что он сделал.
Он понятия не имел, что заставило его перейти дорогу и приблизиться ко входу в галерею. Придурок на двери придал большое значение списку гостей, напыщенно спрашивая, есть ли он в нем или нет, но Лукас просто уставился на него.
- Меня пригласили, - холодно ответил он. Он не хотел называть свое имя, потому что не хотел внимания прессы. Он также не хотел, чтобы Грейс узнала, что он здесь.
Мужчина что-то бормотал, но Лукас просто смотрел на него, пока, наконец, идиот, совершенно испуганный, не мотнул головой в сторону двери.
Лукас вошел внутрь.
И впервые понял, что Грейс не просто хороша.
Она была гением.
Глава Восемнадцатая
Грейс стояла в углу галереи, держа в одной руке бокал шампанского, а в другой - маленькую зеленую шелковую сумочку. Это был глупый аксессуар, и она не могла понять, зачем вообще взяла ее с собой. Она занимала одну ее руку, что делало невозможным держать напиток и есть закуски одновременно. По правде говоря, ей не хотелось ни того, ни другого. Не тогда, когда она так чертовски нервничала.
Галерея была переполнена, и она была уверена, что все это было ошибкой. Крейг сказал ей, что ему удалось собрать толпу, но она не думала, что это будет такая большая толпа. Она спросила его, почему здесь так много людей, а он только улыбнулся и потрогал свой нос, сказав, что ответ на этот вопрос ей не обязательно знать.
Возможно, он заплатил за то, чтобы все эти люди пришлю сюда сегодня. В конце концов, она была неизвестной.
Большую часть вечера ее водили по залу и знакомили со многими людьми - владельцами другими галереями, критиками, коллекционерами и некоторыми другими художниками. Она едва запоминала их имена, их лица были как в тумане. После почти двух недель, проведенных взаперти в квартире, где компанию ей составлял только Лукас, она обнаружила, что все эти люди, все это внимание немного подавляют ее.
Очевидно, людям нравились ее работы. И она не знала, как с этим справиться.
Крейг хотел, чтобы она встала рядом с картиной, которую в спешке нарисовала в последние дни. Той, которая связала воедино всю ее коллекцию «Героев города». Но она не хотела. На самом деле, она не хотела даже приближаться к ней, потому что знала, что, если она это сделает, люди будут задавать вопросы. Вопросы, на которые она не хотела отвечать.
Она нервно отхлебнула шампанского и посмотрела на переполненную галерею, где висела та самая картина. Крейг повесил ее на дальнюю стену в самом конце галереи. Другие картины, по-видимому, должны были привлечь человека, сказал он, а последняя картина должна была стать наградой. Сутью всей коллекции.
Он хотел, чтобы она объяснила ему ее, но она не смогла и до сих пор не может.
У картины было много людей и кто-то жестикулировал, указывая на что-то.
У нее перехватило дыхание, и, хотя она не хотела смотреть на нее, но ничего не могла с собой поделать.
На широкой белой кровати лежал человек. Он был обнажен, белая простыня обвивала его прекрасное тело. Краска залила его кожу, красная и золотая, играла на светлых волосах и на тонких чертах его лица. Он был лицом к зрителю, и глубокая лазурь его глаз завораживала.
Он должен был быть клише, ничего особенного. Мужская модель рекламирует лосьон после бритья, льняные простыни или духи. Но то, как свет падал на тело мужчины, на его лицо, лаская каждую его часть, заставляя его светиться, выводило картину за рамки клише. Как и выражение его лица и выражение глаз. Его взгляд был жестким, интенсивным. Там был голод, страсть и жар, и в то же время нежность. Уголок его рта чуть приподнят, как будто он вот-вот улыбнется, и было ясно, что, если вы немного подождете, он улыбнется, это будет великолепно.
Грейс сглотнула и отвела взгляд. Она также точно знала, что еще было на той картине.
На картине были изображены недостающие части ее самой, части, которые она всегда скрывала, хранила в безопасности. Страсть и, что более важно, любовь.
Она сделала еще глоток шампанского, рассеянно оглядывая толпу, всех людей, не в силах остановиться.
Его здесь не было. Конечно, его здесь не было. Не то чтобы она ожидала от него чего-то подобного, и, возможно, это было к лучшему. Он не хотел бы видеть себя на этой картине, то, кем он был показан миру. Сущность, которую она видела каждый раз, когда смотрела на него.
Может, ей не стоило этого делать. С тех пор как она покинула квартиру и вернулась в свое маленькое убогое местечко, где картины теснились вокруг нее, она размышляла, правильно ли было бы включить эту часть в экспозицию.
Смотреть на него было больно, потому что она так сильно скучала по нему. И за несколько дней до выставки ей пришлось прикрыть его простыней, чтобы не видеть его. Чтобы не вспоминать о тех драгоценных днях, проведенных с ним. Недостаточно, чтобы построить отношения, но, по-видимому, достаточно, чтобы влюбиться.
Но она решила, что не может не включить эту картину. Она хотела, чтобы весь мир увидел его таким, каким он был на самом деле, каким она узнала его на той неделе в его квартире. Страстным и сильным. Заботливым и нежным. Человеком, который так много чувствовал. Человеком, который слишком много чувствовал.
Необходимо было включить эту часть в шоу. Жизненно важно. Потому что он был одним из тех героев. Он был мужчиной, которого она любила.
Ее горло сжалось, как будто кто-то душил ее, и ей пришлось сделать еще один глоток шампанского.
Эта выставка должна была стать ее венцом, точкой, над которой она работала годами, ее собственным Нью-Йоркским шоу. И она должна была чувствовать себя хорошо. Взволнованной. Возбужденной. Она должна была пытаться ущипнуть себя и не верить, что это происходит на самом деле. Ее большое «пошел ты» ее отцу.
Но ее отец был мертв, как и ее единственный главный сторонник - Гриффин. Она не разговаривала с матерью много лет, и единственный человек, который что-то значил для нее, тоже не был здесь.
