Когда птицы молчат (СИ) - "Птичка Певчая" (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗

Влад …

Она замолкает. Растерянно смотрит на меня, пытаясь найти убедительные аргументы, но не может. Потом вздыхает, опустив голову, и тихо говорит:

Я ведь все-равно уже все решила. Я не хочу, чтобы ты поливал меня грязью и унижал при ней, я все скажу сама. Просто заверь ее, что все в порядке. Что будешь любить, как и раньше. Что будешь видится …

Ее голос сорвался. Она подцепила шипящий стейк со сковородки и положила мне его на тарелку. Я бы ни за что на свете не смог бы проглотить сейчас даже маленький кусочек.

Она смотрит на меня с мольбой во взгляде. И с какой-то отрешенностью, словно забыла все те годы, что мы прожили здесь, в этой самой квартире, забыла, что я ее люблю. Ей больше это не важно.

Я отодвигаю тарелку и встаю. Подхожу к ней вплотную, она начинает нервничать. Нижняя губа подрагивает сильнее, почти дрожит. Прикасаюсь к ее руке, провожу по мягкой, прохладной коже. Ощущение тепла от контакта наших тел растекается волнами и доходит до груди.

Что ты делаешь, Ира? – тихо спрашиваю у нее.

Она поднимает руку и потирает бровь, избегая прикосновения. Мои пальцы падают в пустоту.

Я ухожу, Влад, я хочу уйти так, чтобы моя дочь не проклинала меня. Если ты хочешь этого, валяй. Но я люблю ее, я хочу, чтобы она знала, как дорога она для нас обоих. И если ты любишь ее, сделай это для нее, не для меня.

Сражение проиграно, даже не начавшись. Я опускаю голову, признавая поражение.

Я еду в такси, заплаканная Женя рядом, но не подпускает меня к себе. Сейчас она молчит и смотрит в окно. Меня же словно выпотрошили. За последний час ее причитаний и слез я едва не сказала, что все это шутка, что никто никуда не уходит.

Она отреагировала очень остро. Сначала испугалась, растерялась, не понимая, что же такое я говорю и зачем. Ее мир начал рушится у меня на глазах, когда я объясняла, что мы с ее папой больше не будем жить вместе. Влад молчал, когда она бросилась ко мне, цепляясь за одежду, без слов, одним взглядом требуя свою прежнюю жизнь назад. Я попыталась обнять ее, убедить, что так мне и ее отцу будет лучше, но разве ребенок может это понять? А когда она обратила свое маленькое заплаканное личико к нему, Влад не выдержал и, крепко обнимая ее за вздрагивающие плечи, стал говорить, как любит ее, что никогда не бросит, что они будут видеться так часто, как она захочет. Женя жалобно запричитала, что не хочет, чтобы мы разводились (ребенок прекрасно осведомлен о том, что значит, когда родители в разводе, у нее полгруппы в детском саду живут только с одним родителем), Влад не смог больше собой владеть, и, бросив на меня взгляд, способный убить, ушел в другую комнату, где тут же что-то громко разбилось о стену.

Я вызвала такси уже на улице. Женя молчала, шмыгая носом, а я была уверена, что за каждую ее слезинку, за каждый всхлип я обязательно заплачу цену в будущем, и она будет очень велика.

Сначала я не знала, куда ехать. Оставаться дома было невыносимо, Женя бы не успокоилась там. К родителям я больше и ногой не ступлю. Как ни обидно мне это признавать, но они предали меня в самой сложной ситуации, именно тогда, когда я нуждалась в их безраздельной любви и полном доверии. А Сергей … Я не хотела сейчас ехать к нему или в ту квартиру, которую он нашел для нас, но у меня не было выбора, и я ему позвонила. Ни к кому из наших общих с Владом знакомых я не желала обращаться, чтобы не афишировать происходящее в нашей семье. Тем более, со стороны это выглядело бы так, будто меня выгнали из дома с ребенком, что являлось абсолютной неправдой. Несправедливо заставлять людей думать плохо о Владе.

Когда я уже открывала ключом двери, он предложил нам остаться. Сказал, что сам уйдет. Но я в горячке даже толком и не задумалась над его словами. Хотя стоило бы.

И сейчас я еду в совершенно незнакомую квартиру со своим скромным чемоданчиком и Жениным рюкзаком. В полную неизвестность.

Вронский встречает нас у входа. Молча берет поклажу и идет к лифту. Женя, казалось, не обратила на него никакого внимания. Он же поглядывает то на нее, то на меня, пытаясь понять, что случилось с нами, пока мы выясняли отношения с Владом.

Лифт остановился на седьмом этаже. Я иду, как в тумане, за Сергеем, неспешно шагавшим к нашей новой квартире. Все кажется нереальным – и этот коридор, и этот мужчина, только маленькая девочка, крепко сжавшая кулачки, настоящая. И чувствую ее боль, как свою, даже сильнее. Я начинаю сомневаться, что поступаю правильно. Ноющее сердце стало нашептывать, что мучить ребенка низко, что я могла бы и дальше жить с Владом так, как жила, сцепив зубы, закрыв в себе все свои возражения, все причины, по которым я ушла. Стерпится – слюбится. Так жили поколения до меня, и, наверняка, так будут жить многие семьи и дальше. Что же во мне такого особенного? Почему я решила, что могу ценой несчастья своих близких построить собственное будущее?

Сергей открывает двери. Большой холл с кухонной зоной, мягким уголком и телевизором. Все красивое и чужое.

Здесь еще две спальни, - его голос звучит глухо. – Та, что слева, сойдет за детскую.

Я киваю и иду за ним. Небольшая, но очень уютная комната с лиловыми обоями и подобранными в тон занавесками, должно быть, действительно выполняла роль детской. На разноцветных створках шифоньера нарисованы животные. Кровать не двуспальная и, скорее, подходит ребенку, чем взрослому. Я замечаю стопку аккуратно сложенного белья на матраце и вопросительно смотрю на Сергея.

Он пожимает плечами.

Я подумал, что тебе будет не до того, чтобы собирать все свои вещи. Поэтому я принес тебе кое-то из постельного белья и полотенца.

Я начинаю расстилать хрустящие простыни, пахнущие дорогим порошком и идеально выглаженные. Женя сразу же забирается под одеяло и отворачивается к окну.

Я выхожу с тяжелым сердцем, осторожно прикрыв дверь.

Как ты?

Смотрю на встревоженное лицо Сергея, на плотно сжатые губы, пытливые глаза. Он переживал за меня. Стоил ли он всех тех изнурительных испытаний, через которые я заставила пройти своих родных? Стоил ли их и моей боли? Я не знаю. Я почти готова бежать в испуге от него к своей прежней, устоявшейся, бесцветной жизни, потому что почва ушла из под ног. Не осталось ничего, что давало бы мне уверенность в завтрашнем дне. Ни одного ориентира. Лишившись поддержки самых дорогих мне людей, я чувствовала себя одинокой маленькой девочкой. Мне хотелось плакать от собственной глупости, от нелепой смелости, заставившей сделать невероятные поступки.

Сергей притягивает меня к себе, кладет одну руку на затылок, зарывается пальцами в волосах и целует в макушку.

Я льну к нему, сильному, теплому, спокойному. Отвернись он от меня сейчас, даже эмоционально, я бы бежала из этой незнакомой квартиры, возможно, даже бросилась бы к мужу, моля о прощении ради нашей дочки, которая наверняка меня сейчас ненавидит. Но Вронский обнимает меня так бережно, так ласково, что у меня щемит в груди.

Он проводит по спутанным волосам, потом наклоняется и целует в висок. Мои тревоги проходят под его легкими, невинными поцелуями. У крепкой груди я нахожу успокоение. Слышу сильный стук его сердца, и мое собственное перестает биться часто и неровно.

Он ведет меня в другую комнату, сам расстилает простыни, бережно раздевает и укладывает под плед. Садится рядом, обняв меня одной рукой, а второй продолжая перебирать пряди. И я забываю о том ужасном кошмаре, в котором виновата только я сама. Чувство вины перестает сжимать внутренности с неистовой силой. Ногти больше не впиваются в ладони. Я расслабляюсь рядом с мужчиной, который теперь хочет взять на себя заботы обо мне и Жене.

Я знаю, что тебе пришлось тяжело.

Да.

Теперь все будет по-другому.

Я не знаю, как этого добиться. Женя, по-моему, меня ненавидит.

Когда она поймет, что жизнь продолжается, что все так уж сильно изменилось, и все близкие ей люди по-прежнему рядом, все образуется.

Как я хочу, чтобы ты оказался прав.