Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Какую историю? — не понимает меня Хозяин.
— О девушке, которую вы поделили, — напоминаю я ехидно. — Меня вы не поделите! Ни один из вас мне не нужен.
Холодильник растерянно смотрит на меня, потом медленно говорит:
— Никто делить вас и не планировал.
— Вот! С этого места поподробнее! — неадекватно радуюсь я его последней реплике. — Познакомьте меня со своими планами.
— Через четырнадцать дней, — отвечает Холодильник, указывая мне на дверь.
Когда я уже берусь за ручку двери, мне в спину бросают слова:
— Не пытайтесь больше встречаться с Татьяной! Вы все испортите!
Тут же разворачиваюсь и спрашиваю:
— Что я могу испортить? Что вообще происходит?
Холодильник отвечает жестко и коротко:
— Не лезьте! Вас это не касается!
Утро в агентстве начинается с неожиданной, необыкновенной, нелепой новости. Старый Хозяин, Климов-старший прерывает свой "медовый" год-путешествие и возвращается домой.
— Почему? — вытаращив глаза на Павлу Борисовну, хором спрашиваем мы.
— Я не знаю! — пожимает плечами Павла Борисовна.
— А мы только на прошлой неделе отслеживали по карте, где они проплыли, — вспоминаю я.
— Да. США. Мексика. Гватемала. Сальвадор. Эквадор. Перу. Чили. Аргентина. Фолклендские острова. Уругвай. Бразилия. Сенегал. Гамбия. Кот-д/Ивуар… — наизусть вспоминает Костик. — Им же еще полгода плыть!
— Что-то случилось? — пугается Римма Викторовна. — Юрий Александрович заболел?
— Или, может, его Кристиночка? — подхватывает Димка.
— Друзья! Сама в недоумении! — Павла Борисовна открывает сообщение на своем телефоне. — "Добрый день, Павла! Мы возвращаемся. Вылетели домой. Подробности при встрече. Юрий".
— С одной стороны, — начинаю я размышлять, — это хорошо. С другой — тревожно как-то…
— Остается только ждать, — вздыхает Павла Борисовна. — Послезавтра Юрий Александрович будет в агентстве.
Два дня проходят в суетной лихорадке ожидания. Павел Денисович по просьбе Павлы Борисовны готовит фуршетный стол. Я слоняюсь по агентству и гоняю в голове вопросы, на которые у меня нет ответов.
Что не так с Татьяной? Кому она должна деньги? За что? Где ее муж, отец двух детей? Почему она бросила Машу? И, главное, почему мне нельзя лезть в эту историю? Вру. Главный вопрос не этот. Что будет через четырнадцать, нет, уже через тринадцать дней? И что мне делать с тревожной мыслью о том, что Холодильник заболел? По крайней мере, выглядит он так, словно полтора месяца до этого пролежал в больнице.
— Или пил не по-детски! — подсказывает еще одну версию Димка, когда мы нашей компанией сидим вечером в "Уховертке". — С горя, что ты его отвергла!
— Не смешно! — ругаюсь я.
— Почему? — фыркает на меня Ленка. — Я с Димкой согласна. Мой Витька при малейшей проблеме пил, как сволочь последняя.
— Не похоже, — поддерживает меня Костик. — Не такая фигура, чтобы сорок пять дней бухать. Два-три — еще куда ни шло… Я искал инфу про его отсутствие. Нарыл только три недели в Лондоне, причем без Светланы. Неделю в Берлине и Бонне, тоже в одиночку. Остальное время покрыто завесой тайны. Никаких следов.
— Бедненький! — всплескивает руками сердобольная Ленка. — Улетел из страны, чтобы слово сдержать! Представляешь, как ему трудно?! А ты бесчувственная… кукла!
Удивленно смотрю на разгорячившуюся подругу. Откуда такая симпатия к Холодильнику?
— Он тебе за пиар приплачивает? — шучу я грустно.
— Нет! — гордо говорит Ленка и, хихикая, добавляет. — Хотя мог бы. Надо ему намекнуть.
— А что будет, когда данный тебе срок кончится? — спрашивает Димка, отправляя в рот ролл.
— Не знаю, — пожимаю я плечами, уныло разрывая на тарелке греческий салат.
— Мне кажется, что он сделает тебе предложение! Вот увидишь! — горячится Ленка, наматывая на вилку спагетти. — И тебе будет стыдно за свои подозрения!
— Какое предложение? — кручу вилкой у своего виска. — С какого перепугу? Такие люди так не женятся.
— А если сделает всё-таки? — интересуется Димка, поливая следующий ролл соевым соусом. — Что ответишь?
— Ребята! Опомнитесь! Я замуж хочу по любви! — клянусь я, положив правую руку на папку меню. — Максимум, что есть с его стороны, это страсть и досада, идущие рука об руку. Страсть разрослась потому, что не получила выхода и удовлетворения, а досада, потому что не получила немедленного согласия жертвы. Теперь это, как ни смешно звучит, дело чести для отвергнутого мужчины. По таким причинам не женятся. По таким причинам увольняют, уничтожают, короче, выбрасывают из жизни и мстят.
Друзья молча смотрят на меня и не пытаются возражать.
— Будем надеяться, что Александр Юрьевич из тех, кто не мстит женщинам, — выражает мою тайную мысль Костик.
— Вот увидите! — Ленка показывает нам язык. — Это любовь. Внезапная. Сильная. Крышесносная. И он не знал сначала, что с ней делать. А теперь знает и не отступится.
— Вот это и пугает! — сознаюсь я друзьям.
— По твою душу! — смеется надо мной Костик, показывая на вошедшего в бар Матвея.
— А этот тебе нравится? — пытает меня Ленка, пока Матвей, высмотрев наш столик, двигается к нам.
— Нравится, — киваю я подруге. — Но сердце не ёкает. И я не влюблена.
— Печально это слышать, — сетует Матвей, услышавший мои последние слова. — Просто нож в сердце, милая!
— Как вы нашли меня здесь? — подозрительно спрашиваю я.
— Ну… выбор у меня был небольшой, — подсаживаясь к нам за стол, рассказывает Матвей. — Агентство, дом, бар.
— Я могла уехать к родителям, — ворчу я на Дежурного.
— Могла, — миролюбиво соглашается он. — К ним бы я, конечно, не поехал. Нина, у меня есть билеты на премьеру в мюзик-холл. Завтра вечером. Не хотите сходить?
— Не хочу! — традиционно отвечаю я.
— Я хочу! — вмешивается в наш разговор Ленка. — Меня поведете?
Матвей с интересом смотрит на нее, потом говорит:
— Легко! Но только вместе с Ниной!
Ленка больно пихает меня в бок локтем.
— Хорошо! — угрюмо соглашаюсь я. — Но только ради Ленки.
В полдень следующего дня в холле агентства многолюдно. Мы ждем приезда Юрия Александровича. В баре накрыты фуршетные чайно-кофейные столы. Холодильник в черном костюме, белой рубашке и лиловом галстуке стоит с Прохором Васильевичем возле лифта на центральной лестнице и не обращает на меня никакого внимания.
Сегодня я тщательно подбирала одежду: на мне приталенное серо-голубое платье до колен и черное болеро без пуговиц. На нем изысканно смотрится прабабушкина серебряная брошь с бирюзой. Это булавка, к которой прикреплена виноградная гроздь и тончайшие серебряные листья. Только на накладку серо-голубых теней я потратила полчаса. Волосы забрала в низкий хвост.
— У тебя глаза сегодня какие-то генриеттовские, — шепчет мне Димка, лично знающий родительскую кошку Генриетту. — Аж мурашки по коже! Меня айтишники Костиковы спрашивали, не линзы ли у тебя. Глаза, не поймешь какие, зеленые или голубые…
— Голубо-зеленые, — вежливо отвечаю я, отмечая про себя, что мои предположения о болезни Холодильника не беспочвенны. Ну, почему он такой похудевший?!
— А почему не зелено-голубые? — удивляется Димка.
— У Генриетте в метрике написано голубо-зеленые, — смеюсь я.
— Вот у Светланы они просто голубые, нежные, спокойные. А у тебя не глаза — звезды! — философствует Димка.
— Да ты поэт! — продолжаю веселиться, невольно поглядывая на Хозяина.
И в одно из таких вороватых подглядываний встречаюсь с ним взглядом. Холодный карий омут нагревается на глазах до теплого темного меда. Пространство вокруг меня теряет четкие очертания, смазывается, расплывается и начинает плыть по кругу. Теплый мед берет меня в сладкий плен, я чувствую, как увязаю в нем всеми своими лапками. Вот что значит голод! Вчера не смогла поужинать — не было аппетита. Сегодня не завтракала — проспала и долго собиралась. Других причин так реагировать на взгляд Холодильника не вижу.
