Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара (книги без регистрации txt) 📗
— Я сделаю всё, что в моих силах, — пообещала честно.
Алексей кивнул. Он знал, что есть вещи, которые несоизмеримы с моими силами, например, страх будущего и боль от ожога прошлым.
— Хочешь, покажу тебе работу, которую готовила для финала? — Эта идея пришла внезапно, наверное, потому, что я никому её не показывала. Даже Даниле. Захотелось, чтобы Алексей был первым, хотя он и бесконечно далёк от искусства.
Он кивнул, и я достала из ящика объёмную картину.
— Два человека? — с сомнением произнёс он, разглядывая работу. — Мужчина и женщина? А что за нити между ними?
— Это рельефная работа, называется «Любовь». Нити показывают соединение любящих людей, растворение друг в друге.
— Поэтому тела такие нечёткие? Потому что они растворяются друг в друге?
— Да.
Неужели он понял?
Алексей ещё раз посмотрел на картину, потом вернул её мне, ничего не говоря.
— Как тебе? — не выдержала я.
Он поднял брови и спросил:
— Правду?
— Да.
— Не понравилось.
Чего я, спрашивается, ожидала. Что он пощадит мои чувства? Или что музу понравится моя картина?
— Ты можешь снять рубашку? Хочу сделать ещё пару эскизов, чтобы ничего не упустить.
Несмотря на неровное начало этой встречи, дальше всё прошло хорошо. Сев боком на стул, Алексей читал газету, в пол-уха слушая мои указания. «Повернись… наклонись…»
Когда я пошла разогревать ужин, он сказал, не отрываясь от газеты:
— Растворение друг в друге — это не любовь.
— А что?
— Хрен знает, но ничего хорошего. В любви всегда остаются два человека, очень разных и цельных. Они складываются вместе, и получается правильно.
Как ни кидай его слова, как ни поворачивай, что-то не так. Я не согласна, но не знаю, с чем.
— А как же общность чувств, совместные мечты и надежды? Как же ощущение полного слияния со своей второй половинкой?
Алексей пожал плечами.
— Я не собираюсь с тобой спорить, Ника. Каждому своё, и нам с тобой не обязательно соглашаться.
Во время ужина рисовать не хотелось, но альтернативы не радовали. Это наша последняя встреча, поэтому разговаривать сложно, а молчать — глупо. Вздохнув, я взялась за карандаш.
В конце ужина, подняв взгляд от газеты, Алексей сообщил:
— В субботу я уезжаю.
— Как это? — спросила и сама же закатила глаза.
Алексей приподнял бровь.
— На поезде.
Есть ли у меня право спросить, вернётся ли он и как скоро? Думаю, что нет.
— В соседнем городе проводят детские соревнования по капоэйре, — объяснил непонятно.
— По капо… чему?
— Бразильское боевое искусство, в последнее время оно стало популярным занятием для детей.
— Я никогда о нём не слышала.
— Зато ты разбираешься в самбо, — усмехнулся он.
— Ты занимаешься всеми возможными единоборствами?
— Вольной борьбой я занимаюсь с детства, потом увлёкся самбо, больше ничем. Поскольку интерес к капоэйре растёт, мы собираемся открыть секцию в академии, и я еду посмотреть соревнования и поговорить со знакомыми тренерами.
— Понятно.
Отодвинув тарелку, Алексей посмотрел в окно. Пасмурный вечер раскачивал фонари ветреной непогодой. Ну и апрель в этом году, с лёгкостью утрёт нос ноябрю.
— Если тебе интересно, чем я занимаюсь, тогда поехали со мной, — сказал он, глядя на непогоду.
— Как это? — с трудом выдавила я.
— На поезде.
— А что я там буду делать…
— Капоэйра тебе понравится, дети очень забавные и зачастую относятся к занятиям серьёзнее, чем взрослые. Им всего 6–7 лет, поэтому каждому вручат грамоту. А ты посмотришь и, если захочешь, сделаешь зарисовки. Будет много движений, — хитро подмигнул он.
— А мне позволят?
— Местная ассоциация работает над оформлением сайта и клуба, и, если ты согласишься, я предложу им использовать не только фотографии, но и рисунки. Только придётся рисовать нормально.
— Что значит, нормально?
Усмехнувшись, Алексей наклонился ближе и пояснил с улыбкой:
— Без абстракционизма, экспрессионизма и подобного. Боюсь, ни дети, ни родители этого не оценят.
Абстракционизм, экспрессионизм. Слова-то какие выучил. Не иначе, как постарался, чтобы меня поддеть с использованием терминов.
— А после… этого?
Почему я настолько тупею рядом с Алексеем? Его спокойная уверенность и лёгкая усмешка только усугубляют мой ступор.
— Ужин, гостиница и наутро снова поезд.
Какое-то время Алексей наблюдал за моей нерешительностью, она его забавляла. Потом сделал глоток воды и позвонил в гостиницу.
— Скажите, у вас есть два свободных одноместных номера на послезавтра? — поднял смеющиеся глаза, выделив эти слова. — Да, спасибо. — Отложив телефон, снова взялся за еду. — Я останавливался в этой гостинице, она более-менее приличная. Свободные номера есть. Вечером после соревнований сможем погулять по городу, если ты захочешь.
Я допила воду, стараясь не подавиться.
Два одноместных номера. Два.
Спросить бы напрямую, с какой стати он меня пригласил. Но тогда и он спросит, почему я его рисую.
Это ж как сильно надо удариться головой, чтобы поддаться влечению к брату Данилы Резника.
Я не могу его отпустить, но и бросаться в новые отношения не стану. Пусть знает об этом, и тогда всё будет честно.
— Я хочу поехать, только… давай сразу выясним один момент. Ты — Резник.
Как объяснить, что мне очень хорошо рядом с ним, но я панически боюсь отношений? В прошлый раз бросилась в них с головой и утонула.
— Ника, ты необычайно проницательна, я действительно Резник и был им с рождения, — ирония в голосе не достигла его глаз.
— Это накладывает определённые ограничения на наши отношения. В том смысле, что отношений не может быть, и я вообще никоим образом не ищу…
— Ника! — покачал головой Алексей. — Спасибо, что просветила. Считай, что я понял, запомнил и ничего тебе не предлагаю, кроме как ответ на твой же вопрос, заданный ранее. Ты хотела узнать, чем я занимаюсь, так вот, узнаешь.
— Договорились.
Вариантов нет, я еду смотреть соревнования по капоэйре.
Почему? Вы же слышали, что сказал Алексей: дети забавные, и мне понравится.
Именно поэтому.
Других причин нет.
Если бы можно было вернуться в детство, я бы тоже занялась капоэйрой. Несмотря на малый возраст, дети выделывали акробатические трюки в полу-танце полу-борьбе, и это впечатляло. На их лицах светилось искреннее удовольствие, а на лицах родителей — гордость вплоть до слёз. Родители невзначай проходили мимо, подсматривая за моей работой. Они подписали согласие на рисунки и фотографии и теперь надеялись увидеть изображения своих детей.
Алексей прав, движений здесь вдоволь, намного больше, чем нужно художнику, но самое невероятное — это выражения детских лиц. Сосредоточенность, радость, гордость. Взволнованный поворот головы и улыбка счастливым родителям.
Рисовать детей непросто, но если сосредоточиться на эмоциях, то очень вдохновляет.
Я то и дело ловила на себе понимающий взгляд Алексея, он улыбался моему удовольствию. Этим утром в поезде я спросила, почему он предложил мне рисовать детей.
— Ты их часто рисовала в школе, — быстро ответил он и тут же нахмурился, недовольный своим откровением.
— У тебя на удивление хорошая память.
Мне действительно нравилось рисовать детей, именно потому, что это сложно. Подвижные, меняющиеся лица, эмоции и неусидчивость бросают вызов даже умелым художникам. Мне всегда нравились сложные задачи. В школе я не пыталась никого впечатлить, а просто рисовала то, что мне хотелось. То, что делало меня счастливой.
Алексей усмехнулся.
— Твоими работами был завешен весь актовый зал. Трудно не запомнить.
— Тебе нравится работать с детьми?
— Очень, — честно ответил он. — Поэтому и работаю, педагогический закончил.
Ещё один одноклассник, про которого я знаю очень мало. Поневоле поёжилась от воспоминаний.
