Дуэт - Шевякова Лидия (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— А я-то удивлялась, почему многие мужчины остаются однолюбами и не меняют себе жен на старости лет. Ведь если бы все упиралось в биологию жизни, в то, что мужчина как самец должен разбросать как можно шире свое семя, было бы трудно объяснить, почему многие старые, но еще вполне импозантные и состоятельные мужчины не зарятся на молодух, хотя биологически, физически они еще в состоянии продлить свой род. Вместо этого они спокойно, комфортно и, главное, добровольно доживают свой век со старыми грымзами, любя и радуя их.
— Да, новое состояние души приоткрывает мужчинам внутренний мир женщины. За старой, ветхой ширмой они наконец-то могут разглядеть душу и мирятся с неизбежным увяданием плоти.
— А почему вы вообще об этом думаете? Ведь вам еще далеко до шестидесяти, — фыркнула развеселившаяся Анна.
— У меня растут две дочери. Совсем скоро они будут взрослыми женщинами, и я должен знать, как остаться им другом. Будучи отцом и мужчиной, я считаю обязательным дать им экономическую независимость, но выбирать свой путь они должны сами. И если они предпочтут карьеру и одиночество или даже одинокое материнство, я не буду вмешиваться. Я только должен сделать их выбор свободным. Любые родители должны знать, что они — уже прошлое, а их дети уже будущее мира. Мне претит, когда родители настолько полны чувством собственной значимости, что считают, будто они, лично они, — прошлое, настоящее и будущее вселенной, а их дети — только придатки к ним самим. Кстати, особенно этим грешат «великие» люди. Мне бы не хотелось повторять их ошибок.
— А вы великий? А! Наконец-то я вас поймала. Ага, смутились! И потом, Гагик, как это может быть — одинокое материнство? И это говорите вы, армянин?
— Что ж такого? Жизнь — сложная штука. Не надо думать, что в ее ловушки попадется кто угодно, только не ты сам.
Одинокое материнство! Конечно, вот чего она испугалась. Надо было идти до конца путем одиночества и свободы, рожать ребенка одной, воспитывать по своему усмотрению и не оглядываться на других, тем более что деньги были. Она, только она сама виновата в том, что с ней произошло, подумала Анна. Одно предательство всегда тянет за собой другое, и так до бесконечности, пока не задохнешься в паутине, как муха.
— Гагик, Гагик, я вам очень благодарна, — грустно сказала Анна.
— За что? — удивился тот.
— Не знаю. За то, что вы есть. Умный, богатый. Понимаете, богатый и нормальный. Вы — papa авис.
— Это еще что за птица?
— Вот именно. Это редкая птица.
Гагик смущенно всплеснул руками, и Анна вдруг обратила внимание, что руки у него красивые, запястья тонкие, пальцы длинные, лунки ногтей очерчены ровным полукругом. «Они, наверное, нежные, эти руки», — вдруг подумала Анна, сама смутилась неожиданности этих мыслей и заторопилась домой.
«Что я, дурочка, сделала со своей жизнью? Ведь у меня была свобода. Я могла бы родить ребенка от любимого и тетешкаться с ним всю жизнь, а не приковывать себя к какому-то Васечке. Неужели ничего нельзя исправить?
Еще вчера я сама презирала жен, которых бьют мужья. Считала, что они или мазохистки, если не уходят от своих уродов, или, как героини рассказов О. Генри, сами подставляются под зуботычины, ожидая потом примирительных подарков за побои. Или сами провоцируют ссоры своей склочностью, то есть виноваты не меньше мужчин. И вот я, уже дважды получив по морде, никуда не ухожу, тупо удивляюсь побоям и мирно рассуждаю по поводу дерьма, в котором оказалась. В чем же я виновата? Что красивее, умнее и образованнее мужа? В том, что смогла заработать деньги, которые ему в случае моего восстания придется отдавать? Но самое главное, как могло приключиться, что я его боюсь? По-настоящему боюсь. До тошноты и до дрожи. — В голове у Анны теперь крутилась одна и та же пластинка. — Сильнейший всегда порабощает слабейшего. У первобытных жена подчинялась мужу, потому что он был физически сильней, а теперь потому, что он умней или богаче. А если наоборот? Тогда слабый, назначенный в загсе начальником, должен применить любые меры, чтобы обуздать сильного подчиненного. Николай поработил меня. Я отыгрываюсь на маме, мама строжит Васю, а Васечка, когда вырастет, оторвется на нас самих, ослабевших. Закон джунглей, к разнице полов не имеющий никакого отношения».
Анна теперь могла думать только об одном и том же, пока голова не начинала раскалываться: «Власть можно доверить только ангелам, и то у них через неделю вырастут рога. По-моему, Кропоткин, — уныло подытожила она и завернула на новый порочный круг. — Что-то не припомню ни одного случая насилия в семье, где жена — инструктор карате, или тесть — министр, или благоверная — мешок с деньгами. Мужчина тогда вполне корректен, даже если она дура, не умеет одеваться, плохо готовит и не занимается детьми. Значит, это общая проблема сильного и слабого, иерархия, на которой построен весь наш мир?
Мужчины слишком боятся, что женщины могут все, что они сами, и еще кроме этого — рожать детей. Поэтому они и принижают слабый пол в этом необыкновенном проявлении.
Все, хватит. Так можно сойти с ума. Мне бы впору новое феминистское движение возглавить, рожа вот только крива. Вся в синяках.
Как же из этого дерьма выбираться?
Надо вернуть все на прежние места. Во-первых, подняться самой, во-вторых, опустить его. А как же Вася? За Васю надо решить сейчас, с кем ему быть. Выращу его без отца? А вдруг он потом меня в этом обвинит? Надо воспитать его так, чтобы не обвинил. Но если в нем Колины гены? Надо все равно решить самой и взять на себя ответственность. Всю ее полноту. Не захотела взваливать на себя этот груз, когда только забеременела, теперь все равно придется. Оказывается, самое трудное в этой жизни — повернуться к проблеме лицом. Как можно раньше. Пока она еще маленькая. Пока она еще за твоей спиной не выросла из противного карлика в готового пожрать тебя Голиафа.
Как бы ни было тяжело, придется раскрутить весь этот клубок в обратную сторону. Гера бы это одобрил. Я не хочу, чтобы одному человеку было стыдно, что он когда-то любил эту женщину». Так Анна поймала себя, что хотя и не вспоминала впрямую о своей первой любви, но все время ощущала ее присутствие рядом и по-прежнему сверяла с давно пропавшим любимым свои мысли и действия.
