Кристина - Куксон Кэтрин (читаем книги онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
— Дедушка тебе не позволит, — только и смогла вымолвить я.
— А при чем тут дедушка? Мне уже восемнадцать, и если я не смогу выйти замуж, пока мне не исполнится двадцать один, я подожду, но если мне уж очень захочется, то я вообще ждать не буду.
— Я… я все расскажу дяде Сэму.
Констанция повернулась ко мне и с сарказмом произнесла:
— Дядя Сэм. Почему ты не выйдешь за него замуж и не перестанешь ссылаться на дедушку? Вы же оба этими вашими отношениями никого не одурачите.
Дверь закрылась, и я упала в кресло. Боже милостивый, Боже милостивый! Потом я, раскинув руки в стороны, подумала: неужели у меня в запасе и слов-то других нет? И что этот «Боже милостивый» сделал для меня? Надо идти к Сэму, надо все рассказать Сэму. Нет! Тогда он сразу же пойдет выяснять отношения с Доном, и одному Богу известно, чем все это кончится.
Я долго сидела неподвижно, в голове моей стучала только одна мысль: можно ли убить Дона Даулинга?
Всю ночь, весь следующий день эта мысль не выходила из моей головы, до тех пор, пока не пробурила в мозгу глубокую борозду. И в этой все углубляющейся борозде один вариант сменял другой, один план следовал за другим. Но я понимала, что все они неосуществимы, поскольку предполагают наличие контакта с Доном. Контакта, которого у меня с ним не было — уже много лет я не разговаривала с ним, даже не подходила. Как же я могла осуществить свое всепоглощающее желание покончить с ним? Разве что бросилась бы на него сзади и ударила ножом в спину, потому что сделать это лицом к лицу у меня не было ни малейшего шанса. Давным-давно, когда он часто заходил к нам, убить его было намного легче. Мой измученный разум подсказывал мне, что тогда я могла просто отравить его. Лишь одно я знала наверняка: я прикончу его, прежде чем он женится на Констанции. Я понимала, что он использует мою дочь как оружие в борьбе против меня. Словно и не годы пролетели, а только дни — таким неизменным было желание Дона отомстить мне.
А потом произошло одно событие, которое принесло мне такое облегчение, что я снова почувствовала себя молодой. Констанция выиграла конкурс, проводимый одной газетой: тому, кто напишет лучший текст песни под названием «Надежда», был обещан приз в сто фунтов стерлингов. От волнения она на какое-то время забыла о наших с ней отношениях.
— Я же знала, что у меня получится, я же знала! — восклицала она, прижимая письмо с доброй вестью.
Отец был на седьмом небе. Он задал Констанции вопрос, который хотела задать ей и я, но сдерживала себя.
— Что ты будешь делать с этими деньгами?
— О, не знаю, дедушка, честное слово. Я думаю только об одном: наконец-то я что-то выиграла.
На следующий день, часов в пять, послышался стук в дверь. На улице стоял молодой человек, лет двадцати, не больше, хорошо сложенный, с большими серыми глазами. Он спросил, дома ли Констанция. Я ответила, что дочь скоро придет. Молодой человек сказал, что работает в «Феллбурн ревью» и что он хотел бы поговорить с Констанцией — узнать, какова ее реакция на победу в песенном конкурсе.
— Входите, — пригласила я. Когда мы прошли на кухню, я предложила ему чашку чая.
— С удовольствием выпью, — как-то очень по-домашнему ответил он.
Мы выпили чаю, а потом я угостила его пирогом с яйцами и беконом; аппетит, с которым ел молодой человек, говорил о том, что мои кулинарные старания не пропали даром. Мы разговорились. Не помню точно, о чем, но я смеялась так, как уже давно не смеялась. Как раз в этот момент появилась Констанция. Я не слышала, как она вошла. Поспешно поднявшись, я сказала:
— Констанция, этот молодой человек из газеты.
Тот тоже встал. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Сердце дрогнуло в моей груди: вот оно! Все произошло за ту же секунду, которая требуется, чтобы произнести эти два слова. Уже с того самого момента, как я открыла ему дверь, я как-то почувствовала, что это тот, единственный. Может быть, какая-то невидимая частица моего естества отреагировала на него подобным образом.
Под предлогом того, что мне надо приготовить чай, я оставила молодых людей наедине. Я отправилась в подсобку и оставалась там довольно долго, а когда вернулась с полным подносом, Констанция и гость болтали с таким видом, словно знали друг друга много лет. Полчаса спустя он тепло пожал мне руку, а дочь проводила его до двери.
Когда она вернулась на кухню, я сказала:
— Приятный парень, правда?
— Откуда я могу знать, если мы только что познакомились? — парировала дочь, но не слишком резко.
Вечером следующего дня он пришел снова. Сказал, что ему нужно кое-что уточнить, и принес пару сборников стихов, которые, как он сказал, могли бы заинтересовать Констанцию. Один принадлежал перу некого Джона Бетжемана, часто выступающего по телевидению. Поскольку телевизора у нас не было, я никогда не слышала о Джоне Бетжемане.
Они сели за кухонный стол; ко мне в подсобку доносились их голоса. Я и не думала, что моя дочь может так говорить, что она столько всего знает. Это была речь очень и очень знающего человека. Потом она пришла ко мне, лицо ее сияло.
— Ты погладила мое серое?.. — тихо начала она.
— Наверху, в твоей комнате, — кивнув, спокойно ответила я.
Констанция и молодой человек ушли вместе, а я поднялась к себе и, упав на колени, впервые за много лет стала просить Бога, чтобы эти отношения чем-то закончились, и побыстрее. Пусть они будут не просто отношениями между парнем и девушкой с танцульками в субботний вечер да походами в кино время от времени, не приносящими ничего определенного. Я молилась о том, чтобы та искра, что вспыхнула накануне вечером в кухне, разгорелась в большое пламя и чтобы все окончилось свадьбой.
Три месяца спустя они обручились. Это был самый счастливый момент за много лет. Я знала, что с ним может сравниться лишь та минута, когда я буду стоять с молодыми в церкви. В тот вечер, когда они сообщили мне новость, Констанция бросилась в мои объятия и прошептала:
— О, мамочка!
Я крепко обняла ее и возблагодарила Бога, поверх головы дочери тепло улыбаясь ее избраннику, Дэвиду.
Позднее, когда они ушли, я хотела подняться к себе и отпраздновать событие четвертью бутылки виски, которую спрятала в нижний ящик. Но я преодолела искушение: ни за что на свете я не стала бы подвергать риску ту гармонию, которая воцарилась между Констанцией и мною. Если бы она почувствовала запах виски, на ее лицо вновь вернулось бы угрюмое, скучное выражение. Ее счастье было бы омрачено. Я решила подождать до обычного срока — до вечера.
Каждое утро я просыпалась с очень тяжелой головой и поднималась с трудом, но все равно не решалась следовать принципу «клин клином вышибают». Справиться с искушением опохмелиться мне, как правило, было нетрудно, потому что я почти всегда приканчивала бутылку накануне. И эта тяжесть в голове заставляла меня тосковать по воскресным дням, потому что тогда я могла полежать в кровати подольше. В то воскресное утро я долго дремала: в этот единственный за всю неделю день отец не приходил и не будил меня чашкой чая. Потом с устрашающей быстротой я вышла из дремотного состояния, разбуженная двумя такими знакомыми мне голосами. При мысли о том, что они доносятся из-за стены, я поспешно села в кровати, а в следующий момент уже была на ногах. Сонно моргая, я постепенно осознала, что голоса доносятся не из-за стены, а с улицы. Я осторожно подошла к окну, слегка отодвинула занавеску и выглянула. На заднем дворе никого не было видно, у двери соседнего дома тоже, и все же голоса доносились оттуда. И это были голоса Дона и Констанции. Рама окна была слегка приподнята, я встала на колени и приложила ухо к щели. Я услышала, как Констанция засмеялась, но это был какой-то нервный смех. Потом она тихо произнесла:
— Не делайте глупостей.
— Говорю тебе, Конни, у тебя будет все, что ты захочешь: машина за тысячу двести фунтов — все что угодно. Я теперь занимаюсь большим бизнесом и скоро уеду из этой Богом забытой дыры.
