Шиворот-навыворот (СИ) - Волкова Виктория Борисовна (читать книги без регистрации .TXT) 📗
— Пожалуйста.
Он погладил ее по щеке и только взялся за пряжку ремня, как она снова застонала:
— Пожалуйста… Иштван.
Виктор стремительно откатился в сторону. А Лилька, моментально свернувшись в клубок, заревела. Он встал с кровати, медленно застегнул рубашку. Подождал, пока выровняется дыхание. Потом наклонился над кроватью и, клюнув в щеку бывшую одноклассницу, пробормотал:
— Прости, родная.
Пахомов, выскочив, как ошпаренный, из Лилькиной комнаты, услышал раздавшийся в прихожей грохот и, даже не пытаясь обуздать раздирающую душу ярость, стремительно бросился вниз.
Но, видать, водилу этого послала сама судьба. Парень оказался мадьяром, а у них это имя распространено, но Витьке будто привиделся знак. Словно, сам Герт отвел его от Золотой королевы и протянул руку помощи в другом деле. План, простой и тривиальный, мигом сложился в Пахомовской голове. Точно Иштван помогает. Только он мог так быстро и красиво решить неразрешимую задачу.
— Будешь должен, — рявкнул Пахомов таксисту. Тот вскинул взгляд, и Витька, всмотревшись в лицо мужика, увидел в глазах потаенный страх.
"Сколько может вломить этот русский за попытку ограбления? Хорошо хоть не убил".
Пахомов выдержал театральную паузу и добавил грозно:
— Выполнишь для меня одну услугу. Понял?
Таксист облегченно кивнул, порадовавшись в душе, что не придется продавать почку, чтобы рассчитаться и остановить счетчик. Время пошло. И сомневаться в этом не приходилось.
ГЛАВА 27
— И все-таки тебе нужно отлежаться.
Высокий крепкий мужчина, расположившийся в ногах, поперек огромной дубовой кровати, перевернулся на бок, положил руку под голову и строго посмотрел на женщину, откинувшуюся на высоко взбитых подушках. Ее щеки горели нездоровым румянцем, глаза блестели оттемпературы.
Солнечный свет проникал сквозь неплотно закрытые тонкие шторы из белого шелка с искусной вышивкой. Ручная работа. На стенах висели картины Франсуа Буше. Под стать самой комнате, воздушные и легкие. Пол около окна был заставлен кадками с цветущими растениями и даже целыми деревьями — лимонами, фикусами, пальмами — от чего у постороннего человека создавалось впечатление, что кровать и комод, и кресло-качалка находятся не в спальне, а переместились в ботанический сад. Больная приподнялась на локте и изобразила на лице гримаску недовольства.
— Но, Арман, — попробовала возразить она, при этом пытаясь пнуть мужчину кончиком большого пальца ноги. Он поймал ее, пощекотал пятку.
— У тебя жар, дорогая. И синяки под глазами. Поэтому отлежись пару дней.
Арман встал и подошел к окну, немного раздвинул штору. За окном виднелся сад, с клумбами и вазами с цветами, с беседками, увитыми плющом и вьющейся розой, с идеальными дорожками, ведущими на пляж с желто-белым песком, у края которого плескался Бискайский залив. И хотя холодная погода и соответствовала ноябрю, все равно светило солнце, и морской берег манил на прогулку.
— Пойду пройдусь вдоль моря, — поддразнил сестру Арман. — А, Хлоя?
Она оживилась.
— Я с тобой.
— Нет, милая, оставайся в кровати. И выпей травяного чаю.
Он уговаривал ее, как маленькую, как когда-то давно в детстве. Старший брат. Они были удивительно похожи, и не приходилось гадать, как выглядел бы ты сам, будь женщиной. Вот она, твоя копия, удивительная и прекрасная, улучшенная и дополненная. Неугомонная и безбашенная. Больная и с температурой, не желающая лечиться и пренебрегающая простыми способами профилактики.
Он собирался сказать еще что-нибудь решительное, чтобы заставить ее полежать в кровати хотя бы пару дней, но пока подбирал слова, зазвонил мобильный телефон. Номер оказался знакомым, но с него могли позвонить только в патовой ситуации.
— Де Анвиль, — по привычке проговорил он в трубку, ожидая услышать женский голос. Тонкий и вибрирующий, неприятный. Но Арман ошибся. Звонил мужчина, который сбивчиво начал что-то объяснять по-немецки.
— Понятно, — остановил его Арман и резко добавил: — Оставайтесь на месте. Я прилечу сегодня.
Собеседник отключился. Нахмурившись, Арман повернулся к сестре.
— Вставай, нам нужно в Мюнхен…
— Но у меня температура, — возмутилась она. — Я болею.
— Ты уже выздоровела, — постановил старший брат. — Собирайся, ты нужна мне. Похоже, Алиса опять вляпалась в какую-то историю.
— Что случилось? — пробормотала Хлоя, явно не собираясь вставать.
— Не знаю, но она в коме. В крови обнаружен фентанил.
— Что? — Сестра быстро села на постели, собрала волосы в хвост. — Откуда?
— Принудительная инъекция, скорее всего.
— А что говорят в полиции?
— Вот это я и собираюсь узнать сегодня, если ты поторопишься. Кстати, придется тебе выпить что-нибудь из моих снадобий, иначе получишь пневмонию.
— Ни за что, — категорично отрезала Хлоя, устало вставая с кровати. — Лучше умереть, чем пить твою средневековую гадость.
— Это не обсуждается, — рявкнул Арман и вышел из комнаты.
"Господи. Ну зачем, зачем ты создаешь старших братьев? За которыми остается последнее слово, которые защищают от других, но кто же защитит меня от самого Армана? От его придирок, заботы и, самое главное, от его настоек". Обычно Хлоя гордилась братом, его умением вести дела, энтузиазмом в восстановлении старинных рецептов, утерянных во времени. Восхищалась и шутя называла "фармацевтом — археологом" за любовь копаться в средневековых трактатах и выискивать по крупицам необходимые сведения. Но сейчас, когда предстояло выпить одну из его настоек, восторгов поубавилось. Конечно, она просто так не сдастся, начнет убеждать, что это слишком жестоко. Но бесполезно, Арман все равно в самолете накапает ей в кофе-чай-сок-виски противную маслянистую жидкость и заставит проглотить, а потом уложит в постель, укутав в одеяло, которое не забудет захватить с собой. И весь перелет до Мюнхена ее будет трясти в жестокой лихорадке, все запахи смешаются, и напрочь уйдет обоняние, горло станет гореть, словно жерло вулкана, а глаза слезиться и болеть даже от малого источника света. А потом все пройдет, как по мановению волшебной палочки. Останутся легкая слабость и жажда. Но ее заботливый братец заранее побеспокоится о минералке, как в баре автомобиля, так и в отеле.
В волнах Изара отражались блики солнечных лучей, зеленые купола соборов празднично и гордо красовались на фоне голубого неба. Арман любил Мюнхен за его строгую красоту, за горделивую осанку. Но сегодня он не обращал внимания на вид за окном. Больше всего его интересовало тело, лежавшее сзади на госпитальной кровати. Тело родного человека, за которого он нес ответственность. Измятый листок, сжатый в руке, извещал об анализах. Кровь и моча. Господи, кем же нужно быть, чтобы вколоть живому существу, себе подобному, такую адскую смесь. Но тут Арман одернул себя. Нет, не себе подобному. Тот, кто сделал это, или приказал, самая настоящая тварь, дикий зверь, которого надо найти и убить.
"Хотя, — Арман усмехнулся, — по гуманным европейским законам убить не дадут".
Но представить, что Алисия вколола сама себе эту гремучую смесь, он не мог, хотя мюнхенская полиция поначалу пыталась представить дело именно так. Ничего, теперь забегали мальчики, когда министр юстиции позвонил в мюнхенский комиссариат и доходчиво объяснил, что случится лично с комиссаром, если виновные не найдутся.
А то, что виновные есть, Арман не сомневался. Конечно, замысел был удачный, аплодисменты тому, кто так решил избавиться от Алисии. Расчет был на то, что ей станет плохо не сразу, а в самолете, и пока прибудут в Бангкок, пока довезут до больницы, адский коктейль, введенный в вену беззащитной женщине, уже разложится на совсем безобидные составляющие. Но у бедной девочки был в крови алкоголь, и именно он дал такую моментальную реакцию, о которой вряд ли кто мог догадаться заранее. Алисия вывалилась из такси на руки изумленному Курту, ее коллеге-фотографу, успела попросить вызвать его, Армана. Со стороны это походило на встречу милых друзей, и водитель такси, не заметив ничего плохого, выгрузил багаж и уехал. Курт, сразу обратив внимание на расширенные зрачки и невнятную речь, позвал полицейского. Пока приехала неотложка, Алисия впала в кому.
