Жертва страсти, или Роман в стиле порно - Дубчак Анна Васильевна (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Передреев достал из нагрудного кармана пиджака конверт – плотный и коричневый, какие продаются на почте и в каких отправляют толстые заказные письма, – и протянул Наталии:
– Вот. Это аванс. Здесь две тысячи долларов. Остальное получите от Левы. – Он, проговорившись, сразу же стушевался и мотнул головой. По-видимому, он теперь не знал, как себя вести: то ли попросить у нее, чтобы она забыла только что оброненное им имя, то ли сделать вид, что ничего вообще не произошло, в надежде, что она не обратила на это внимания.
– Я все поняла, – проговорила она, глядя мимо него и тем самым вводя его в очередное заблуждение, чтобы он так и не понял, услышала она имя заказчика или нет. – До свидания. Передайте ему, чтобы он звонил мне в любое время. И еще: он носит совершенно немыслимую маску, от которой меня пробирает мороз по коже. Скажите, что я умею держать язык за зубами и что он спокойно может обойтись без маскарада.
По удивленному выражению лица Передреева Наталия поняла, что ни о какой маске он ничего не знал.
Они тепло попрощались, Передреев ушел, а спустя несколько минут к ней пришел Логинов.
– Послушай, кто это был у тебя только что? Передреев? Что ему от тебя надо?
– Никакого Передреева здесь не было. – Наталия говорила это относительно спокойно, поскольку чашки после кофе она успела сполоснуть и убрать в буфет. – Возможно, он и был в моем подъезде, но только не у меня.
– Ты как всегда врешь, Наташа. Ты постепенно превращаешься в хроническую врушу, это у тебя уже в крови. Хотя тебе хорошо известно, что я все равно все узнаю, – убежденным тоном произнес Игорь. – А теперь поскорее накорми меня, иначе я съем тебя. – Он схватил ее за руку, притянул к себе и принялся покусывать ее щеки, шею, руки, губы…
В такие минуты она уже не принадлежала себе. Ей безумно хотелось, чтобы он почаще вот так приходил к ней, чтобы обнимал и крепко сжимал в своих объятиях, как изголодавшееся по любви большое и нежное животное. Конечно же он заехал к ней не только пообедать. Он не мог простить ей черного юмора, связанного с квартирой Шаталова, и теперь решил добиться своего всеми правдами и неправдами.
– Подожди, ты порвешь мои шифоновые брюки… – Она высвободилась и разделась сама. Дальше все произошло быстро и импульсивно: он подхватил ее на руки и отнес в спальню.
– Как прокурор, я просто обязан это сделать, понимаешь? – говорил он, обрушиваясь на нее всей своей тяжестью и грозя раздавить ее хрупкое тело или в порыве страсти сорвать скальп.
– Хорошо, что ты не палач, – отбивалась она от него, превращая любовный поединок в щенячью возню с визгом и рычанием.
…Они угомонились часа через полтора. Наталия, завернувшись в простыню, пошла на кухню разогревать суп и котлеты – прозаическую еду для утомленного работника прокуратуры.
– Милый, тебе накрошить укропу с петрушкой? – ангельским голоском спросила она его, возникнув в дверях с тарелкой, полной густого ароматного супа. Она знала, что делала, обезоруживая его подручными средствами, чтобы расслабить окончательно и выудить из него все, что только возможно на сегодняшний день.
Игорь, потянув носом, понял, что с этой женщиной у него все более чем серьезно, и вновь подумал о женитьбе. От супа ему стало так хорошо, что он потерял счет времени и совершенно забыл о том, что к четырем часам к подъезду должна подъехать его служебная «Волга» с голодным и уставшим Арнольдом Манджиняном, который, пока его шеф отдыхал в постельке со своей возлюбленной, выполнял его поручения.
– Бараньи? – блестя глазами, спросил благодарный Логинов, показывая на гору дымящихся котлет с аппетитной шипящей зажаренной корочкой.
– Бараньи, как ты любишь, – елейным голоском ответила Наталия и принесла из кухни большой бокал с вишневым компотом. – Ну как, нашел своих преступников? – поинтересовалась она, глядя ему прямо в глаза. Говорить о деньгах она пока не стала: вдруг он о них ничего не знает, а нейтральное слово «преступник» действует всегда безотказно.
– Столько бьемся, а результатов никаких. Полный ноль, – отвечал с набитым ртом Логинов. – Люди как в воду канули. В разное время, но путевки-то брали в одном и том же бюро. Директор божится, что никого в Коктебель не отправлял, мы проверяли его алиби: на тот момент, когда к нему обращались работники областной думы и люди из городской администрации, в основном мэрии, конечно, он как раз был в отъезде, в Москве. Арнольд звонил туда – все совпадает. А что это означает? – Он так увлекся, что забыл, с кем разговаривает.
– А это означает, что кто-то действовал от его имени. Вернее, прикрывшись его именем. И сколько человек «канули в воду»?
– Представляешь, пятьдесят человек. Как я уже и говорил, в разное время, – начиная еще с зимы… У всех семьи, хотя оказалось и несколько холостых, вот их и хватились позже всех. Понимаешь, уж больно дешевые были путевки – что такое тридцать тысяч вместе с дорогой? И можно было взять только одну. Якобы специально для работников такого уровня. Льготная, что называется, путевка. Я бы и сам взял, хотя, согласись, цена фантастическая…
– Вместе с дорогой? Неплохо живется работникам мэрии, – подлила масла в огонь Наталия, одновременно добавляя компота в бокал. – Мне, что ли, тоже в мэрию устроиться…
– Глупая, все эти люди пропали. Ушли с вещами на вокзал, попрощались с родственниками, хотели уже сесть на поезд – кто на адлерский, кто на сочинский или краснодарский, здесь показания провожающих расходятся, – но в это время подъехал микроавтобус, вышел какой-то человек и сказал, что они не поедут, а полетят, а в автобусе мест для провожающих нет. Ну и эти «туристы» садятся в этот автобус и уезжают. И все. Больше о них ни слуху ни духу.
– То есть автобус должен был их как будто отвезти в аэропорт?
– Вот именно. Но в те дни ни одного самолета в этом направлении днем не отправлялось. Только два ночных рейса и один утренний, в пять часов на Сочи. И все. Спрашивается, куда подевались люди?
Игорь допил компот и встал из-за стола. Затем, вспомнив, что он совершенно голый, быстро оделся, чмокнул Наталию в щеку и улыбнулся:
– Ты, хитрая лиса, все у меня выведала? Но так и быть, я тебя прощаю. Спасибо за обед, ты превзошла самое себя.
– Вечером будут блинчики. А если не придешь, я приглашу Арнольда с Сергеем, которых ты держишь на голодном пайке, понял?
– Приду, конечно, куда же я денусь.
Он ушел, и в квартире стало тихо. Наталия перемыла посуду и легла в постель, вспоминая события последних трех часов. А ведь ей надо было работать. Отрабатывать две тысячи долларов. Кроме того, ее разбирало любопытство по поводу происхождения желтого портфеля с колоссальной суммой. Но после объятий Игоря она находилась в какой-то прострации и ни о ком, кроме него, не могла думать. Она растянулась на сбитых простынях и закрыла глаза. И словно почувствовала тяжесть и запах его тела, мягкость шелковистых волос, вкус губ, и от нахлынувших воспоминаний и ощущений ей стало жарко. Он совершенно выбил ее из колеи. Нет бы ему остаться и повторить все с самого начала… Эта дурацкая работа. Дурацкие деньги.
Она нашла в себе силы подняться, застелить покрывалом постель, затем встала под холодный душ и наконец успокоилась. Зависимость тела от мужчины – что может быть унизительнее. Надо быть выше этого.
С этими мыслями она вошла в «классную» (или кабинет, что тоже подходило к определению этой странной комнаты) и посвежевшая, в легком халате села за рояль. Белые кружевные занавески играли с солнечными зайчиками в прятки. Слабый ветерок шевелил волосы на голове. Она откинула их за спину, вспомнила одну из своих любимейших мелодий – арию Нормы из одноименной оперы Беллини – и взяла несколько аккордов вступления, мягких и благозвучных.
Сначала она вновь оказалась на берегу реки и услышала щебет птиц, затем картинка будто смазалась невидимой жесткой кистью, и возник темный узкий коридор с большими емкими полками по обеим сторонам. На полках, прижимаясь друг к другу, стояли стеклянные и прозрачные пластмассовые банки с краской: желтой, красной, синей, зеленой, белой… Такими банками в работе пользуются художники. Она словно двинулась вдоль по коридору, пока не посветлело, – возникла просторная мастерская, заставленная мольбертами и огромными картинами – холстами с подрамниками, занимающими почти все пространство мастерской. Не было видно только хозяина.
