Беглая невеста - Алюшина Татьяна Александровна (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Ну вот какая-то такая она уродилась, без материальных пристрастий.
Глаша вела два класса – рисования и художественной поделки, была абсолютно уверена, что все ее ученики талантливы до необычайности и вообще необыкновенные, неординарные личности, просиживала на работе до ночи глубокой и с нетерпением спешила на нее по утрам.
Но, как водится по жанру жизни, на любое хорошее дело найдутся разрушители – глаза завидущие, руки загребущие. Ну а как вы хотели? В радости и благости, да без проблем?
Ну щас! Это только на кладбище.
Их небольшой центрик числился полугосударственной-полукоммерческой организацией, по сути существовавшей на деньги частных благотворителей, ими по большей части были родители занимавшихся в студиях детей. Все в свете, как говорится, существующих реалий. Государство же отметилось своим участием тем, что отдало под школу небольшое старинное здание в центре Москвы, снабдив лицензиями и разрешениями всякого рода. Ну а дальше по географическому месту расположения их центра и общей логике событий в стране можно догадаться о начавшейся вокруг их школы интриге.
Ра-зу-ме-ет-ся! И всенепременно и без вариантов здание их школы приглянулось и «жизненно» понадобилось кому-то властно-богатому.
И началось!
Обычное, можно сказать бытовое, рейдерское завоевание. Механизм всем известен. Кому неизвестен, тот пусть и остается в этой счастливой непросвещенности, дабы не добавлять себе переживаний о несправедливости жизни и безнадежной, глухой невозможности ей противостоять!
Но для кого и безнадежной, а коллектив их центра, все замечательные, талантливые люди и энтузиасты своего дела, решили – «шиш вам, с выкрутасами!» – не сдадимся!
В ходе многомесячной борьбы чего только не предпринимали – и в палатках у здания сидели, и митинги протеста собирали, и какие только можно чиновничьи организации и инстанции обходили, и на телевидение обращались, про них даже несколько передач прошло по разным каналам. Да только властным и богатым вся эта суета хоть с телевидением, хоть с заступничеством папы римского глубоко до лампочки – так, легкое неудобство, комариный укус. Оттяпали бы у них центр, к гадалке не ходи, и никакие марши протеста не помогли бы. Пообещали бы до слезы – «зуб на выброс», «даю руку на отсечение» и «мамой клянусь!» – взамен новое, уже построенное здание на окраине Москвы, «куда мы переведем ваш центр вот прямо завтра!» – разумеется, на камеру телевидения, с уверенным выражением сытой, хитрой рожи, а мысленно послали бы в известное всем россиянам место! И привет! Ни центра, ни занятий, ни фига!
Да закавыка у граждан, отбирающих «по доброй воле», случилась – как-то не просчитали они того, что детки в центр ходят разные, и родители у них разные, а если учесть, что большинство этих родителей с чадами своими проживают в центре города Москвы, то можно было бы на минуточку призадуматься, прежде чем рейдерствовать внаглую! Видать, недосуг думать-то было: увидели – хочу! – и вперед – мое будет!
Среди родителей и родственников детей нашелся дядя очень способной девочки Мирославы Семеновой, нежно любивший племянницу и служащий чиновником высшего министерского звена. Дядечка сказал «стоять!» разбушевавшимся захватчикам – девочке Мирочке очень нравится заниматься в этой школе, учителя ее хвалят и подозревают в ней талант, и девочке Мирочке очень удобно посещать именно этот центр и именно по этому адресу. Значит, девочка Мирочка будет ходить именно по этому адресу, а с ней и остальные ученики до кучи.
Чиновничающий дядюшка приехал на встречу с активом противостоящих беспределу преподавателей на какой-то заковыристой черной машине с мигалкой на крыше, с водителем и охранниками и, очень серьезно неся осознание своей значимости, вышел к народу. Поговорил, собрал копии всех имеющихся документов, пообщался, демонстрируя расположение и заинтересованность, заверил, что сделает все возможное, и даже успокоил как-то.
При проведении встречи обратил особо пристальное внимание на учительницу по рисунку и прикладному художеству, поулыбался многообещающе с намеком на эротику, подержал за ручку, прощаясь, и, глядя Аглае в глаза, пообещал скорую встречу…
Все обещанное выполнил – через три дня дирекцию центра официально уведомили, что от них отстали, – можете, мол, и дальше спокойно проводить занятия, никто вас не потревожит! Мало того, нежданно-негаданно в здании начался капитальный ремонт, благо наступили летние каникулы, а любящий дядюшка приехал якобы лично удостовериться, что порядок наведен, страсти улеглись, осуществив тем самым и свое второе обещание и закрепив исполненное приглашением отобедать в ресторане.
Обедать с ним Аглае совсем не хотелось, но и отказывать «благодетелю» было как-то некрасиво в свете так быстро и положительно разрешившегося многомесячного конфликта, да и коллеги незаметно подталкивали в спину, перекрыв возможность отказа.
Пошла, в общем! И попала-а-а!
За обедом из практически единоличного монолога чиновника с редкими вкраплениями Глашкиного «да», «нет», «бе-ме» выяснилось, что господина сего зовут Андрей Максимович и носит он фамилию Горбонос уж сорок третий годок от роду.
Далее анкетно: коренной москвич (в каком поколении, Глашка не запомнила, занятая непосредственно едой), разведен уже шестой год, имеет дочь двадцати лет, окончил МГУ (факультет Глашка тоже пропустила мимо сознания), за годы после учебы сделал крутую карьеру, став одним из помощников и заместителей министра. Далее что-то про материальную обеспеченность и горячее желание создать новую семью, в этот текст Аглая совсем уж не вслушивалась и подавилась куском огурца из салата на следующем заявлении:
– Я долго искал женщину, с которой хотел бы соединить свою жизнь, а встретив вас, Аглая, сразу понял, что вы именно та, на которой я хочу жениться.
Глашка закашлялась, подавившись. Он подождал, пока она прокашляется, запьет водой и огурец, попавший не в то горло, и вопрос, тоже, видимо, не в то горло, и спросил:
– У вас есть молодой человек? Вы в кого-нибудь влюблены?
– Нет, – призналась Глаша и даже головой покачала.
– Вот и отлично! – улыбнулся удовлетворенно чиновник, продемонстрировав идеально отбеленные зубы.
– Да что отлично-то?! – недоумевала Аглая.
– То, что вы свободны от иных обязательств, значит, мне не надо избавляться от конкурента, – пояснил помощник министра.
Аглае почудился некий криминальный подтекст в этом «избавляться», но опасений своих выказать она не успела, впрочем, как и слово иное вставить, вещал исключительно господин Горбонос:
– Я навел справки о вас и знаю, что вы не замужем, живете с дедом, личностью известной в определенных кругах и даже выдающейся, хотя ваши родители живы и здоровы, как я понял, они любители путешествовать и довольно востребованные художники. Где они сейчас?
– В Африке. В Кении, – приняв данное ненадолго ей слово, ответила Аглая. – У них кенийский период.
– Ну вот! – порадовался чему-то понятному только ему Андрей Максимович. – В социальных отношениях, согласитесь, Аглая, вы очень подходящая кандидатура для человека, делающего карьеру на таком уровне, как я. К тому же вы занимаетесь благородным делом: учите детей искусству, приобщаете к мировым культурным ценностям. Моя племянница просто влюблена в вас, и я ее хорошо понимаю. А в личностных отношениях, должен признаться, я совершенно очарован вами и покорен! Вы однозначно мне подходите!
Дальнейший их разговор напоминал общение глухого со слепым – Аглая старательно пыталась объяснить «товарищу» министра, что замуж она не собирается, и это абсурд какой-то, и вообще они не знают друг друга, блеяла что-то там про взаимную любовь и совпадение интересов. Постепенно перейдя к формулировкам в раздражительном тоне: «это бред какой-то» и «Але! Господин Горбонос, вы меня вообще слышите?» – не возымевшим ровно никакого результата: чиновник просто говорил то, что считал нужным, отметая любые возражения.
Следующие три дня напоминали осаду турками крепости Баязет и носили характер навязчивого ухаживания с элементами уговоров. Квартира превратилась в филиал цветочного бутика, сотовый раскалился от бесконечных звонков влюбленного помощника министра, попытки избежать общения и встреч проваливались, создавая все более устойчивое ощущение, что за ней просто-таки следят. Дед посмеивался, комментируя настойчивость внучкиного кавалера:
