Книга Дины - Вассму Хербьёрг (читать хорошую книгу .TXT) 📗

— По-моему, в тюрьму следует сажать всех мужчин, которые подают женщинам ложные надежды, — заметила Дина.

— Возможно. Но тогда тюрьмы были бы переполнены. Куда в таком случае мы стали бы сажать убийц?

— Убийц?

— Ну да. Тех, кого мы называем опасными преступниками. И которые должны быть изолированы, несмотря ни на что.

Дина почувствовала прикосновение легкой руки. Но Ертрюд тут не было. Лорк! Он прятался где-то в немой темноте.

— Уже поздно, — сказала она и встала.

Юхан сидел, держась за лацканы пиджака. Ему не нравился этот разговор, который был неуместен в Рождество.

— Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь в Рейнснесе плохо относился к Нильсу, — сказал он. — Мы все ему доверяем. У него есть работа, дом, хлеб. Конечно, он не простой человек. Но Дина в этом не виновата.

Он кашлянул несколько раз.

— А по-моему, он чувствует себя здесь отверженным и даже решил уехать в Америку, — сказал Лео, ни к кому не обращаясь. Он как будто не слышал того, что сказал Юхан.

— В Америку? — недоверчиво переспросил Андерс. Лицо Дины стало похоже на маску.

— Однажды перед Рождеством я застал его над картой Америки. И спросил, не хочет ли он туда уехать. Из его слов я понял, что ему не чужда эта мысль, — сказал Лео.

— Но он никогда не говорил об этом! — воскликнул Андерс. — И где он возьмет столько денег?

— У него есть кое-какие сбережения, — сказал Лео. Глаза Дины ожили. Она снова села, смяв пяткой один из башмаков, который наполовину сняла.

Цифры? Цифры колоннами выстраивались на стене и по шелковым обоям уползали в тень. Их было хорошо видно.

Дина внимательно слушала.

— Какие сбережения? Откуда они у него? — удивился Андерс. — Я получаю больше, чем он, мне ведь положен процент от прибыли, которую дает торговля на наших судах. Но у меня нет никаких сбережений! А у Нильса только его жалованье…

Он виновато поглядел на Дину и Юхана, боясь, что позволил себе слишком много.

— Он тратит на себя гораздо меньше, чем ты, Андерс, — твердо сказала Дина. — Должно быть, он откладывал уже много лет.

Она надела башмаки и зашнуровала их, чтобы не споткнуться. Потом подобрала юбку и снова встала.

— Уже поздно, — повторила она и пошла к двери.

— По-моему, если Нильс нужен в лавке, его не следует отталкивать, — медленно и внятно произнес Лео ей в спину.

— Что-то в этом есть, — пробормотал Юхан. — Я тоже замечал. Он писал мне в Копенгаген такие странные письма…

Дина резко обернулась, юбка взметнулась вокруг ног.

— Непорядочный человек, который боится ответственности, куда бы ни уехал, покоя не найдет нигде! — тяжело дыша, сказала она.

— Судить людей будет Бог, — заметил Юхан.

— Никто никого и не судит! — отрезала Дина.

— Все слишком запуталось, — буркнул Андерс. — Нильс просто не знает, как снова наладить отношения. Не может же он жениться на Стине, даже если у нее от него ребенок…

— Почему не может? — рыкнула Дина.

— Ну, Господи… Это же всем ясно… — Андерс не знал, что сказать.

— Конечно, он поступил плохо, — тихо сказал Юхан. — Все мы рано или поздно совершаем ошибки. Главное, что Стине сейчас живется хорошо…

— Нет, плохо! Она потихоньку гибнет! А Нильс тем временем собирается сбежать в Америку! Меня-то его отъезд не огорчит. Так будет лучше для всех. Чище воздух — легче дышать!

— А лавка?

Юхан чувствовал, что он должен что-то сказать.

— Люди найдутся, — спокойно ответила Дина. — Да и он еще не уехал!

— Я слышал, в лавке говорили, будто Нильс предпочел бы жениться на фру Дине, — сказал Лео.

Он не собирался сдаваться. Теперь Дина уже не могла уйти. Она остановилась:

— Ах вот как! И господин Жуковский хочет, чтобы я вышла замуж за Нильса, только бы он не чувствовал себя отверженным?

Усмешка отгородила ее от всех, словно забор.

— Прости! Я виноват, это было некрасиво с моей стороны! — Лео встал и поклонился Дине. Потом быстро подошел и распахнул перед ней дверь. Пожелав всем покойной ночи, он закрыл дверь за Диной и за собой.

Свеча в коридоре выгорела до самого подсвечника. Было темно. В высокое окно падал столб лунного света. Тени от мелких переплетов, как решетка, легли на Дину и Жуковского.

Они с Диной оказались в одной клетке.

Он обнял ее. Лестница, как всегда, поскрипывала под ногами. Его бедро касалось ее бедра. Все, о чем только что говорили, вдруг исчезло. Перестало существовать.

— Помилуй Нильса, — шепнул он Дине уже наверху.

— Это не мое дело, — ответила она, рассердившись, что он снова вернулся к этой теме.

— Тебе сразу станет покойно на душе.

— Мне не нужен покой!

— А что тебе нужно?

Обеими руками она обхватила его бедра, прижала к себе. Потом распахнула рубашку у него на груди и положила руки ему на грудь.

Брошь, которой была заколота рубашка, она сжала в руке с такой силой, что проколола себе руку.

Потом она вырвалась от него и скользнула в залу. Одно мгновение. Темнота. Может, все это им только почудилось? Каждому свое.

ГЛАВА 16

В первый день Рождества они поехали в церковь. На карбасе. Незадолго до Рождества Юхана попросили прочесть проповедь, потому что пробст заболел.

Это было большое событие, поэтому матушку Карен закутали потеплее по всем правилам и доставили на борт как ценный груз.

Она улыбалась, кивала всем подряд и чуть не лопалась от гордости за Юхана.

Пробст лежал в постели, но его жена пришла в церковь.

Матушку Карен посадили на первую скамью рядом с ней. Дина и остальные обитатели Рейнснеса сидели на другой скамье.

Лео по собственному желанию сел в самом конце церкви.

Мощные каменные стены. Свечи. Тени, ожившие в углах, куда не достигал ни дневной свет, ни пламя свечей. Пение псалмов. Под высокой крышей дома Господня люди казались крошками. Они жались друг к другу на деревянных скамьях, ища друг у друга тепла.

Евангелие от Иоанна: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». «Пришел к своим, и свои Его не приняли» [9].

Юхан готовился к проповеди все последние дни. Упражняясь, он прочитал свою проповедь матушке Карен. Он был очень бледен, глаза как будто молили о пощаде. Но в голосе слышался металл.

Он говорил о благодати, даруемой Иисусом Христом. О том, что человек всегда должен быть готов принять откровение и спасение. О бессилии греха перед человеком, открывшим себя для света. Самое большое чудо, данное людям, — это Иисус Христос и Божья благодать.

Матушка Карен кивала и улыбалась. Она помнила каждое слово наизусть. Несмотря на старость, голова у нее была как комод. То, что однажды попало в нее, лежало на своем месте и в любую минуту могло быть извлечено наружу.

Прихожанам проповедь понравилась, и после службы они столпились вокруг Юхана на площади перед церковью.

— Душа исполнилась истинного покоя, — сказала жена пробста и пожала Юхану руку.

От дыхания шел пар. Он облаком окутывал людей. Они медленно направились в усадьбу пробста, где был приготовлен кофе.

Дина не спешила. Она зашла сначала в уборную. Одна.

Наконец на площади перед церковью никого не осталось. Дина обошла по тропинке вокруг церкви и вышла к стене, что смотрела на море. Забралась на сугроб, который намело у парапета. В этой церкви можно было долго держать оборону. С одной стороны — море, толстые стены…

Пока Дина любовалась горами на той стороне фьорда, Ертрюд рассыпала на них миллионы перламутровых раковинок. Их яркое сверкание отодвинуло вдаль все звуки, долетавшие сюда из пасторской усадьбы. Лодки на пристани были захвачены притаившимся там призраком.