Белое Рождество. Книга 2 - Пембертон Маргарет (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Эббра отложила письмо, не в силах продолжать чтение. Она не видела возможности встречаться со Скоттом, оставаясь при этом женой Льюиса. Ну а Сань?.. Разве не может она видеться с Санем? Эббра решила посоветоваться об этом с Сереной и отправила ей письмо.
Нет, – твердо ответила Серена в своем ответном послании. – Было бы непорядочно по отношению к Саню появиться перед ним на несколько часов или дней, а потом вновь исчезнуть. Он не способен разобраться в запутанных взаимоотношениях, которые связывают тебя с Льюисом и Скоттом. Скотт по-прежнему регулярно пишет мне, и я знаю, что он посвящает мальчику все свое свободное время. В обществе Скотта Саню гарантировано душевное спокойствие, в котором он так нуждается. Если Сань будет встречаться с тобой, зная, что ты не видишься со Скоттом, это может породить столь тяжелую ситуацию, что мальчик не сумеет с ней справиться...
От того, что Эббра так любила Саня и скорее умерла бы, чем заставила его страдать, ей предстояло смириться с мыслью, что придется жить без приемного сына, как и без Скотта.
Единственным человеком, который, по-видимому, не испытывал никаких неудобств, был Льюис. По приезде в Лондон Эббра полагала, что они останутся там на несколько недель, от силы на месяц, но Льюис влюбился в британскую столицу.
Он полностью восстановил физическую форму, и теперь в его облике ничто не напоминало о плене. Он всегда был крепко и плотно сбит, и благодаря неустанным тренировкам его тело стало столь же сильным и мускулистым, как прежде. Его волосы вновь отросли, и седина в них была уже не так заметна. Она поблескивала лишь кое-где на висках и совсем не выглядела отталкивающе – наоборот, придавала Льюису еще больше привлекательности.
О том, что он по-прежнему хорош собой, красноречиво свидетельствовало поведение посольских жен, осторожно заигрывавших с ним. Было очевидно, что в глазах общества Льюис намного популярнее Эббры.
– Всякий раз, когда эти женщины смотрят на меня, мне становится совершенно ясно, о чем они думают и о чем вспоминают, – сказала она после вечеринки, на которой с ней почти никто не разговаривал, если не считать хозяйки дома.
Льюис снял пиджак и принялся за запонки.
– Боюсь, это цена, которую тебе придется заплатить, Эббра, – небрежно бросил он и продолжал раздеваться, не обращая внимания на ее пораженный, полный страдания взгляд.
Эббра отлично поняла, что он имеет в виду. Едва ли не полный бойкот – вот какова цена, которую она должна была заплатить за то, что вышла замуж за Скотта, получив известие о гибели Льюиса. Во всяком случае, ей предстояло расплачиваться за это до тех пор, пока она находилась в окружении знакомых Льюиса, среди его новых друзей.
В начале 1972 года, по мере того как отпуск Льюиса подходил к концу, Эббра все явственнее чувствовала, что они отдаляются друг от друга.
– Пришло время съехать с квартиры и купить дом, – заявил Льюис однажды утром, когда они с Эбброй сидели за чашечкой кофе, предшествующей завтраку. – Мне сделали предложение занять пост советника посольства, и я решил его принять.
Эббра дрогнувшей рукой опустила чашку на стол.
– Какого советника? Почему ты ничего мне об этом не говорил? Я полагала, ты все еще раздумываешь, продолжать ли армейскую карьеру.
– Я подумал и решил согласиться, – ответил Льюис и ловко сменил тему беседы, спросив, не забыла ли Эббра, что сегодня вечером они идут в театр.
На смену 1972 году пришел 1973-й, и временами Эббра всерьез задумывалась над тем, не работает ли Льюис на ЦРУ. Он не рассказывал ей, какие советы и кому дает. Он ничего не говорил ей о своей службе. Эббра пропустила срок сдачи рукописи – хотя она и опасалась, что издатель разорвет контракт, продолжать работу не могла.
Она продолжала получать через адвоката письма от Скотта. Как и раньше, Скотт угрожал ей, требовал, умолял бросить Льюиса и вернуться к нему. Он вкладывал в письма свои фотографии и снимки Саня, и всякий раз, когда Эббра доставала их из конверта, ей казалось, что ее сердце вот-вот разорвется. Она так любила их обоих! Но она не могла вернуться к ним после торжественного обещания, которое дала Льюису. Когда в Париже были подписаны мирные соглашения, Эббра решила, что ночные кошмары оставят его. Вместо этого они лишь становились все более частыми и все более сосредотачивались на его вьетнамской подруге.
Психиатр предупреждал Эббру, что мучительные воспоминания людей, побывавших в плену, нередко концентрируются вокруг какого-либо заурядного события. Эббра гадала, верно ли это в отношении Льюиса, или он всерьез озабочен судьбой Там, поскольку был связан с ней более тесными узами, чем говорил.
Это предположение казалось весьма интригующим, но Эббре было трудно представить Льюиса в объятиях вьетнамки. Во всем, что касалось секса, он был пуританином. Невзирая на все ухищрения женщин, восхищавшихся им, Эббра ничуть не сомневалась, что он ни разу не попался на крючок. Столь же уверена она была и в том, что Льюис оставался верен ей, находясь во Вьетнаме.
Спустя несколько недель стало ясно: Льюис был прав, перемирие между Севером и Югом не затянется. Едва ли не первыми жертвами стали девять членов миротворческой миссии, чей вертолет был сбит в воздухе партизанами Вьетконга.
К осени коммунистические войска начали проводить небольшие операции на территории Юга. В начале 1974 года нападения участились. Они приобретали все больший размах. Письма Серены, которые она ежемесячно посылала Эббре из Сайгона, были посвящены тем затруднениям, которые они испытывали с Майком, подыскивая приемных родителей для десятков детей, все еще остававшихся на их попечении.
Мы должны пристроить их как можно быстрее, – писала Серена. – Здесь, в Сайгоне, каждый понимает, что времени осталось совсем мало. Конец уже близок.
Скотт продолжал слать ей письма через адвоката, но тон их изменился. Я по-прежнему люблю тебя и буду счастлив, если ты вернешься, но я уже не живу монахом, – сообщил он ей в своем последнем послании. – Это не в моем характере, и, надеюсь, ты это понимаешь! Но мне это не нравится, Эббра. Мне не нужны другие женщины. Мне нужна только ты. Я уверен, ты понимаешь, какую ужасную ошибку совершила. Жалость – это еще не повод жить с кем-либо. Знай Льюис, что сострадание – единственная причина, по которой ты остаешься с ним, он бы тебя не поблагодарил. Я не сомневаюсь: ты веришь, что твой поступок честен и благороден, но ты ошибаешься, милая. Это не так. Истинное благородство заключалось бы в том, чтобы вернуться к людям, которых ты любишь и которые любят тебя. Возвращайся, милая. Прошу тебя.
На Рождество Пэтти сообщила ей в письме, что одна из ее авторов, девушка, с которой Эббра пару раз встречалась в Лос-Анджелесе, отправляется в Лондон:
Она замужем за дипломатом, поэтому ты обязательно встретишься с ней в посольских кругах. По-моему, в последний раз ты виделась с ней на одной из моих вечеринок. По крайней мере Скотт ее помнит. Он считает, что она тебе понравится, поэтому я надеюсь, ты не обидишься, если я попрошу ее присматривать за тобой...
Еще в прошлом году Эббра возненавидела Рождество. Уж очень оно напоминало ей о детях, о Сане, заставляя мучительно раздумывать над тем, как могла бы сложиться ее судьба.
– Я вижу, ты не любишь званых обедов, – сказал Льюис, когда Эббра нехотя одевалась к вечеринке, которая должна была состояться в резиденции французского посла. – Но сегодня будет нечто особенное. Сегодня будут много говорить об ухудшении ситуации во Вьетнаме, и я хотел бы услышать об этом лично.
Как всегда во время подобных мероприятий, Эббру и Льюиса почти немедленно разлучили и они оказались в окружении разных групп людей, потягивавших шампанское.
– ...на мой взгляд, коммунисты готовы начать полномасштабное наступление на Юг, – говорил англичанин, стоявший рядом с Эбброй.
Эббра обвела взглядом помещение и увидела Льюиса, беседовавшего со светловолосой девушкой, которая показалась ей смутно знакомой. Уголки губ Эббры дрогнули в легкой улыбке. Должно быть, это та самая писательница, которая также пользовалась услугами Пэтти. Эббра гадала, найдется ли у них общая тема для разговора.
