Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена (книги онлайн полностью .TXT) 📗
– Просто тебе нужно время, – сказал отец. – Пройдёт хотя бы неделя – уже легче станет, хоть в себя придёшь.
Анварес последовал совету отца – очень смягчил свой рассказ, опустив самые неприятные моменты. Но мама и это восприняла очень болезненно. Расстроилась, спорила, просила одуматься, предлагала поговорить с кем надо и всё уладить.
Анварес, выложив облегчённую версию произошедшего, больше уж и слова не мог вымолвить. Он и так чувствовал себя лгуном, и это ещё больше угнетало. Отец вовсю пытался подыграть ему: сначала очень правдоподобно сокрушался, мол, и правда каков глупец, а потом не менее убедительно восклицал: «Да и ладно! Ему жить – пусть делает, что хочет. Ну позже защитит свою диссертацию, если пожелает, подумаешь. Не в том смысл жизни. Лишь бы был счастлив».
Мама вроде и соглашалась с отцом, но всё равно ушла спать страшно расстроенная. Анварес же и вовсе чувствовал себя участником постановочного шоу. И как школьник боялся, что ей позвонят «оттуда» и дополнят его признание недостающими подробностями. А он не отец, так мастерски привирать и отрицать правду не сможет.
«Оттуда» и правда позвонили. Как раз тогда, когда Анварес воевал с сугробами. Правда, звонили не матери, и именно ему.
Отец вышел на крыльцо, позвал:
– Там тебя спрашивают…
Видно было – тоже нервничал. Анварес сразу понял – звонят из института. Молча передал отцу лопату, молча прошёл в дом, не подавая виду, что внутри всё оборвалось.
– Да? – обречённо произнёс, готовый к худшему. Если уж в субботу утром звонят, подумал он, то дело, видать, приняло совсем дурной оборот, и его срочно вызывают обратно.
– Ты как там? – услышал он голос Волобуева. И растерялся, не зная, что сказать.
– Когда возвращаешься? – спросил тот, не дожидаясь ответа.
– В среду.
– Нет. Будь уже в понедельник.
– Хорошо, – ответил Анварес севшим голосом.
– Да не паникуй! – хмыкнул Волобуев. – Всё нормально.
– Что нормально?
– Всё, говорю же. Подробности при встрече. Так что в понедельник к обеду жду тебя у себя. Привет родителям.
Анварес ещё несколько секунд недоумённо слушал короткие гудки. Всё нормально? Он даже представить себе не мог, как та ситуация могла за два дня стать вдруг нормальной. Если только аноним вдруг передумал и забрал свою жалобу. Но это же чушь. Разве что… эту жалобу написала и правда Юля. Потому что никто другой забирать бы анонимку ни за что не стал. Хотя кто знает…
Думать о Юле до сих пор было очень больно, а не думать – невозможно.
Он уже не раз пожалел, что не поговорил с ней, когда она позвонила сама. Сейчас, возможно, не терзался бы неизвестностью: она или не она?
А с другой стороны, в том состоянии он бы опять наверняка наговорил ей лишнего как тогда, после кафе. Уж она, как никто, умела выбивать его из равновесия, а он и без того был не в себе.
Но, чёрт возьми, как же ему не хватало её! Прямо физически. Это чувство было острее голода и жажды. Оно накатывало волнами, и в самый пик внутри у него как будто всё скручивалось в тугой болезненный узел. Несколько раз Анварес порывался набрать её, но в последний момент сдерживался.
115
Приехал Анварес, как и велел ему декан, в понедельник утром. Домой заскочил лишь затем, чтобы наскоро принять душ и переодеться. На кафедру заходить не стал, отправился прямиком в деканат.
И сразу почувствовал – что-то изменилось. Анечка поздоровалась. Она не щебетала кокетливо, как раньше, но и не пыталась уничтожить его своим презрением, как накануне. Она вообще на него старалась не смотреть, в явном смущении пряча глаза.
Волобуев же встретил его вполне дружелюбно.
– Вопрос решён, – сказал сразу после приветствия. – Обвинения в анонимке не подтвердились. Так что, Александр Дмитриевич, твоё доброе имя восстановлено и можешь продолжать работать дальше, готовиться к симпозиуму. Правда, с одним условием…
– А известно, кто автор анонимки? – прервал его Анварес. Этот вопрос волновал, пожалуй, больше всего.
– Ну, доказательств у меня нет, но подозрения есть, – прищурился Волобуев. – Вполне конкретные подозрения. С самого начала я думал на двоих. На твою Аксёнову – ну, потому что по опыту знаю, что чаще всего жалуются сами студентки. Ну а второй кандидат – это, конечно, наш неугомонный Анатолий Борисович. Уж сколько раз он на тебя жаловался за эти два года – не перечесть. Даже манера письма угадывалась. В общем-то, поэтому я и включил его в комиссию по этому делу. Хотел посмотреть, как он себя поведёт... ну и посмотрел. Тем более Аксёнова отпала сразу. Ох! Видал бы ты это выступление. Ей в адвокаты надо было идти, а не в лингвисты. Грудью на амбразуру кинулась, защищая честь любимого препода, – последние слова Волобуев произнёс явно с намёком. У него даже взгляд изменился. – Ну и погоняли мы её, конечно, хорошенько по предмету. Жбанкова была затея, кстати. Рассчитывал хотя бы подлог припаять тебе. Но молодец она, собралась, справилась. Да ещё без подготовки. Хотя я, каюсь, тоже думал, что ты ей липовую оценку поставил. Но ты сам виноват, молчал тут, сидел с видом раскаявшегося грешника…
Анварес слушал его и чувствовал себя так, будто по заледенелым венам заструилось тепло и внутри всё оттаивает и оживает. Волобуев так запросто произносил «Аксёнова», а у него от этого сплетения звуков и больно, и сладко сжималось в груди.
– В общем, понаблюдал я за Жбанковым. Думаю, он накатал. Дёрнулся так, занервничал, когда Аксёнова пригрозила подать встречное заявление в прокуратуру на анонима, дескать, оклеветали её, – усмехнулся Волобуев. – Ну и то, как рьяно настаивал на подлоге, тоже наводило на мысль… Он же явился во всеоружии. Никто из комиссии не знал, сколько там эта Аксёнова прогуляла и когда, не знали, и какие оценки у неё. А он знал точно – значит, готовился заранее, выяснял. Так что выводы очевидны.
Анвареса, в общем-то, Толя совсем не удивил. Тот и не скрывал никогда своего отношения. Да и плевать ему было на Толю. Главное, что это не она. А всё остальное вообще неважно.
– Значит так, сегодня погуляй ещё, а завтра выходи на работу. Теперь по симпозиуму, – уже деловитым тоном продолжил Волобуев. – Мы уже направили представление. Всё согласовано. Твои материалы Сумароков изучил и одобрил. Только кое-что по мелочи подправить, но у тебя ещё есть почти полтора месяца. Ну и теперь… условие. Единственное, но неотъемлемое.
Волобуев замолк, впившись в него цепким взглядом.
– Со своей Аксёновой ты должен порвать. Никаких отношений, даже тайком. Только учебные. И это не обсуждается.
Анварес молчал, глядя ему в глаза.
– Это комиссию нашу твоя девчонка взяла нахально на понт, а меня не проведёшь. Вообще, молодец она, конечно. Я даже зауважал, но! Правила есть правила, устав есть устав. И ты сам уже понял, во что может вылиться его нарушение. Особенно когда ты перспективный, успешный и у всех на виду. И особенно, когда тебе предстоит престижная загранкомандировка, куда грезят отправиться вместе тебя многие, не только Жбанков. Так что ты, надеюсь, меня понял?
– Понял, – согласился Анварес и, не отводя взгляда, произнёс: – Я очень благодарен вам, Роман Викторович, за всё. Поэтому прошу меня извинить, что не оправдал ваших ожиданий. Но я не поеду в Сиэтл. Пусть туда едет кто-нибудь более достойный. На работу я, конечно, выйду завтра, отработаю положенные две недели. Потом… потом я уволюсь.
– Ты что несёшь, Анварес? Ты с ума сошёл?
Он пожал плечами.
– Ты что… из-за неё? Из-за какой-то девчонки готов похерить всё, чего достиг? Спустить своё будущее? Или из-за сплетен? Если так, то потреплются, да и заткнутся. Вон, скоро уволю Жбанкова – будет им новый повод для разговоров. Так что брось эти глупости.
– Спасибо, Роман Викторович, но нет.
– Значит, всё-таки из-за неё? Но это же бред! Ты сам скоро поймёшь, какую чудовищную ошибку совершаешь!
Волобуев наседал: ругался, убеждал, просил, заманивал новыми перспективами и преференциями. Анварес стоял на своём, раз за разом вежливо и твёрдо отказываясь, однако вышел из кабинета декана полностью выжатый.
