(Без)условная любовь (СИ) - Акулова Мария (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Он там стоит, наверху, а она у машины — держась за дверную ручку, и в глаза друг другу смотрят, еще любя и уже ненавидя… В тот миг у них еще был шанс. Она могла отступить или он сделать шаг к ней, но…
Катя приняла решение за обоих, села в машину, пока не передумала, шепнула «трогай», уши закрыла, в колени уткнулась, разражаясь рыданием…
Не видела, как Андрей следом рванул и бежал до поворота, не слышала, как вслед неслось отчаянное «Катя», не было всего этого. В ее мире не было.
Была только боль и разочарование. Во всем человечестве в его лице.
Глава 19
К автобусной остановке, казавшейся особенно побитой жизнью сейчас — посреди ночи, около трех часов, подъехал черный внедорожник. Опустилось стекло пассажирской двери, сидевшая на щербатой скамье босая девушка в красивом платье и с туфлями в руках встала, делая шаг за шагом в сторону машины.
— Садись, ребенок, — Марк дождался, пока дочь устроится на кресле, шмыгая носом и глядя на свои руки пристыженно, к себе притянул, может даже грубовато слегка, но очень уж волновался, пока ехал… оставил поцелуй где-то в районе залакированной, уже слегка растрепанной макушки, позволил нормально сесть снова. — Вот салфетки, а сзади плед лежит, холодно?
Катя кивнула, Марк полез за ним, достал, укутал ее, как мог, чувствуя, что дрожит вся, еле заставил себя оставаться спокойным, не наброситься с расспросами и поисками обидчика…
Но он найдет, это без сомнений… просто дочь пугать не будет…
Машина плавно двинулась по улицам ночного города…
Катя молчала, прислонившись головой к стеклу и, не мигая, следя за тем, как один другой сменяют окружающие дома, фонари, светофоры, даже пешеходы кое-где…
Странно, она не меньше получаса на остановке просидела, и за это время к ней никто не подошел, не пристал. Врут, значит, об опасности ночного города. Опасны чувства. И люди.
— А что ты на остановке делала? Пешком шла что ли? Тут далековато от ресторана… — Марк пытался задавать вопросы аккуратно, надо было хотя бы в основном разобраться, зацепиться за что-то, а уж потом раскручивать…
— Одноклассник подвез…
— Ясно. А почему не домой подвез?
— Я сюда просила…
— А почему сюда?
— Просто…
— Ясно… — что ничего не ясно.
Но у Кати просто сил не было объяснять, что она с выпускного с Никитой Разумовским уехала, который взял автомобиль старшего брата, что, когда он приставать попытался, сказала, что ее тошнит и сейчас салону придут кранты, что потребовала на остановке высадить и валить на все четыре стороны. А в качестве благодарности за испорченный выпускной и открытые глаза на правду — запустила в заднее стекло босоножкой. Надеялась, что хотя бы поцарапала… Очень хотелось хоть что-то сегодня поцарапать. Хотя бы немного…
— Вы что, перебрали в честь праздника? — от нее исходил запах алкоголя, но не слишком уж яркий, взгляд был трезвым, не шатало, не хихикала глупо… Будто заторможена была, но у этого другие причины, как казалось Марку.
— Мы? — не сразу суть вопроса уловила, нахмурилась. — Нет. Все хорошо, пап, просто… Я устала очень, давай домой поедем, а я завтра все расскажу…
— Хорошо, — и он не спорил. Видел, что ребенку плохо, хотел помочь, но не знал, как. Сейчас бы Марину сюда… или Снежку. Они в этом плане лучше чувствуют, а он… Он тоже постарается помочь. На свой лад, правда, но постарается. В конце концов, это ведь он отец. Самый что ни на есть.
На повороте, ведущем в сторону дома, Марк повернул «не туда», вот только Катю это не смутило, кажется. Она продолжала отсутствовать, прижимаясь щекой к стеклу…
Автомобиль свернул на набережную, покатился вдоль реки… Только тут девушка будто ожила, выпрямилась в кресле, на отца глянула:
— Куда мы едем, па?
— Рассвет встречать, Котенок. У тебя же выпускной. А это обязательная часть праздника…
Катя глянула на него так, что захотелось тут же машину развернуть, плохая идея была, видимо, очень плохая, ведь она расплакалась вдруг, навзрыд так, отчаянно, горько. И заговорила…
— Андрей, он… он к бывшей девушке своей вернулся, которая… из-за которой… которая… он из-за нее чуть с жизнью не покончил, он ей не нужен был, а тут… она… и он… а я… — говорила сбивчиво, непонятно было местами, но что без сомнений, так это то, что больно ребенку. Очень-очень больно. — А он обещал… что безусловно… и я обещала… и я верила… и про маму ему рассказала… а он… а он не пришел…
— Тише, зайка, тише, — Марк, скорость сбавил, покатился медленно, пытаясь и машину вести, и дочь успокоить, а она все изливала горе, продолжая сбивчивый рассказ.
— Я не хотела, чтобы ты знал… что я с Леной… договорилась встретиться… боялась, тебе больно будет, а она… она не пришла просто… снова доза дороже меня оказалась… — и новый приступ неконтролируемых рыданий… А Лена-то ту при чем? При упоминании бывшей жены уже у Марка по коже дрожь прошла. Она давно на связь не выходила… и это очень радовало. — А ты… а у тебя… у тебя Поля…Леня… Снежа… У Марины с дедушкой Сереня будет вот, а я… Я решила не мешать вам, уехать… Мне так плохо, пап, мне так больно…
Внедорожник съехал на обочину, водитель аварийку включил, к дочери повернулся, в глаза заглянул, ее руки в свои взял, а потом попросил тихо:
— А теперь давай ты мне все по порядку расскажешь, договорились?
Катя всхлипнула пару раз, вдохнула глубоко, кивнула, начиная рассказ…
— Видишь, почти не опоздали, — через время мужчина с босой девушкой в красивом вечернем платье сидели в открытом багажнике того самого внедорожника, кутаясь в один на двоих плед и глядя на ее выпускной рассвет. Красивый… Свой Марк уже не помнил, но сомневался, что он был таким… А может просто ему было не до рассвета тогда? Уже не припомнишь, уже не проверишь.
А вот эту ночку вряд ли забыть. Жаль только, что одним красивым рассветом все не перечеркнуть.
Катя ему всю историю рассказала. И о предательстве Андрея, и о несостоявшейся встрече с Леной, и о подлости Никиты… И о том, почему в Штаты на самом деле поступать собралась…
Марк спокойно выслушал, утешил, как мог, где мог — переубеждал искренне. Это заняло у них много времени и тонну душевных сил. Катя изливала все, что копилось в сердце так долго, а Марк пытался держать лицо, осознавая, что его ребенок столько сам пережить теперь должен.
Но хотя бы как первая помощь его утешения все же сработали — сейчас Катя была уже почти совершенно спокойной, устроила свою голову на его плече, смотрела на горизонт, моргая так сонно, заторможено чуть… Еще немного, и заснет.
Но Марк был не против. В конце концов, она для него что в три года, что в семнадцать — пушинка. Самая легкая и самая ценная. Любимая дочь. Лучшая в мире… Придется — домой на руках отнесет.
И не за что ее ругать. А вот себя…
Как умудрился столько всего пропустить в ее жизни? Как не заметил тревоги? Как не успел опередить, упредить? Как мог проворонить момент, когда ребенок себя ненужным почувствовал? Вот уж отец… Одно слово…
— Завтра новый день будет, пап, — она шепнула сонно, он щекой к белым волосам прижался.
— Будет, Котенок. Будет…
— И счастье будет.
— Непременно будет.
— И улыбки… Мы с тобой, Полей, Ленечкой и Снежкой на дачу поедем… Марина нам оладушки сделает, а вечером мы с дедушкой на рыбалку пойдем. Сядем, будем тишину слушать…
— Точно, Коть. Так и сделаем.
— Я люблю тебя, пап. Ты лучший на свете.
— И я тебя, зайка. Тебя, Полю, Леню. Одинаково. Не сомневайся даже. Никогда не сомневайся, хорошо?
Марк пару секунд ответа ждал, а потом понял — Катя заснула, тоненькая рука безвольно упала на колено отца. Он долго смотрел на нее — прозрачную, хрупкую, слабую такую… Говорят, что в этот день одиннадцатиклассников стоит отпускать во взрослую жизнь, но как же их отпустишь, если они такие? Дети еще совсем, а проблемы взрослые уже… Эх…
