Гореть (СИ) - Титаренко Валентина (библиотека книг TXT) 📗
Он сделал пару шагов на негнущихся ногах. Натолкнулся на журнальный столик, ударяясь о него и щедро матеря. Схватился за ушибленное место руками, нагибаясь немного вперёд.
— Блять! — потирал ладонями ногу, кривясь от боли, когда вдруг заметил на полу что-то чёрненькое, маленькое, с мигающей красной лампочкой. — Что это?
— Сломалась? — удивился Намджун, глядя на Юнги озадаченным взглядом. — Как это, сломалась? Она не могла сломаться, — он нервно улыбнулся своим догадкам. Потому что мысли были совсем не радужными.
— Откуда мне знать? — хмыкнул Юнги, доставая из кармана пачку сигарет и закуривая. — Будешь? — спросил друга, выдыхая почти прозрачный дым в сторону, но тот был не в настроении, отрицательно качая головой.
— Кажется, Чимин не такой уже и дурак… — усмехнулся Намджун, думая о том, что теперь будет.
— Если Юна узнает это от него, — он сделал затяжку, смотря через окно куда-то вдаль. — Она никогда меня не простит, — ероша волосы ладонью.
Какой же он идиот!
Не нужно было этого делать, он как чувствовал. Но с другой стороны — если бы друг тогда не уговорил на эту идиотскую аферу, Юна сейчас всё ещё была бы с Чимином. Она бы сейчас страдала. Очень сильно. Он бы прикасался к ней. Он бы позволял себе ужасные вещи. Возможно, ужаснее тех, что Юнги видел. А она бы молчала. Тихонько скребла бы пальцами неясное будущее. Хваталась бы за ушедшее прошлое. И старалась бы отключиться от настоящего. Точно так же, как делала до этого. Всю жизнь. Всю свою грёбаную жизнь!
Юнги снова затянулся, глотая ядовитый дым. Позволяя ему царапать горло. Впуская его в саднящие лёгкие…
— Конечно, не простит! — поддакивал Джун, выводя того из задумчивости. — Надо же было додуматься поставить камеру у неё в доме! — продолжал возмущаться, наблюдая неопределённую реакцию на лице старшего.
Конечно же, он шутил.
Конечно же, он просто подначивал друга.
— Но это ведь была твоя идея, — сузив глаза, упрекнул тот, не намереваясь сейчас понимать шутку.
— Да, давай, вали всё на меня, — засмеялся Намджун, хватаясь за живот. — Твоё выражение лица сейчас, — он сделал паузу, чтобы успокоиться немного. — Ты бы себя видел!
Не зашло, кажется.
Юнги каменной глыбой стоял на месте. В его руке догорала зажатая между пальцами дымящая сигарета, погружающая комнату в лёгкий туман, щиплющий глаза и заставляющий их слезиться.
— Ты можешь когда-то быть серьёзным? — задумчиво протягивает он, пялясь в одну точку в районе пола.
— Обижаешь! — возмутился друг, скрещивая руки на груди. — Откуда Чимин узнает, что эта камера наша, а? — подмигнул, широко улыбаясь. — Вот именно, ниоткуда! — сам же и ответил на свой вопрос. — Так что не парься, хён! — утешительно похлопал тот по плечу. — Сигареткой не угостишь?..
Когда Джин и Со А сошли с самолёта, была уже средина дня. Вокруг суетились люди, забирая свой багаж, делая селфи или просто устало улыбаясь. Путешествие отнимало много сил. Со А чувствовала себя неважно весь перелёт, чем заставляла мужа волноваться. Всю дорогу её жутко тошнило, и Джин даже пригрозил отвезти жену в больницу сразу же, как они прилетят в Сеул. Но та отказывалась, спихивая всё на смену климата и нарушения вестибулярного аппарата.
А Джин очень волновался. Тащил чемоданы к машине такси и волновался. Взваливал на свои плечи тяжкую ношу беспокойства и поглядывал на Со А. Бледная кожа, лишённая естественного румянца, который так шёл ей. Её пальцы нервно теребили края длинного тёмно-синего кардигана, а губы сжимались в одну тонкую линию от попыток сдержать рвотный позыв. Джин видел, как ей плохо, и от этого сердце щемило в груди мелкими покалываниями острых иголок.
Пыльная дорога домой отняла последние силы, поэтому Со А поспешила подняться в спальню, чтобы переодеться и немного отдохнуть. Почему-то ей было тревожно. Внутри будто стягивало всё в тугой узел от нехорошего предчувствия.
Просто смена обстановки так влияет. Неубедительно. Она легла на постель, укрываясь одеялом — её знобило. Прикрытые реснички подрагивали, а глаза слезились. Что это такое? Она вытерла скатившуюся к виску слезинку и почувствовала, что тошнота возвращается новыми порывами, вынуждая подорваться с места и босыми ногами прошлёпать в ванную. Склонившись над унитазом, она почувствовала облегчение. Тошнить уже перестало. Она устало осела на пол, закрывая лицо ладонями. Что она ела сегодня? Может быть, дело в том, что ей совсем не понравился запах того кальмара, что они ели вчера вечером? Может быть, иммунитет ослаблен и поэтому она так плохо перенесла путешествие?
Со А умылась и снова почувствовала, как ком подступает к горлу. Её рвало надеждами на спокойствие. Свежими булочками, съеденными утром под мягкий голос Сокджина. Горячим кофе с примесью наслаждения. Болезненным осознанием и приторной слабостью.
Джин прав.
Кажется, ей действительно стоит сходить в больницу.
Потому что догадка о возможной беременности проникала в сознание вместе с холодными каплями воды на лице и тёплыми ладонями, обнимающими сзади.
— Кажется… — начала Со А, вздрагивая от неожиданного появления мужа в ванной, но он протянул «Тссс», целуя куда-то в плечо.
Они были не готовы к детям.
Джин часто повторял, что ему рано, что у него слишком много дел и забот. И что ребёнку нужен покой. Нужна забота. Они часто говорили об этом. Со А терпеливо ждала, когда он поймёт, что ребёнок — это не обуза, а счастье. Это крохотное солнышко, которое позволит забыть обо всём на свете. Джин говорил подождать. Месяц? Два? С момента их последнего разговора прошло уже более, чем полгода.
— Я не уверена… — снова сделала попытку сказать о своих догадках, чувствуя, как он разворачивает её к себе лицом.
— Зато я уверен, — он поцеловал её в кончик носика, заглядывая в большие влажные глаза. — Думаю, мы готовы, — он улыбнулся, притягивая жену к себе и крепко обнимая. — Я хочу мальчика, — прошептал он. — А потом и девочку сделаем, — он чувствовал, как Со А уткнулась ему в ключицу лицом, шмыгая от переизбытка чувств. — Нужно ведь, чтобы тебе по дому кто-то помогал.
Жена лишь улыбнулась и прошептала тихое «Спасибо», на что Джин поспешил ответить:
— Только сначала мальчика, — твёрдо проговорил он, целуя в макушку. — Чтобы защищал сестру…
Юна была почти рада видеть перед собой Чимина. Почти. Потому что злобой от него несло за версту. Она тихонько прикрыла дверь в палату и пошла ему навстречу. Этот белый коридор казался слишком тесным для них двоих. Для их воспоминаний. Для вновь ожившей боли. И для попытки всё забыть.
— Тебе уже лучше? — спросила она, останавливаясь в двух шагах от него и нервно заламывая себе пальцы.
— Лучше было бы, если бы ты хоть пришла навестить своего мужа, — он криво усмехнулся своим словам, стараясь держать себя в руках, но выходило не очень, если честно.
— Чимин, мы не вместе, — отчеканила она, стараясь сдержать страх, рвущийся наружу вместе с тяжёлым вздохом. — Больше никогда.
Он рассмеялся. Гортанно. Хрипло. Посмотрел на неё своим хищным взглядом и облизал губы. Слишком страшно, чтобы просто стоять на месте. Юна сделала пару шагов назад. Потом ещё несколько. И снова. Этот безжалостный взгляд его чёрных глаз велел убегать. И она побежала. Со всей скоростью, на которую только была способна.
Но он догнал.
На лестничном пролёте между вторым и третьим этажами. Посреди густой пугающей тишины. Посреди воспоминаний, тупой болью отдающихся во всём теле и разносящихся по венам не кровью — ядом мгновенного действия. Быстродействующим, но мучительно болезненным.
— Не надо, Чимин, — просила она, чувствуя, как он с силой толкает её в стену и прижимает к холодной поверхности. — Чимин…
Он не слушал её.
Как всегда.
— Любимая, знаешь, что раньше делали с такими, как ты? — он тихо шепчет, проводя ладонью по щеке. — А я знаю.
— Не надо, Чимин…
— Не надо… что? — непонимающе смотрит и ухмыляется.
Поганенько так, что блевать хочется.
