Драгоценности - Кингсли (Кингслей) Джоанна (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Я навел справки и узнал, что некоторых заключенных в Освенциме – красивых девушек с более или менее арийской внешностью – отбирали прямо у вагонов, и они не попадали в общий лагерь. Им не проставляли номера. – Хафнер испытующе посмотрел на Пет. – Потому что офицеры, которым они предназначались, не хотели, чтобы портили их кожу.
Пет уже догадалась, о чем пойдет речь, и у нее сжалось сердце.
– Что они с ней сделали? – спросила она.
– Вы уверены, что хотите это знать, мисс д'Анжели?
Пет ответила не сразу. Столько лет все это держалось в тайне, которая только запутывала Пет! Как же найти выход, не зная правды?
– Да, я хочу знать, – ответила она. – Должна знать.
Как слепая, Пет, спотыкаясь, вышла из клиники. Снова начался снег, и она, закрыв глаза, подставила лицо мягким хлопьям, чтобы ощутить себя живой.
Доктор Хафнер старался щадить ее, рассказывая о том, что слышал от Беттины, но выражение глаз и дрожащий голос выдавали его боль, отвращение, ярость, ненависть.
Беттине не удалось переждать войну в безопасном месте. За год до окончания войны кто-то из бдительных соседей заметил, что покровитель Зееманов покупает еды несколько больше, чем нужно. Сосед донес в гестапо, и убежище обнаружили. Джозефа отправили на принудительные работы, а Беттину – в Освенцим.
Это означало смертный приговор, однако капитану СС, наблюдавшему за разгрузкой вагонов с пленными, приглянулась Беттина. В этом не было ничего необычного. Офицер мог забрать понравившуюся девушку и пользоваться ею, пока она ему не надоест. Беттину сразу отвели в дом капитана и не поставили лагерный номер, поскольку офицер хотел, чтобы она была чиста во всех смыслах.
Сначала он жестоко приучал ее выполнять все его сексуальные прихоти, но скоро Беттина начала торговаться, чтобы получить в обмен на утехи пару картофелин или глоток молока. Офицер даже давал ей мед или растопленный шоколад, когда она слизывала их с его пениса или ануса. То, что она была так юна и невинна, доставляло ему особое удовольствие.
Их связь сыграла с ним злую шутку: через несколько недель капитан понял, что из всех женщин хочет только Беттину. Все последнее время войны она провела в доме капитана, заключив сделку с дьяволом. Беттина поняла, что пока возбуждает своего защитника, останется жива. Она удовлетворяла все новые сексуальные фантазии и теряла остатки уважения к себе, но выбрала жизнь.
– О, мама! – тихо вскрикнула Пет и задрожала. Ничего удивительного, что эту правду так тщательно скрывали – мать пыталась забыть свой позор. Дед помогал ей сохранить тайну, ибо был слишком горд, чтобы признать, что жизнь дочери куплена ценой чудовищных унижений.
Пет услышала звук открывшейся дверцы автомобиля. Она смахнула снег с лица и посмотрела на дорогу. Уже совсем стемнело. У поворота Пет увидела старенький микроавтобус и мужчину, который привез ее из ресторана в клинику. Теперь на нем была не спортивная куртка, а дубленка. Пет не сразу вспомнила его имя.
– Мистер Сэнфорд… надеюсь, вы ждете не меня. – Она едва узнавала свой голос. – Вы с братом собирались вернуться в гостиницу.
– Робби слишком потрясен случившимся, чтобы веселиться.
– Мне очень жаль.
– Ничего. Это признак того, что он идет на поправку – ему небезразличны другие пациенты и окружающие. Робби просил, чтобы я дождался вас.
– Мне не нужна помощь, – решительно возразила Пет. Она понимала, что держится нелюбезно, но не хотела никому открывать свою тайну.
– Я подвезу вас до гостиницы, где осталась ваша машина, – сказал Сэнфорд.
– Спасибо. Это будет очень кстати. Простите за резкость, мистер Сэнфорд. Я немного не в себе.
– Не стоит извиняться. Но я бы предпочел, чтобы вы называли меня Люком.
Они подошли к машине.
– Хорошо, Люк. – Пет протянула ему руку. – А я – Пет д'Анжели.
– Знаю. Я спросил о вас Робби после того, как мы встретились на берегу.
В другое время это признание польстило бы Пет, но сейчас, когда ее нервы были напряжены до предела, она с подозрением посмотрела на спутника. Зачем ему знать ее имя? Можно ли доверять этому человеку?
Он помог Пет сесть в машину, и она наконец разглядела его лицо. Серые глаза, выступающие скулы, волевой подбородок, чуть искривленный нос, а главное, ощущение надежности.
Несколько миль они проехали в полном молчании. Раз или два Пет собиралась из вежливости завести разговор, но голос доктора Хафнера все еще звучал у нее в ушах, и ужасные подробности снова и снова вставали перед глазами.
Все пережитое вновь всколыхнулось в ней, и Пет отвернулась к окну, чтобы Люк не увидел, что она плачет. Сквозь слезы девушка смотрела, как землю покрывает белый снег, но даже он казался ей грязным.
– Ублюдки, мерзкие ублюдки. – Слова невольно сорвались с ее губ, и она зарыдала.
Пет не знала, долго ли они ехали, но Люк, видимо, сделал крюк, давая ей время успокоиться.
Наконец машина съехала с дороги и остановилась.
– Вы в порядке? – спросил Люк.
Слезы иссякли. Пет посмотрела на него и кивнула. Они стояли на парковочной площадке возле старенького придорожного ресторана с неоновой рекламой пива и вывеской у входа.
– Думаю, вам стоит подкрепиться, – сказал Люк. – Раз уж индейка нам не досталась.
Пет предпочла бы отказаться, но ослабла и проголодалась.
– Пожалуй, – ответила она.
В ресторане был приятный полумрак, а на стоявших у окна квадратных столиках горели свечи в стеклянных красных подсвечниках. Проигрыватель-автомат возле стойки бара играл какую-то балладу. За несколькими столиками сидели посетители, о чем-то весело говоря. Здешняя обстановка не имела ничего общего с рестораном в гостинице «Семь сестер», и это отвлекло Пет от воспоминаний об ужасной сцене, разыгравшейся за ужином.
Люк Сэнфорд пошел к столику, а Пет, извинившись, направилась в дамскую комнату, чтобы умыться. Посмотрев на себя в зеркало, она замерла в нерешительности. Ей нужно побыть одной, подумать, а не сидеть в баре с привлекательным мужчиной.
Когда Пет вернулась в зал. Люк уже сидел за столиком. Увидев небольшой графин с бренди, девушка ощутила раздражение.
– Сомневаюсь, что мне нужно именно это. – Она села за столик напротив Люка.
– Тогда не пейте. Мне показалось… вы были расстроены, а хороший бренди лучше холодного пива.
Ход ее мыслей изменился. То, что она сочла самоуверенностью, было заботой. Всю жизнь Пет полностью доверяла матери и деду. Полагала, что отличает правду от лжи. И ошиблась.
Она сделала глоток бренди, и тепло разлилось внутри ее. Пет больше не била дрожь, и она сняла пальто.
– Люк, сегодня я самая худшая собеседница, какую только можно вообразить. Одна рюмка, и мы уходим.
– Как угодно. Но если вам хочется поговорить…
Она благодарно кивнула, но не пожелала делиться страшными тайнами своей матери с посторонним. Лучше уж просто поболтать о пустяках.
– Знаете, – сказала Пет, – впервые увидев вас с братом на побережье, я решила, что больны вы.
– Я вполне мог бы оказаться на его месте. Мы не слишком отличаемся друг от друга.
– Вы были во Вьетнаме?
– Да, как и многие другие. Мне повезло, что я выжил. Возможно, потому что летал на вертолете, когда другие месили грязь на земле.
– Значит, вы счастливчик. А что случилось с Робби?
– Я бы сказал, он стал жертвой другой войны, разразившейся в Америке в шестидесятых. Робби получил слишком много свободы, связался по молодости с компанией, где все употребляли наркотики, и крепко сел на ЛСД. Это привело его на грань умопомешательства. Может, он избежал бы этого, если бы кто-то помог ему в тот момент, но отец давно ушел от нас, мать… умерла примерно в то же время, я учился в колледже, а потом меня призвали в армию.
Пет сделала глоток бренди и внимательно посмотрела на Люка. Ей почему-то казалось, что у них много общего. Ему тоже приходится мотаться на старом автомобиле в клинику, чтобы помочь брату.
– Давно ли Робби в клинике? – спросила Пет.
