Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира (электронные книги бесплатно .txt) 📗
В тот день я ему так и не позвонила. Не переживать, как он там со своей температурой, позволил лишь случайно услышанный разговор Нади и Майи Давидовны о том, что Петя заболел и надо бы ему сварить «юх мит кнейдлах». Гугл подсказал, что это куриный бульон с клёцками, также известный как «еврейский пенициллин» — якобы чудодейственное средство от простуды. Мне хотелось ворваться на кухню с криком «Женщины, ну вы чего?! Он же ненавидит курятину!», но я сдержалась. О нём есть кому позаботиться, а значит, мне можно неслышно сойти со сцены. Через пару дней я постирала его толстовку, сложила в бумажный пакет и убрала в шкаф для вещей персонала в подсобке.
Надежда подводит итоги планёрки и добавляет, что мы все молодцы, отлично поработали и можем ждать к концу дня на своих картах праздничный бонус. Под радостное улюлюканье все расходятся по своим местам: Майя Давидовна — на кухню, Рита и Костик — пересказывать Ярославу подробности. Я достаю из шкафа пуховик и планирую с чистой совестью отправиться домой, но Надя вдруг просит меня задержаться. А когда мы усаживаемся на диване, говорит:
— Ась, я нанимала тебя на другую работу. Не ту, что ты сейчас делаешь.
— Хочешь меня уволить? — таращу глаза я.
— Выдумщица! — смеётся она. — Я к тому, что ты делаешь гораздо больше, чем тексты в инстаграм. Без тебя мы бы не осилили подготовку к празднику. И не провели бы эти убойные две недели мастер-классов нон-стоп. И не составили бы программу мероприятий на все новогодние каникулы. И, конечно, не создали бы имидж «Пенки» — именно такой, как я всегда мечтала. Спасибо тебе.
Похвала от идеальной женщины Надежды — лучшая награда. Наверное, что-то такое испытывают дети, когда их ставят на табуретку перед Дедом Морозом, чтобы прочитать стишок и услышать, что они хорошо вели себя в этом году. А потом получить подарок. Мой — следующие слова Нади:
— Поэтому я хочу предложить тебе другую должность. Как ты смотришь на то, чтобы быть в «Пенке» арт-директором? — Я снова таращу глаза, и она поясняет: — Это больше похоже на то, чем ты реально занимаешься тут последний месяц.
— Даже не знаю, что сказать… — выдыхаю я.
— Ничего пока не говори, просто подумай, — улыбается Надя. — Я понимаю, что у тебя своё дело, которому хочется посвящать больше времени, но если я смогу задержать тебя в «Пенке» красивой должностью и неплохой зарплатой…
— Но я и не собиралась никуда уходить!
— Рада слышать. Вернёмся к этому разговору в следующем году?
Киваю, широко-широко улыбаюсь и порывисто обнимаю Надежду, а она смеётся в ответ.
— Если передумаешь насчёт Нового года, помни, что мы будем рады тебя видеть на вечеринке, — говорит она, когда я почти выхожу из подсобки. — И кстати, Петька про тебя спрашивал.
Замираю в дверях, потому что это так неожиданно, что я даже не нахожусь с правильной реакцией. Просто смотрю на Надю, понимая, что если с юной наивной Ритой и прокатил мой вариант «Мы просто приятели», то с Надей такой фокус не пройдёт, она гораздо проницательнее. Да и не приятели мы с Петром вовсе, давно не приятели.
— А он как? — спрашиваю я.
— Вроде выздоровел, сегодня вот в офис поехал. Завтра обещал прийти на вечеринку.
Слова «Привет ему» застревают в горле, я мычу что-то нечленораздельное, киваю и выхожу из подсобки.
— Ась! — тут же ловит меня Рита. — Подожди! Раз уж ты такая принципиальная и не придёшь на наш движ, я вынуждена подарить тебе подарок сегодня.
— Подарок? — прислоняюсь я к стойке, ещё толком не отойдя от разговора с Надеждой. — Мы ни о чём таком не договаривались.
— Ну это так, символически… А кто сожрал мои чипсы?!
Кошусь на Ярослава и Костю, но те увлечённо возятся с кофемашиной и не собираются брать на себя мою вину, поэтому делаю большие честные глаза.
— Какие чипсы? Я думала, это солёные лепестки белорусских роз.
— С кем поведёшься… — укоризненно бурчит Рита, отправляя пустую упаковку в мусорное ведро, а потом достаёт из кармана продолговатую коробочку и протягивает мне. — Бабушка работает на кожевенной фабрике и присылает мне иногда маленькие ненужные обрезки, а я делаю из них… вот…
Открываю коробку и нахожу внутри аккуратную тонкую чёрную полоску с серебряной застёжкой, провожу по коже пальцами — мягкая, нежная, податливая.
— Это чокер, — поясняет Рита. — Я ещё умею со всякими шипами и металлическими кольцами, но подумала, что твоему стилю подойдёт такой, минималистичный.
— Моему стилю? У меня есть стиль?
— Конечно! Ты топовая падра!
— Спасибо, я… погуглю. И за чокер спасибо.
— Нравится? Только честно!
— Очень, Рит, — улыбаюсь я. — Буду его носить, обещаю. И когда ты всё успеваешь?
— Я талантливая, — довольно мурчит Ритка.
Сонька появляется на пороге в назначенное время и, старательно отыгрывая роль моей ревнивой подружки, долго сверлит глазами Варю.
— Здравствуйте, — почти испуганно шепчет та, вжимаясь плечом в стену и теребя пальчиками поясок шёлкового платья в мелкий цветочек.
С трудом сдерживая вырывающиеся смешки от великолепной актёрской игры Соньки, я быстро расправляюсь с официальной частью, представляя их друг другу и предлагая сразу перейти на ты, стаскиваю с подруги пальто и незаметно пихаю в бок, намекая, что ей стоит выключить режим стервы и стать уже лапочкой Сонечкой. Но спектакль ещё в самом разгаре, Сонька шествует на кухню и придирчиво разглядывает сервированный Варей стол: фрукты, шоколад, какие-то замысловатые двухслойные печенюшки, маленькая экспозиция из притащенных из гостиной цветов и даже зажжённые свечи.
— Ммм, — выносит свой вердикт Сонька. — Варя, а у вас в Лихолесье [15] нормальную еду едят?
И с этими словами она начинает доставать из принесённого с собой пакета то, что в Сонькином представлении является нормальной едой для девичника: палку брауншвейгской колбасы, сыр косичкой, морковку по-корейски, кабачковую икру, две банки маслин, буханку бородинского хлеба.
— Варь, Соня интересуется, чем питаются эльфы, — поясняю я, хихикая.
— Эльфы? — хлопает глазами Варя, с трудом отрывая взгляд от Сонькиной футболки Iron Maiden с эффектными дырками на горловине и кромке.
— Селёдку будешь? — вопросительно вскидывает бровь Сонька, вытащив из пакета баночку филе в винной заливке.
— Б-буду, — кивает Варя.
— Вот и славненько, — довольно хмыкает Сонька.
— Только не говори, что ты ещё и водку принесла, — смеюсь я.
— Обижаешь! — расплывается в улыбке Сонька и достаёт из пакета последние дары — бутылку текилы и несколько ярких шариков лаймов.
А потом с чувством выполненного долга плюхается на стул у окна: мол, я хлеб принесла, с вас зрелища. Перевожу взгляд на Варю, и она тут же выпускает из пальцев поясок платья, с энтузиазмом подхватывает колбасу и достаёт из шкафа разделочную доску и нож.
— Варь, ты всё очень красиво подготовила, — всё же говорю. — Просто…
— Просто я так давно не была на девичниках, что мои знания ограничиваются женскими мелодрамами на канале «Россия 1», которые смотрит моя тётя, — поясняет она.
— Однако в реальной жизни мы едим человеческую еду и болтаем обо всём на свете, — вклинивается Сонька. — А не только пенисы обсуждаем.
Замечаю, как Варя бледнеет до проступивших яркими точками веснушек, в потом поворачивается к нам, несколько секунд медлит с ответом и наконец произносит:
— Очень хорошо.
И коротко, но довольно улыбается. И мы улыбаемся в ответ.
Сонька умеет быть разной: жёсткой стервью и милым дружочком. И при этом подход она может найти к кому угодно, потому что клёвая. И вообще — топовая падра. Поэтому я не удивляюсь, что через каких-то полчаса они с Варей уже активно смеются и даже вместе поют «Вуле ву куше авек муа» [16]: Сонькино знание французского не далеко ушло от моего, но почерпнуто было, очевидно, из других источников.
