Персик - Адлер Элизабет (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Ноэль, — представился он.
— Ноэль? А меня зовут Халли. Была на матче с мужем. Он болел за Йель, а сейчас куда-то исчез. Ничего необычного, — добавила она, когда Ноэль с удивлением взглянул на нее. — Я часто заканчиваю вечер в одиночестве.
Широко поставленные глаза были зелено-голубыми, с черными зрачками, а кожа — гладкой и загорелой, возможно, после зимних каникул на островах, натуральный жемчуг украшал уши и шею, полные губы — без помады, в них чувствовалась страсть, и Ноэлю неожиданно захотелось обнять эту женщину. Зубы Халли очаровательно блеснули, когда она улыбнулась ему.
— Не встретиться ли нам чуть позже, Ноэль? — сказала она. — Я остановилась в «Коплей Плаза», но там может быть чересчур людно. У тебя есть квартира?
Она ему назначала свидание! Желание вспыхнуло в Ноэле, и он налил себе глоток шотландского виски и выпил, поймав предупреждающий взгляд старшего бармена. Он не мог пригласить ее в свою ужасную комнату.
— Мы можем поехать в мотель, — сказал он. — Я освобожусь в полночь.
— Как Золушка, — засмеялась Халли. — Скажи где, Ноэль, и я буду ждать.
— Я сейчас позвоню и узнаю, — пообещал Ноэль, выскальзывая из-за стойки, окруженной толпой, к служебному телефону. Ноэль молился, чтобы у нее оказалась машина, он не мог позволить себе все сразу — и мотель, и такси.
Халли продолжала сидеть за стойкой, но рядом появился какой-то мужчина. Ноэль пораженно уставился на ее спутника, узнав его.
Скотт Харрисон мало изменился, лишь прибавилось несколько лишних фунтов. Он тоже узнал Ноэля.
— Итак, — сказал Скотт, — маленький, беглец. Мы встретились снова, Ноэль, так ваше имя?
— Да, сэр. — Ноэль смешал сухой мартини и поставил стакан перед Скоттом, поймав его вопросительный взгляд.
— Это за мой счет, — сказал он, — со множеством благодарностей.
Он помнил, что Скотт любил сухой мартини, потому что именно им он угостил его в свое время, и это был первый алкогольный напиток, который Ноэль выпил в первой богатой квартире, какую он когда-либо видел, — и он спал в постели Скотта. Один. Он понял, что Скотт тоже все это вспомнил по скупой улыбке, пробежавшей по его лицу.
— Ты устроился работать на конвейер? — спросил он.
— До сих пор работаю, в каникулы. Теперь я в МТИ — автомобилестроение.
Скотт присвистнул.
— Я чувствовал, что в тебе это сидит, — сказал он, качнув стаканом.
Халли Харрисон спокойно наблюдала на ними.
— Ну, что, дозвонились? — шепнула она, когда Скотт отвернулся.
— Извините, — сказал Ноэль, избегая ее взгляда, — ничего не выйдет.
Халли взяла сумочку и норковый жакет.
— Вот как? Я не поняла сразу.
— Подожди, — крикнул Скотт, — Халли!
Поставив свой стакан, он стал пробираться сквозь толпу за женой.
Убрав их стаканы, Ноэль протер стойку. Скотт Харрисон помог ему, когда Он нуждался в этом больше всего на свете, и он не собирался отплатить ему, соблазняя его жену. Даже если она такая красивая.
41
Кто-то выключил свет, и в комнате было темно, людно и накурено. Обнявшиеся парочки спокойно танцевали под магнитофонную запись, и Пич смутно вспомнила, как ее познакомили с хозяином квартиры, а потом он быстро исчез с пышногрудой брюнеткой, с которой познакомился на какой-то вечеринке. У них кончилось виски, и все пили пиво, но никто не казался действительно пьяным.
Руки Джека обнимали ее, и они танцевали щека к щеке, едва двигаясь, и Пич хотелось, чтобы вечер не кончался никогда. Ее грудь была прижата к груди Джека, а его губы то и дело жадно целовали ее. Закрыв глаза, Пич прильнула к нему. Радклифф казался далеким, Гарри забыт. Не говоря ни слова, Джек взял ее за руку и вывел из комнаты.
Ноги Пич внезапно перестали слушаться, голова кружилась. Он открыл дверь в спальню, и они заглянули в темную комнату, услышав таинственное шуршание и смешки. Она отпрянула назад, хватая Джека за руку.
— Мы поищем другую комнату, — прошептал он, останавливаясь то и дело, чтобы ее поцеловать. Пич прислонилась к стене, в то время, как Джек открыл дверь в другую комнату, заглянул в нее и снова закрыл.
— Не везет, — тихо произнес он. — Знаешь что, поедем ко мне.
От этой мысли голова Пич просто пошла кругом. Джек снова и снова целовал ее. Она повисла на нем, и Джек прижался к ней всем телом. Его руки гладили ее грудь. Он целовал ее все крепче.
— Пойдем, — шептал он.
На улице Пич задохнулась от холода. Она забыла свой меховой жакет.
— Я принесу, — сказал Джек, ныряя в полутемный холл.
Оставшись одна, Пич чувствовала холод и испытывала страх — страх из-за собственной чувственности, которую впервые ощутила.
Пич слышала звуки музыки и голоса, доносившиеся с других вечеринок из соседних домов. Мимо пробежала парочка, перепрыгивая через лужи и радостно хохоча. Они выглядели молодыми и беззаботными. Точно такой Пич была всего несколько недель назад — до встречи с Джеком. Но она не хочет становиться другой. Она тоже хочет быть молодой, легкомысленной, беззаботной. Если сейчас пойти с ним, пути назад уже не будет. Слезы текли по ее щекам, когда она побежала. Ей было восемнадцать лет, ее звали Пич, и она принадлежала только себе самой. И никому другому.
— С вами все в порядке, мисс? — спросил водитель такси, остановившийся, увидев, как неистово она махала руками.
— Сейчас да, — выдохнула Пич, поеживаясь от холода.
Она поудобнее устроилась на потрепанном сиденье, обтянутом пластиком.
— Если кто-то обидел вас, мисс, я уж о нем позабочусь, — сказал мощный ирландец-водитель, сочувственно глядя на нее в свое зеркальце.
— Нет, нет. Спасибо, — выговорила Пич, все еще плача, — сейчас все хорошо, правда. Я сама во всем виновата.
— Ну… Если вы так считаете. Куда вас везти?
Куда? Она не могла вернуться в Радклифф в такой час. Пич вспомнила о дяде Себастио.
— На Бикон-Хилл, — решительно сказала она.
Небольшой узкий дом Себастио до Сантос находился на аокатой улице Бостона Бикон-Хилл и был выкрашен в белый цвет с серой отделкой. Окна гостиной на первом этаже выходили на реку Чарльз.
Устроившись на сером, обитом бархатом диване дяди Себастио, Пич медленно пила горячий кофе, то и дело вытирая слезы большим белым носовым платком дяди.
Себастио думал, что сейчас его племянница похожа на двенадцатилетнего беспризорного ребенка, попавшего в беду, и он надеялся, что все не так серьезно, как казалось. Он припомнил, как когда-то он уже выступал в роли дядюшки-спасителя для Эмилии, матери Пич.
Себастио до Сантос всегда был влюблен в мать Пич, но Эмилия вышла замуж за его сумасбродного брата. После трагической смерти Роберто Себастио надеялся, что Эмилия оценит, наконец, его любовь, но, как последний дурак, сам представил ее Жерару де Курмону, чувствуя, что они подходят друг другу. И снова Себастио вынужден был пережить, что мужчина, который был ему другом, женился на женщине, которую он любил.
Расстроенная молоденькая девушка, сидящая перед ним, могла бы быть его дочерью, если бы он сумел не оказаться неудачником в любви. Не везет в любви, повезет в деньгах, так, кажется, говорят? С ним так и случилось. Он был одним из выдающихся архитекторов Америки. Крупные национальные компании и самые богатые люди наперебой стремились воспользоваться его услугами. Он был уважаемым профессором Гарварда. За его именем шло так много титулов и званий, что они нарушали простое совершенство и симметрию его печати на почтовой бумаге. Поэтому на белых страницах его бумаг просто стояло: «Себастио до Сантос». Адрес и номер телефона, отпечатанные мелкими буквами, стояли внизу каждой страницы. Себастио считал, что стиль его почтовой бумаги полностью соответствовал стилю его жизни, который он для себя создал. Простота и совершенство.
Он вздохнул, когда рука Пич дрогнула, и кофе пролился на безукоризненный бархат светло-серого дивана. Возможно, совершенство нуждается в двух-трех пятнышках, чтобы придать ему немного жизни. По крайней мере, они будут напоминать ему о том, что Пич пришла к нему, когда попала в беду.
