Яблоки из чужого рая - Берсенева Анна (бесплатные версии книг .txt) 📗
Он вспомнил, как она впервые сказала ему это – про росу на молодой траве, – и почувствовал, что напрасно пытался вытереть слезы: они снова подступили к горлу.
– Ты догадался, да? – спросила Ася, гладя его по щекам и незаметно вытирая их.
– О чем? – спросил он.
– Какой ты смешной, Костя, – улыбнулась она. – И теперь не догадался? Ведь я беременна, и уже почти полгода, неужели не заметно? Смотри, я платья все расшила, потому что я теперь толстая, как медовый бочонок, и ни в одно свое прежнее платье не помещаюсь!
И она снова засмеялась, разводя руки и показывая, какая стала толстая.
– Полгода?! – потрясенно выговорил он. – И ты, получается, уже знала, когда я уезжал? Почему же ты мне ничего не сказала, Настя!
Он произнес последние слова с таким отчаянием, как будто это могло что-то изменить в его жизни – если бы он знал до своего отъезда, что она беременна…
И в ту же минуту он понял, что его жизни не изменит уже ничего. Что-то в ней было сделано, и сделано неотменимо – навсегда.
Он поднялся с колен, сел рядом с Асей на козетку и осторожно, почти с опаской, обнял ее за плечи.
– Не бойся, Костенька, – снова засмеялась она. – Обними крепче, ты не повредишь… нам!
– Ты могла ведь об этом написать, – укорил он. – Раз уж сказать боялась.
– А я и этого тоже боялась, – тихо сказала Ася. – Боялась написать. Я ведь тебя не спросила, решила все сама – решилась его оставить… А если бы ты сказал, что не хочешь? Ведь было уже поздно что-то изменить, когда ты уезжал. И я подумала: пусть все идет как идет. Если ты ко мне вернешься, то сам все увидишь, а если нет, лучше тебе не знать, чтобы ты… не надо… из одной твоей порядочности…
Она проговорила все это быстро и сбивчиво и прижалась лбом к его плечу.
– Из моей порядочности… – горько проговорил он. – Я рад, Ася. Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, не волнуйся, – улыбнулась она. – Меня Лев Маркович пользует, а он опытный доктор, и он говорит, что все хорошо. Сначала он беспокоился, что легкие у меня слабые, оттого всегда и кашель, но потом все прошло. Я, знаешь, очень поздоровела от беременности.
– Тебе, наверное, в санаторию куда-нибудь надо, – сказал он. – Если легкие… К морю – в Ялту или в Италию.
– Костя, ну какая теперь Италия? – улыбнулась она. – Да и все хорошо с моими легкими, не волнуйся! Ты о себе лучше расскажи. Как тебе там приходилось? У тебя вид совсем измученный, – тихо добавила она. – С тобой что-нибудь случилось, Костя?
– Со мной – ничего, – усмехнулся Константин.
– А с кем?..
– Я тебя люблю, Настенька, – вдруг самому себе незнакомым голосом сказал он. – Не оставляй меня. Я тебя люблю.
Глава 11
Анна вошла в квартиру и сразу поняла, что Матвей приехал проведать маму. Она всегда легко догадывалась, кто дома – Сергей, Матюшка или оба они вместе. И раньше догадывалась, когда все они составляли единое целое, и, как ни странно, даже теперь.
У нее вообще было много подобных талантов, которые она и сама не умела объяснить. Она могла мгновенно определить, что изменилось в доме за время ее отсутствия – неважно, уезжала она надолго или просто уходила на пару часов. Еще могла купить любую обувь без примерки – хоть себе, хоть мужу, хоть сыну – и ни разу не ошиблась; обувь сидела, как на заказ сшитая.
Анна над этими своими талантами только смеялась и вполне искренне говорила, что они отнюдь не приближают ее к Леонардо да Винчи.
– Ты поел, маленький? – громко спросила она, снимая в прихожей туфли.
– А то! – Маленький вышел из комнаты, взял у нее плащ и повесил в шкаф. – У тебя там такой борщец в кастрюльке, что мертвый встал бы поесть. И не лень же тебе такое выстряпывать!
– Привычка свыше нам дана, – засмеялась Анна.
Продолжение – про то, что «замена счастию она», – она опустила.
Матвей не только поел, но и искупался – темные волосы были мокрыми, – переоделся в свои старые, чуть ли не школьные еще, драные джинсы и блаженствовал с книжкой на диване в гостиной. Впрочем, достаточно было Анне тоже переодеться, умыться и усесться рядом с ним в кресло, чтобы она поняла, что блаженство это только внешнее и даже отчасти показное – для нее. На самом деле он был неспокоен, и этого трудно было не заметить, во всяком случае, ей.
Тревога снова шевельнулась у нее в душе. Хотя прошло уже две недели и тот человек больше не звонил, но ведь это ей не звонил, а Матвею, может быть, и звонил. А может быть, не звонил и ему, но ведь неизвестно еще, что лучше…
«Если в ближайшие пять минут сам ничего об этом не скажет – спрошу, – решила Анна. – Начнет врать, сразу ведь пойму».
– Ма, спросить можно? – вдруг поинтересовался Матвей.
– Обращайтесь, товарищ Ермолов, – улыбнулась она. – Что это ты как в армии?
– Да так… Слушай, а что это значит? – Он полистал книгу, которая лежала у него на животе, и прочитал:
– Ну, и что же тебе непонятно? – Анна снова не сдержала улыбку.
– Так ничего не понятно. Разве бывают такие женщины? – спросил Матвей.
– Конечно, – подтвердила она. – Думаешь, Мандельштам их выдумал?
– Например?
– Например, твоя бабушка.
– Антоша? – удивился Матвей. – Что-то я ничего такого не замечал.
– Ты и не мог замечать. – Анна наклонилась и чмокнула его в нос. – Ты мальчик ясный, у тебя пока вся жизнь как на ладони. А что не на ладони, того ты и не замечаешь. Но, поверь мне, это именно про нее написано. Просто точь-в-точь. Я тоже этого не понимала, когда маленькая была, – добавила она, чтобы ребенок не обиделся.
Но Матвей, кажется, и не думал обижаться. Он вообще не обижался на нее, разве что когда был совсем маленьким и она запрещала ему что-нибудь настолько категорически, что даже он, со всем его упрямством, не мог противоречить. Но подобных запретов было до того мало, что, можно считать, и вовсе не было.
– Не так живу, а, мам? – вдруг спросил он.
– Почему не так, Матюша? – даже растерялась Анна.
Конечно, она постоянно твердила ему, что надо закончить университет, бросить сомнительную работу на депутата и заняться каким-нибудь внятным делом. Но сказать мальчику, что он живет не так, да еще когда он сам об этом спрашивает, да еще таким незнакомым, совсем взрослым голосом, – этого Анна просто не могла.
– Да черт его знает, почему. – Матвей отложил книгу и смотрел теперь невидящими глазами куда-то в темноту за открытой дверью пустого отцовского кабинета. – Я этого раньше даже и не чувствовал, только сейчас… Видно, вырос, пора под ладонь заглянуть. – Он улыбнулся, но зеленые глаза остались невеселыми. – Это у меня после Владикавказа началось. Думал, просто депресняк накатил, пройдет, а не проходит. Я, понимаешь, понял, что стал просто частью чего-то… Какой-то системы, что ли. Как она работает, так и я должен буду сработать, а хочу я этого или нет – неважно. И вот это мне поперек горла, хотя спроси меня, почему – не объясню.
– А ты все-таки попробуй, – попросила Анна. – Попробуй, Матюшка, мне ведь можно и неясно объяснить.
– Меня просто с души там воротило, – сказал он, помолчав. – Столько людей этим взрывом искалечило, да еще детей… А он, ну, депутат мой, по больницам таскается и на камеры позирует. Вроде как сочувствует, но я-то знаю, что хрена он кому посочувствует, себе разве что, да и то спьяну. Так, имидж нарабатывает. И черт бы с ним, чего с него взять, но я-то зачем за ним хожу?.. Так мне, мам, стало тошно, что хоть возьми да удавись. Я знаю, что ты скажешь. – Улыбка все-таки мелькнула в его глазах. – Что надо получить диплом. И что? Депутатами управлять? Нужное дело!
