На диете - Сассман Сьюзен (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗

Фрэнклин фыркнул:

– Развлечься? И это ты называешь развлечением? По-твоему, я развлекаюсь? А переться каждый день на работу – это что, тоже развлечение? И чертовы выборы? И пять часов до Висконсина за рулем? Все это развлечение?

Спокойствие. Не заводись. Не огрызайся. Дыши ровнее.

–Открою тебе тайну, Фрэнклин. Пять часов крутить руль черт знает во сколько раз увлекательней, чем пять часов сидеть сиднем и любоваться, как это делает кто-то другой.

Он развернулся ко мне спиной, немыслимо изогнувшись. Я покосилась на него – самое время извлечь из-под сиденья пончики. Но Фрэнклин наверняка услышит шуршание целлофана. Почему я не позаботилась об этом заранее? И зачем только пончики вечно заворачивают в этот чертов целлофан? Чем плоха, например, бесшумная фланель?

Мое раздражение настоятельно требовало выхода в действии, движении, скорости. Я воткнула в прикуриватель штепсель антирадара и тут же скривилась от пронзительного писка. Где-то поблизости окопалась дорожная полиция. Едва затих сводящий зубы писк, я прибавила газу и понеслась стрелой, обходя редкие попутки одну за одной. Похоже, на этом шоссе одна я выдавала сто двадцать миль в час.

Фрэнклин по-прежнему демонстрировал мне спину, обтянутую рубашкой из чистого хлопка, которую следовало стирать исключительно мягким средством, слегка подкрахмаливая лишь воротник и манжеты, гладить только вручную и доставлять из прачечной домой на плечиках.

У меня в мозгах что-то ослепительно вспыхнуло – наверное, сигнальный огонь, указующий дорогу возмездия. Каждую неделю, как заведенная, я таскала ворох его грязных рубашек в химчистку мистера Ван Хо – “единственный человек на свете, Барбара, который умеет обращаться с мужскими сорочками”, – а потом бережно везла обратно чистые. И для чего? Для того чтобы ледяная стерва стаскивала их, идеально выстиранные и выглаженные, с моего распаленного мужа? Но где доказательства? Их нет. Пока нет.

Из отчетов детективного агентства следовало, что Фрэнклин и Эшли почти неразлучны и в избирательном штабе, и на собраниях, и в ресторанах. Но при всем желании я не могла усмотреть в этом ничего предосудительного. Как-никак она работает на него.

Детектив Хэлси, куда менее доверчивый, почти не сомневался – они трахаются в отеле. Оказывается, на средства кампании был снят маленький номер для гостей и жертвователей из других штатов. Я об этом даже не подозревала, сыщики разнюхали. Агитационные разъезды Фрэнклина по штату также внушали Хэлси большие подозрения. В ближайшие пару недель он твердо рассчитывал добыть обличающие фотографии.

От таких мыслей разболелась голова и весь мир заслонила мечта о глотке кофе. Перед выездом я успела проглотить всухомятку пончик и теперь мучилась из-за куска теста, застрявшего где-то в пищеводе. Так, в пяти минутах езды – автобар под соблазнительным названием “Оазис”. Господи, как я хочу кофе!

Ага, я буду лакать коричневую бурду в “Оазисе”, а Фрэнклин в это время оккупирует руль. И что тогда делать? Покорно залезть в машину? Или остаться торчать на обочине со своей идиотской гордостью? А Фрэнклин окатит меня выхлопом и двинет в лагерь один. “Простите, дети, так вышло, но я приехал без мамы. Она не пожелала вас проведать – ума не приложу почему. Дайте я вас поцелую, мои дорогие!” Я даже поежилась, представив эту сцену. Нет уж, лучше не испытывать судьбу. Я стиснула зубы и пронеслась мимо благословенного “Оазиса”.

Из-за горизонта над унылой равниной всплыла махина колеса обозрения. “Прекрасная Америка” – гигантский парк развлечений. Скоро стали различимы причудливые ажурные конструкции аттракционов, похожие на огромные скелеты ископаемых чудищ.

Рикки и Джейсон обожали этот городок. Целых десять лет я вывозила их сюда каждое лето. Поначалу подыскивала развлечения поспокойнее: рельсы, по которым неспешно катятся разрисованные вагончики, карусели с лошадками и собачками. Потом пришло время лобовых столкновений на автодроме, дикого визга на русских горках и прочих экстремальных удовольствий.

В последние годы Рикки и Джейсон предпочитали отрываться в компании сверстников, и мое участие свелось к роли извозчика. Разумеется, приятели моих детей тоже не сироты. Но их матери заняты на работе, или у них нет машины, а если есть, то слишком маленькая, не хватает мест и ремней безопасности. А может, не находится времени или желания отвечать за орду чужих детей и так далее и тому подобное.

Что же касается отцов, то главы семейств, тянущие домашний воз наравне с женами, до сей поры встречались мне только на журнальных страницах. В наших краях такие не водятся. Во всяком случае, ни один не пожелал сесть за руль и отвезти детей в “Прекрасную Америку”. Так что я загружала в свой фургон всю компанию, а на месте раскладывала в тенечке шезлонг и наслаждалась покоем в обществе книги и пачки сигарет.

Фрэнклин присоединился к нам лишь однажды, пристыженный рекламным роликом. Телевизионный папочка самоотверженно жертвовал воскресной партией в гольф и трансляцией футбольного матча, чтобы свозить семейство в “Прекрасную Америку”, чем несказанно всех осчастливил.

Наши дети были слишком малы и не понимали, что к чему в рекламе и в жизни. После первого же круга в фанерном самолете Фрэнклина затошнило. Он отполз на скамейку под деревьями и объявил, что ровно через час уберется из этого проклятого места с нами или без нас. После чего мы носились как угорелые, пытаясь впихнуть в этот несчастный час как можно больше удовольствий.

Вот они, сияющие огнями гигантские буквы над входом: “Добро пожаловать в Прекрасную Америку”. Разноцветное великолепие, подпорченное черными оспинами перегоревших лампочек. Надо же, никогда прежде не замечала эти уродливые язвочки.

Я прибавила газу и пронеслась мимо. Рикки получила права, и отныне мне незачем сюда приезжать. Вот и еще один кусок моей жизни засох и отпал, словно лоскут линяющей кожи. Чем заменю его? Растет ли под этой старой кожей новая, или, облиняв, я останусь ободранной, голой и беззащитной?

Молчание давило на плечи, туманило мозги. Я ссутулилась, от неудобной позы заныли руки. Вдруг поймала себя на том, что голова безвольно мотается то вправо, то влево, как у тряпичной куклы, а щеки и ярусы подбородков весело подпрыгивают на каждой выбоине. Так и заснуть недолго! Я встряхнулась и нашарила панель автомагнитолы.

Это устройство в машине Фрэнклина оказалось до того навороченным, что я никак не могла включить его. Наконец, по чистой случайности, нашарила нужную кнопку, и по мозгам мощной волной ударил агрессивный, шершавый панк. Фрэнклин вскинулся как ужаленный, прикрутил громкость. Напоследок угостил меня взглядом, полным раздражения, после чего снова отвернулся к окну.

– Почему я всегда во всем виновата? – обратилась я к его спине. – Это не моя машина, не моя кассета и не моя громкость.

Я вытянула кассету и с недоумением прочла наклейку: “Рамонес”. Всю жизнь Фрэнклин слушал Жан-Пьера Рампаля [14] с его барочной флейтой, прилизанный коммерческий джаз, струнные концерты, баллады Саймона и Гарфункеля. Откуда взялись эти панки “Рамонес”?

Я зацепила зубами магнитную ленту и рванула на себя. Пленка спуталась безобразным узлом. Я с удовлетворением швырнула кассету под ноги и пнула под сиденье, где скучали забытые пончики. Внутренности взбунтовались, требуя допинга. Черт с ним, с целлофаном! Выхватила пакет, разодрала упаковку и закинула пончик в рот, словно таблетку нитроглицерина. Прикончив все, что было в пакете, слегка пришла в себя, уже спокойно включила радио и поймала программу психотерапевта Джин Уайт. Она неизменно составляла мне компанию, когда я отвозила детей в воскресную школу.

“Мне не приходилось встречать мужчин, читающих любовные романы”, – снисходительно обронила Джин. Порой ее тянуло поучать своих собеседников, независимо от возраста и личных заслуг.

“О, вы заблуждаетесь. – Негромкий голос ее гостьи звучал мягко и примирительно. – Просто они не попадались вам на глаза с книжкой в руках. А вот несколько моих поклонниц заставали своих мужей с моими романами. Они глотали страницу за страницей”.