Дай мне больше (ЛП) - Кейт Сара (библиотека электронных книг .txt, .fb2) 📗

— Тогда почему ты дуешься?

— Я не дуюсь.

Даже я слышу, как быстро я ответил.

Он переключает свое внимание на Изабель и Дрейка, дарит ей быструю, теплую улыбку, которую она вежливо возвращает из передней части комнаты. Затем он смотрит на меня.

— Почему он там, а не ты?

— У него это лучше получается, — отвечаю я.

Кивнув, Эмерсон хмурится, между его бровей образуется складка. — Ну, они действительно хорошо смотрятся вместе.

Я заставляю себя сглотнуть, внутри меня борются ревность и глубокое влечение. — Да, смотрятся.

— Я бы сошел с ума, если бы Шарлотта была так близка с кем-то другим — особенно с Дрейком.

Я вздрагиваю и поворачиваю голову в их сторону.

— Эмерсон, — огрызаюсь я. Ближайшая к нам пара поворачивается в нашу сторону, но Эмерсон просто улыбается им, и они теряют интерес к нашему тихому разговору.

— Между ними ничего нет, если ты на это намекаешь, — шепчу я почти беззвучно, срывающимся тоном.

Но он даже не удосуживается посмотреть на меня скептически, потому что выражение его лица говорит само за себя — он знает. Ровно и безразлично закатив глаза, он вытаскивает меня в коридор. Я жду, что он будет спорить, но он не спорит.

— Сегодня утром Дрейк сказал мне что-то странное, — говорит он, поправляя галстук, и я напрягаюсь. — Он спросил, есть ли у меня еще какие-нибудь проекты для клуба, которые нужно завершить до конца месяца.

Я заставляю себя сглотнуть, не выглядя ни удивленным, ни встревоженным — а ведь так оно и есть.

— Ты не знаешь, есть ли у него планы уйти или взять другой контракт? — спрашивает он, когда я не отвечаю.

— Нет.

Аплодисменты, сопровождаемые охами и ахами, заполняют комнату позади меня, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Изабель, снова обхватившую Дрейка; на этот раз ее руки связаны над головой. Они улыбаются друг другу, между их взглядами проскальзывает напряжение.

— Мне бы не хотелось его терять, — тихо говорит Эмерсон, и я поворачиваюсь к нему лицом, нахмурив брови. Он улыбается. — Я знаю, что вы все считаете меня не самым большим поклонником Дрейка, но это только потому, что он чаще всего нажимает на мои кнопки, но он делает хорошую работу. И мне нравится, когда он рядом. Даже если я — мудак, который недостаточно часто говорит об этом. Я должен делать это лучше.

С этими словами он просто… уходит, а я остаюсь стоять, потеряв дар речи. Я уверен, что он понятия не имеет, почему эти слова так сильно задели его, но я не могу удержаться от раздражения по поводу того, насколько правильно он говорит.

Вернувшись в комнату, я наблюдаю за остальной частью демонстрации, а Силла подходит к каждому столу, инструктируя различные пары и группы. Изабель и Дрейк делают то же самое, их глаза чаще всего находят друг друга, и я не вижу на их лицах того напряжения, которое было раньше. То самое напряжение, которое я чувствую сейчас.

Как бы мне хотелось стереть всех упрямых демонов, которые так мешают мне. Я хотел бы стать именно тем, кто им нужен, — человеком, способным принять себя таким, какой он есть, не испытывая при этом трудностей, человеком, не боящимся сказать всему миру, что он любит двух людей и хочет их обоих. Но они не понимают, что мои недостатки — это не мой выбор, они заложены в ДНК самого моего существования. То, что нас разделяет, вплетено в мою сущность, и если я разберусь с этим, я не знаю, что от меня останется.

И вот тут-то меня осеняет решение.

Оно обрушивается на меня, как приливная волна, опуская меня на дно океана. Потому что теперь я знаю, как все исправить, и это значит исключить себя из уравнения.

Я попросил Дрейка отвезти Изабель домой, притворившись, что у нее болит голова. Она предложила поехать со мной, но они улыбались и веселились с Силлой и остальными членами команды, и я не мог вынести мысли о том, чтобы положить этому конец. К тому же мне нужно было сначала попасть домой. Так будет проще.

Стоя в своей комнате, я думаю о своем отце. И в голове всплыло очень отчетливое воспоминание. Мне было где-то между детством и взрослой жизнью, лет двенадцать. Это был почти хороший день, когда он был чуть более трезв, чем в остальные дни, и и он, и моя мама могли спокойно переносить вид друг друга. Они взяли меня на пляж в мой первый день летних каникул, и я помню, как подумал, что именно в этот день все станет лучше. Если бы я просто не злил его, у него не было бы причин бить меня. Если бы мама продолжала улыбаться, они бы не разошлись, и она бы не ушла. Если бы все оставалось так, как было в тот день, то все было бы хорошо.

Мы плескались в волнах, и я улыбался, глядя, как они целуются в воде. Это был момент совершенного покоя.

Вдалеке, недалеко от нас, на песке припарковалась пара с полотенцами. И как только они распаковали свой зонтик, в моем сердце поселилось чувство обреченности. Я мысленно умолял их ничего не делать. Не прикасаться друг к другу. Не разговаривайте слишком спокойно. И уж точно, пожалуйста, не целуйтесь.

Эти двое мужчин даже не подозревали, что собираются испортить весь мой прекрасный день. Хотя, наверное, это мой отец его испортил — теперь я это понимаю. Но в моем подростковом мозгу это была их вина.

Один взгляд на них, и отец все понял. Этого было достаточно, чтобы он рявкнул на нас, чтобы мы собирали свои вещи. Достаточно, чтобы перед уходом он пробормотал что-то гадкое в их сторону. Достаточно, чтобы в тот момент я пообещал себе, что, несмотря ни на что, я никогда, никогда не позволю себе быть похожим на этих людей.

Я задыхался от этого обещания каждый день своей жизни. Даже после его смерти двенадцать лет назад. Даже после того, как тот идеальный день превратился в очередной ежедневный кошмар с его пивным запахом и синяками от ремня. Это дурацкое обещание стало моим проклятием.

Глупое детское восприятие осталось со мной с возрастом, как плохо сидящий костюм, который впился в мою психику. Я не могу избавиться от того, что чувствовал в детстве. Но теперь я могу это исправить.

Потому что я действительно люблю Дрейка. Даже если пока не могу сказать об этом вслух. Я люблю этого человека так же сильно, как свою жену, и я должен был говорить ему об этом все это время. Вместо этого я держал его в плену своей любви — но теперь этому пришел конец.

Я даже не знаю, который час, когда они наконец входят в дверь, но я встречаю их в гостиной с собранными сумками. Изабель застывает на пороге и смотрит на меня расширенными глазами, когда замечает вещевой мешок у моих ног.

Дрейку требуется еще мгновение, чтобы понять, что происходит.

У меня болит горло от эмоций, которые я так долго подавлял. Но один взгляд на ее лицо, наконец, делает это так сильно, что я чуть не ломаюсь.

— Куда ты идешь? — пробормотала она, и слезы уже наполнили ее прекрасные зеленые глаза.

Все в порядке. Ничего.

— Я собираюсь пожить некоторое время у Мэгги. У нее есть для меня комната для гостей.

Лицо Изабель искажается от шока и растерянности, милые веснушки на щеках теряются в румянце гнева. — Что? Почему?

Дрейк стоит за ее спиной, не отводя взгляда, ожидая моего ответа.

— Ты сказал мне все исправить, — говорю я ему. — И я понял, что единственная часть, которая сломана, — это я. Это у меня есть дерьмо, которое нужно преодолеть, и демоны, с которыми нужно бороться, и пока я не смогу этого сделать, я не смогу дать вам обоим то, что вам нужно от меня.

Ноздри Изабель раздуваются, она борется с желанием заплакать. — Так ты просто уйдешь?

— Я не думаю, что смогу сделать это, пока мы вместе. Я хочу, чтобы вы двое были счастливы вместе, и дайте мне время, которое мне нужно, чтобы разобраться в этом.

— Мы… расстаемся? — спросила она с хныканьем.

Страх, прозвучавший в ее голосе, пронзил меня до глубины души. — Нет, Рыжая. Мы не расстаемся. Я возвращаюсь.

— К черту это, — огрызается Дрейк, отходит дальше в дом и начинает шагать, погрозив пальцем в мою сторону. — Этого не исправить.