Самая настоящая Золушка (СИ) - Субботина Айя (читать книги полные txt) 📗
— Добрый день, Незабудка, — улыбается доктор Абрамов, делая вид, что с интересом листает мою карту с анализами. В ней не было ничего, кроме стандартных параметров: температура, давление, результаты анализов крови. То, что делают всегда и всем, чтобы заставить людей думать, будто людям в белых халатах не все равно до их жизней. — Кажется, кто-то немного перенервничал, да?
— Вроде того, — отвечаю я и так же фальшиво улыбаюсь в ответ на его неискреннее радушие.
Перед тем, как войти, он о чем-то долго шептался с Морозовым в коридоре — я видела их, стоящих так близко друг к другу, что их запросто можно было бы принять за любовников. Но и этот маленький доктор тоже был частью плана Морозова.
Именно тогда я поняла, что связалась с пауком, а не человеком.
И что он готовит мне не роль пешки. Совсем нет.
Я была всего лишь еще одной мошкой, бестолковой мухой, которая запуталась в его патине, польстившись на сладкую каплю меда.
— Молодым девочкам нельзя забивать голову всякими глупостями, — в шутку журит меня Абрамов и даже грозит пальцем, как будто мы с ним давно знакомы. — Ваш отец, Незабудка, очень волнуется.
«Мой отец?» — мысленно повторяю я и прилагаю много усилий, чтобы не рассмеяться в ответ на эту глупость.
Впрочем, пока доктор еще раз лично осматривает меня и задает вопросы, на которые отвечаю на автомате, мысль о том, что я могу быть дочерью Морозова, крепнет и перестает казаться абсолютной глупостью.
У него ведь нет детей.
А я ничего не знаю о своем отце, кроме того, что он лег в могилу до того, как я появилась на свет. Когда-то, когда я была младше и любила мечтать о чувствах, а не деньгах, я часто представляла себе совсем другую историю. Сказку, в которой на пороге нашей с мамой маленькой старой квартирки вдруг появлялся красивый пожилой мужчина, говорил, что он, наконец, нашел нас, и признавался, что на самом деле он — мой настоящий отец.
Что было дальше я никогда не придумывала. В голове маленькой чудачки картинка складывалась, как пазл: идеально, красиво, без единой помарки и проплешины. Все сказки хороши тем, что никто не ждет от них реализма. Мы с детства учимся верить, что в старой потрепанной книжке с картинками записана чистая правда, которая обязательно случится в жизни, если очень хотеть и изо всех сил верить.
— Я выпишу вам успокоительные, Незабудка, — улыбается Абрамов, привлекая мое внимание покашливанием. — Пара таблеток в день в течение трех недель — и ваша тревожность исчезнет без следа.
— Обещаете? — Невинно хлопаю глазами.
Наверное, со стороны наблюдать за нами — то еще «удовольствие». Два человека, которые знают, что обманывают друг друга, все равно продолжают разыгрывать свои роли.
Меня немного подташнивает от всего этого, и я прошу дать мне стакан воды. Абрамов охотно делает это, а заодно зовет медсестру с первой порцией мой спасительных голубых «бананов», на которых выбита цифра «250» и какие-то буквы. Кажется, это именно то лекарство, которое позволит мне спокойно спать.
Выпиваю жадными глотками, роняю голову на подушку и прошу позвать ко мне «отца».
— Мне не нравится твое поведение, — первым делом говорит Морозов. Осматривается, с подозрением нюхает цветущую фиалку на подоконнике и делает погромче звук телевизора. Я морщусь, прошу сделать тише, но Морозов нарочно убирает пульт подальше, подвигает стул и садиться почти напротив моего лица. — Мы договорились, малышка, что ты будешь делать то, что я скажу. Все, что я скажу. Без вопросов, фокусов и глупостей. Потому что ты — временное звено, а я — гроссмейстер, и меня нужно слушаться.
Я закрываю глаза и делаю то, чему меня научила «Мастер секса».
«Когда мне что-то не нравится — я закрываю глаза и представляю что-то другое. Вкусный банан вместо члена, дорогой теплый песок личного пляжа вместо жесткой кровати… Возможности твоего мозга безграничны, девочка. В жизни будет много вещей, которые не доставят тебе радости, но которые придется делать. Но никто и никогда не заберет твои фантазии и не влезет в твою голову. Пользуйся этим».
В своей голове я представляю, что прошло уже несколько лет. Я добилась успеха, безупречно сыграла свою роль и получила все, о чем мечтала. Мама звонит и щебечет в трубку, что шопится в «Диоре» в центре Парижа, а я смеюсь и радуюсь за нее, валясь на борту собственной яхты где-то в Средиземном море. Моя жизни лишена материальных трудностей, я свободна и независима. Я счастлива.
Внезапная острая боль заставляет вскрикнуть.
Открываю глаза — и фантазия рассыпается, словно выбитое стекло, за которым проступает холодное и злое лицо Морозова. Он держит меня за подбородок, вдавливая голову в подушку, как будто хочет проверить крепость моего черепа. Еще немного — и я сойду с ума от шума в ушах, перемежающегося с тугими и частыми ударами сердца в барабанные перепонки.
— Ты мне больно делаешь, — жалобно прошу я, потому что терпеть и правда нет сил.
— Это хорошо, что тебе больно, — охотно соглашается Морозов. — Это хорошо, что ты понимаешь и трезво мыслишь. Поэтому я повторю в самый последний раз: ты слушаешь меня беспрекословно. Делаешь все, что я скажу. Не споришь и говоришь «да». Иначе… — Он наклоняется так низко, что я почти чувствую прикосновение свежевыбритой кожи к моим щекам. «Я не здесь, я далеко, где море и соленые брызги…» — Мне бы очень не хотелось искать тебе замену, малышка.
Это не то же самое, что «Иначе я тебя просто убью», но именно так следует трактовать его слова. Во мне даже ничего не екает. Я была готова к такому повороту. Я знала, на что подписывалась.
И я все еще могу обыграть его.
Но для этого муха должна доказать пауку, что может вить паутину ничуть не хуже.
— Помнишь, ты говорил, что нам нужно решить, как ты вступишь в игру? — Как же тяжело говорить, когда челюсть сжата стальными тисками чужой пятерни. А еще тяжелее делать вид, что мне это приятно и улыбаться. — Я придумала, как это сделать.
Он удивленно приподнимает бровь, что-то прикидывает в уме и отпускает меня, брезгливо отряхивая ладонь.
Я запоминаю каждый момент унижения. Заботливо и любовно нанизываю на длинную леску памяти, чтобы потом обмотать ими глотку этой твари и медленно, с наслаждением, задавить.
Вряд ли паук знал, что из кокона, в котором он планировал прикончить глупую муху, вылупится оса-убийца.
— Говори, — милостиво разрешает Морозов. Усаживается, закидывает ногу на ногу, в мгновение ока снова превращаясь в того добряка, который так проникся к судьбе бедной Золушки на ее первом балу.
— Только после того, как пообещаешь не подкладывать меня под других мужиков. Я буду женой Кирилла Ростова, и он получит меня невинной. Везде.
— Ты ставишь мне ультиматум?
— Торгуюсь, — поправляю я, хоть сути это не меняет. — Я буду пить эти проклятые таблетки, слушать «папочку» и всех учителей, но ни один мужик ко мне не притронется. Тебе придется поверить мне на слово, как я верю на слово тебе.
Он долго думает. Так долго, что стеклянный немигающий взгляд, которым сверлит стену, начинает казаться взглядом мертвеца. Я сжимаю в кулаках одеяло, чтобы не поддаться искушению пнуть Морозова со стула, увидеть, что он правда умер от какой-то внезапно обострившейся болезни и…
Что бы я делала, если бы все так и было? Сбежала? Вернулась в свою спокойную голодную жизнь?
Я не успеваю поразмыслить над этим, потому что Морозов внезапно распрямляется и говорит:
— Хорошо, малышка. Обещаю, что тебя никто не тронет. Никаких экзаменов. — Он выглядит довольным своим благодушием. — Рассказывай, что за план.
Глава пятьдесят третья:
Катя
В кафе, где я сижу уже целый час, малолюдно, играет тихая музыка и пара официанток за стойкой живо обсуждают чье-то вчерашнее свидание. Судя по обрывкам фраз и попыткам спрятать взрывы смеха, это было не самое лучшее свидание, и вряд ли несчастному парню выпадет второй шанс произвести впечатление.
