Голые - Харт Меган (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Гости ушли, Алекс, извинившись, направился в ванную, а Хаим устроился перед маленьким телевизором в гостиной с пультом в руке.
– И давно вы вместе?
Когда мама говорила таким тоном, я могла бы притвориться, что со времен моей юности ничего не изменилось – если бы мне, конечно, так не бросались в глаза ее толстые чулки, юбка в пол, длинные рукава и парик, покрывавший ее голову. Подобным образом мама всегда беседовала со мной, когда я возвращалась со свидания во времена средней школы, и она сгорала от нетерпения услышать, как же все прошло. Сейчас мама говорила именно так, как в те годы, и мне хотелось ответить ей точно так же, как тогда, – откровенно. И все-таки с тех пор многое между нами изменилось. И это сделало меня осторожной, сдержанной.
– Я познакомилась с ним в декабре, – ответила я.
Мама открыла одну из двух посудомоечных машин под столешницей и начала складывать туда тарелки.
– Пользуйся этой машиной, она – для флейшига. Другая машина – для милхига.
Понятно: одна – для мяса, другая – для молочного, точно так же делились ее тарелки и столовое серебро, горшки и кастрюли. В былые времена мать наверняка посмеялась бы над подобными крайностями, но теперь она явно гордилась тем, что стала такой «фрум», такой благочестивой и набожной. Как будто если мать будет зорко следить за тем, чтобы ни одна молекула мяса не смешалась ни с одной молекулой молока – даже случайно, даже в этой несчастной посудомоечной машине, – это отправит ее прямо на небеса.
– В декабре, – задумчиво повторила она после паузы.
Мать явно считала месяцы, которые прошли с момента появления в моей жизни этого мужчины, прежде чем ей стало об этом известно. Я без труда читала мысли на ее лице. Раньше я позвонила бы ей сразу же после того, как мы с Алексом впервые поцеловались. Теперь мы с матерью не разговаривали месяцами, и мужчина, которого я решила познакомить с ней, явно не подходил под категорию «просто друг».
– Что ж, – сказала мать, когда я ничего не ответила. – Он кажется очень милым.
В этот момент в дверном проеме появился Алекс:
– Могу я чем-нибудь вам помочь?
Мама резко обернулась, пораженная этим мужским вторжением в исключительно женские владения.
– О… благодарю вас, Алекс. Но вам лучше пройти в гостиную, чувствуйте себя как дома.
Подвергнуть Алекса такому испытанию? Неловкой беседе с Хаимом, который наверняка будет очень мил, но так и не сможет поладить с этим «гоише бойчиком»? Нет, я не могла обречь на это мужчину, которого любила. Вытерев руки кухонным полотенцем, я отошла к Алексу.
– Вообще-то говоря, мама, нам пора. Наше возвращение домой затянулось, уже довольно поздно.
Она обернулась:
– Ах! Тебе завтра рано вставать? Пойдешь в церковь?
Я вздохнула:
– Нет, мама. Просто работа.
Эмоции быстро сменяли друг друга на лице матери, к ее губам приклеилась напряженная, неестественная улыбка. Маму явно не порадовало то, что я уезжаю так скоро, но она не смогла скрыть удовлетворения от мысли о том, что я не пойду в церковь завтра утром. Правда, мать считала, что я могу пойти на одну из трех оставшихся на этой неделе месс. Возможно, мне стоило успокоить ее и признаться, что я вообще перестала ходить в церковь, но существовали некоторые темы, которые мы не соглашались обсуждать – и которые просто никогда не поднимали.
– Ну ладно, раз вам нужно уезжать, ничего не поделаешь. – Мать потянулась к тарелке с бараньей грудинкой, стоявшей на столешнице. – Тогда разрешите мне хотя бы завернуть для вас то, что осталось от ужина.
– Нет, мама, не стоит…
Она остановила меня взглядом:
– Пожалуйста. Мы ведь с Хаимом живем вдвоем. И просто не сможем съесть все это. Даже если я заморожу часть мяса, тут все равно хватит человек на десять. Эта Тови ест не больше, чем птичка, да и ее Рувим ненамного лучше.
Алекс погладил себя по животу:
– Я-то от своей доли не отказался, миссис Каплан. Надеюсь, все в порядке, я поступил правильно?
Удивленная его словами, мать рассмеялась:
– О да! Разумеется. Вы все сделали прекрасно, Алекс. Просто замечательно! Значит, вам бы хотелось взять немного еды с собой, да?
– Да, – поспешил согласиться он, хотя я уже приготовилась протестовать. – С удовольствием поел бы позже.
– Ну-ну, ладно, сдаюсь. – Я подняла вверх обе руки. – 2:1 не в мою пользу, я проиграла.
Мама задорно подмигнула мне, и это так походило на нее ту, прежнюю, что мое горло сжало спазмом.
– Да, ты проиграла.
Она перехватила меня во дворе, пока Алекс засовывал в багажник пакеты с едой, заботливо упакованные в такое количество слоев фольги, что мне уже, похоже, было впору получать сигналы из космоса.
– Он очень мил, Ливвале.
Я оглянулась на Алекса, который аккуратно перекладывал пакеты, чтобы они вошли в машину.
– Да, он классный, мама.
– Он – не еврей, – задумчиво произнесла она и вскинула руки прежде, чем я смогла ответить. – Я знаю, знаю!
Нахмурившись, я обхватила себя руками.
– Понимаешь, я пыталась быть католичкой не ради того, чтобы причинить тебе боль.
– Понимаю.
Я не стала объяснять, что, выбрав ее веру, я стала бы чужой для папы.
– С твоей стороны неразумно ожидать, что я буду встречаться только с евреями. А еще это просто нереально.
– Нереально? Почему же?
Я взяла ее за руку. Наши сцепленные пальцы смотрелись как полоски у зебры: светлая – темная, светлая – темная.
– Мама, ну перестань!
– Я всегда говорила тебе, что важен не цвет твоей кожи, а то, что внутри.
Я выпустила ее руку.
– Это важно до тех пор, пока внутри я – такая же, как ты, верно?
– Я лишь хочу для тебя самого лучшего, Оливия. Так, как хотела всегда. Ты – моя дочь. – Мама снова потянулась к моей руке, но не коснулась ее. – Независимо от того, что у тебя внутри.
– Ага, понятно, но я и сама толком не знаю, что у меня внутри, как быть с этим?
– Это хорошо, значит, у меня еще есть надежда, – ответила мать. – И это вполне разумно. И реально.
Я бросила взгляд в сторону ее дома и увидела льющийся из окон свет, до моего слуха донеслись слабые звуки работавшего в гостиной телевизора.
– Ты должна прекратить попытки подгонять меня под свою жизнь.
Она нахмурилась:
– Я всегда буду пытаться подгонять тебя под свою жизнь.
Это не всегда было правдой, что мы обе отлично знали. Думаю, мать сказала это, не до конца отдавая себе отчет в собственных словах.
– По крайней мере, просто прими меня как часть своей жизни, вместо того чтобы пытаться сделать невозможное.
– Что именно? – Моя мама была такой миниатюрной, что едва достигала моего подбородка, но сейчас она выглядела столь жесткой и резкой, что я невольно отпрянула.
– Не знаю, – наконец ответила я, когда Алекс хлопком закрыл багажник.
Мама смягчилась, решив не затевать ссору:
– Неужели это по-прежнему будет стоять между нами?
– Я и этого не знаю, мама. Мне очень жаль.
Она вздохнула и покачала головой:
– Я не могу повлиять на то, что чувствую, Оливия. И по-прежнему считаю, что ты поступила неправильно…
– До свидания.
Мать остановила меня, положив ладонь на мою руку.
– Я не могу оправдать это, смириться. Но ты – моя дочь, и я люблю тебя. Этого недостаточно?
Я хотела ответить, что вполне достаточно, что все те вещи, которые она сказала или сделала, давно смыло рекой времени. Хотела – и не могла. Лишь положила свою ладонь ей на руку, обняла покрепче, а потом отпустила, сделав шаг назад.
Родителю всегда тяжело отпускать ребенка, который давно вырос и отдалился, да и ребенок переносит расставание не легче. Это было тяжело и для меня. Я сильно скучала по маме. И знала, что наши отношения никогда не будут такими близкими, как прежде. Я не могла притворяться, как пыталась делать это она, что мы не причиняли друг другу боли, что наши слова значили нечто иное, что они не ранили так глубоко.
– Ты будешь мне позванивать? – спросила мама на прощание.
