Двойная сплошная (СИ) - Адилова Ольга (книги бесплатно .txt) 📗
- Мам, - окликнул женщину парень чуть позже, зачерпывая последнюю ложку аппетитного сырного супа, который удавался матери лучше всего, - ты ответишь мне честно, если я задам один вопрос?
- Конечно, – Евгения Викторовна стояла возле кухонной тумбы и разливала по кружкам горячий чай.
- Я уже спрашивал об этом, но ты не ответила. Но мне очень хотелось бы знать.
- Спрашивай.
- Почему именно они? Эти духи. Столько лет только они. Ты создаешь собственные уникальные ароматы. Ты можешь менять их хоть каждый день, но ты… всегда выбираешь их.
Спина матери напряглась. Кипяток булькнул в чашке, проливаясь на кухонный гарнитур и тонкой струйкой стекая на пол.
- Мам, - кинулся Рома из-за стола, желая помочь женщине. Снова эта апатия, которая появлялась при подобных вопросах.
- Все в порядке. В порядке, - запричитала она, хватая из раковины тряпку и начиная судорожно вытирать пролитую воду.
- Что с тобой происходит каждый раз, когда я завожу об этом разговор? – Рома отобрал у матери тряпку и усадил женщину на стул. Сам же стал собирать оставшуюся воду с пола.
Мама положила руки на стол и опустила на них поникшую голову.
- Ты не часто об этом говоришь, - произнесла она тихо.
- Именно поэтому и не говорю. Но мне уже много лет, чтобы иметь право на то, чтобы знать. Я ничего особенного не спросил, ведь так?
- Так.
- Тогда почему ты не можешь мне ответить? Это всего лишь флакон с духами. И ничего больше. Но ты реагируешь на вопросы о нем так, будто я интересуюсь, кого ты убила с утра.
Мать подняла растерянный взгляд на сына. Она не знала, что ответить на подобный выпад в ее сторону. Женщина просто не привыкла слышать такого от сына. Ей всегда казалось, что ему и дела до этого нет. Как и нет дела до мужчины, подарившего ей этот самый аромат.
Вообще-то эти духи уже давно были сняты с производства, но она смогла восстановить их и продолжать ими пользоваться. Евгения Викторовна понимала, что все это немного абсурдно и глупо, но не могла поступать иначе. Сердце ей не позволяло. Душа не позволяла. И женщина была слишком уж тонко чувствующей натурой, чтобы игнорировать их.
Рома присел перед женщиной на корточки и положил руки ей на колени.
- Если это какая-то большая тайна, то можешь не рассказывать, - он тепло ей улыбнулся одними уголками губ. Она сделала то же самое.
- Нет, ты прав. В этом ничего такого нет. Это был… - заговорила женщина, спустя несколько минут молчания, - это был последний подарок твоего отца. Перед тем, как он погиб.
Последние два слова, словно кувалдой ударили парня по голове. Он думал об отце не особенно часто. Тем более сейчас, во взрослом возрасте. Рома просто знал, что папы нет. И не нужно бередить старых ран. Честно сказать, ему было проще думать, что он их бросил. В детстве, когда он вбил себе в голову эту теорию, он даже представлял, как вырастит и станет суперсыщиком, который сможет отыскать его и вернуть домой. Ну, или хотя бы сможет поговорить с ним и спросить, зачем он так с ними поступил и чем они с матерью его не устроили. Но он вырос и перестал мечтать о встрече с отцом. Просто у него открылись глаза, а розовые очки мгновенно исчезли. И даже в самой своей изощренной фантазии, он почему-то не думал о том, что отец мог попросту погибнуть. А мать могла ничего сыну об этом не рассказать, не желая травмировать его психику.
- Как это случилось? – довольно спокойно спросил Рома. Все же этот человек оставался лишь безликой тенью в его памяти и старым нечетким образом со снимка, который однажды он маленьким мальчиком нашел в кошельке матери. Сейчас, во взрослом возрасте он понимал, что походит на того незнакомца со старого фото. И именно поэтому мать порой может очень долго смотреть на сына, ничего при этом не говоря, но как-то незаметно вздыхая о чем-то своем.
- Огнестрельное ранение. В голову.
Такого парень услышать не ожидал. Все оказалось куда серьезнее, чем подумалось изначально. Намного серьезнее. И это именно то, о чем часто велись разговоры там, где рос сам Рома. Нет, лично он не сталкивался с подобным. Да и людей, носящих с собой оружие, он не знал. Хотя может и был знаком с таковыми, но не догадывался об их пристрастиях. И все же шептались об этом всюду. Особенно на школьных переменках, где собиралась толпа скучающих учеников, желающих поделиться новой сплетней. И вот Ромы одна из них коснулась. Отобрала у него и его матери отца много лет назад.
- Когда?
- Тебе было два года. Перед самой годовщиной нашей свадьбы.
- Почему… - хотел задать новый вопрос парень, но не смог его закончить. А матери и не требовалось большего, чтобы понять.
- Не хотела врать. И не хотела, чтобы ты считал своего отца плохим человеком или брал с него пример. А еще мне просто было больно. Вот и все.
Рома опустил глаза в пол, спустившись с корточек на пятую точку и подобрав к себе ноги.
- Тогда тем более мне не понятно, зачем тебе… это, - он взмахнул рукой в сторону шеи матери.
- Чтобы помнить. И вообще я думаю, что он был бы рад, что я ношу его подарок.
- Но ведь не больше двадцати лет. Для чего?
Мать тяжело вздохнула. Так, будто весь мир сейчас разом опустился на ее хрупкие плечи и заставил нести его на себе.
- Ты уже взрослый мальчик. Должен знать, что такое любовь. Ты уже должен был и сам испытать хоть раз это чувство, хотя я и не видела рядом с тобой кого-то дольше недели.
Рома поднял взгляд золотисто-карих глаз на мать, и она тут же поняла, что нет. Он не знает. Это чувство для сына чуждо. И осознание этого факта расстраивало ее. Ей всегда хотелось видеть сына влюбленным и готовым на прекрасные поступки ради кого-то кроме нее самой. Женщина никогда не была эгоисткой. И хотя до безумия любила сына, была готова делить его с еще одной женщиной. Готова была уступить ей место в его сердце. Ведь без этого чувства, которое вспыхнуло в ней однажды очень давно и не отпускало даже спустя двадцать лет после кончины возлюбленного, она считала, что человек и не живет вовсе. Только в бескорыстном отношении к кому-то еще недавно чужому и отстраненному, но теперь очень близкому и родному, она видела саму суть жизни. И она верила в это, как и в то, что Земля вращается вокруг солнца, а не наоборот.
- Я не уверен, что знаю хоть что-то об этом на личном опыте.
- Тогда просто поверь мне. Нельзя разлюбить человека, даже если он покинул тебя. Будь то простое расставание или же смерть. Чувства не уходят. Могут скрыться на время, но не уйти бесследно. В душе и в памяти навсегда останется место, отведенное для конкретного человека. И вот я всегда была из тех, кто хотел, чтобы это место было лишь одним единственным. Поэтому я хочу помнить. Даже через двадцать с лишним лет.
Мать и сын провели в разговорах о прошлом почти всю ночь. И даже на этот раз, когда у парня был реальный шанс выспаться в собственном доме ночью, он его упустил. Но ни разу не пожалел об этом. У него наконец-то была возможность узнать больше о том, что его интересовало уже много лет, и о чем спросить он почти никогда не решался. И каким бы Рома Аморский ни казался с виду холодным и отстраненным, внутри него всегда горело яркое солнце, которое могло бы согревать намного лучше, чем любая батарея мира. Только желающих погреться возле него было слишком много. И ни одного подходящего. А глядя на мать он видел, каково это полностью сгореть, отдав все свое солнце одному единственному человеку и на всю жизнь. Ее спокойное отчаяние пугало его. Но теперь хотя бы он знал о его происхождении и становился к своей семье, а впоследствии и к самому себе намного ближе. А это не могло не радовать.
Наутро парень чувствовал себя, как и всегда, разбитым. Он вообще не помнил дня, когда вставал бы в бодром расположении духа. Но никто никогда не замечал его состояния, считая, что уж он-то точно может жить, словно робот, гуляя всю ночь напролет, а затем еще и днем встречаясь с кем-нибудь из друзей или идя в институт сдавать хвосты, успевшие накопиться за то время, пока он отсыпался дома до часу дня. А иногда, когда становилось совсем туго с финансами, он мог и пойти на какую-нибудь подработку, вроде грузчика или помощника в автомастерской, где работал его родной дядя. Рома вообще не боялся работы и не боялся почувствовать недомогание в связи с отсутствием сна. Он просто брал и делал, когда это требовалось.
