Испанец (СИ) - Фрес Константин (полная версия книги .TXT) 📗
Анька, явно замерзшая, шмыгала носом, но даже по телефону, казалось, ее неуемная энергия бьет ключом.
- Маринка, - командирским тоном выкрикнула она, пыхтя так, словно бежала по улице со всех ног. - В окно выгляни!
- Я смотрю, - меланхолично ответила Марина.
- Да в другое, черт! На кухню иди и посмотри в окно! - казалось, Аньку распирает от восторга. Она замолкла на секунду, и Марина услышала резкие звуки горна, словно Анька неумело пыталась изобразить какую-то мелодию, надувая щеки и дудя в трубу.
- Что ты придумала? - спросила Марина. Губы ее против ее воли расползлись в улыбке, когда она услышала эту импровизированную музыку. - Где ты взяла эту дудку?
- Это горн! - гордо ответила Анька. - Ну, смотришь?
Марина подошла к окну и отдернула занавеску.
Внизу, ежась в слишком тонком кашемировом пальто от непривычного холода, на белесом от колкой снежной крупы асфальте, стоял Эду - и неугомонная Анька рядом с ним, дудя в свой блестящий горн.
Марина вскрикнула и заплакала, зажимая рукой рот, чтобы там, на другом конце, ее слез не услышали, но Анька была неумолима.
- Не реви, - весело скомандовала она. - Мы сейчас тебе серенаду петь будем!
И она снова призывно продудела, надувая щеки.
Эду молча смотрел наверх, в окно, за тонкую занавесь, за которой пряталась Марина. Анька толкала его в бок и кривлялась, принуждая петь, а он просто смотрел и молчал, не в силах вымолвить ни слова, или просто не находя нужных и подходящих, чтобы высказать свои чувства, переполняющие его сейчас. И Марина, давясь слезами, тоже молчала, слушая вопли Анькиной трубы в трубке и глядя на Эду, осунувшегося, побледневшего и непривычно тихого.
- Как он нашел?.. - только и смогла произнести Марина.
- Инстаграм на что? - ответила грубая Анька. - Я тебя сдала с потрохами. Ну, пустишь мужа домой? Смотри, он уже замерз как собака. Еще немного, и склеит ласты, или от холода, или очумев от нашей российской действительности. Впрочем, нет, не пускай. Я его себе заберу, раз тебе не нужен. Мне он подходит.
Эду все так же молча смотрел наверх. Ему было очень холодно, он заметно дрожал, сунув руки в карманы светлого пальто, но, казалось, он намерен стоять тут целый век - или до тех пор, пока не пустят.
- Пусть… пусть поднимется, - прошептала Марина, чувствуя, что снова ходит с ума от взгляда его темных глаз. - Да, ты права. Нам нужно поговорить.
- Да ладна?! - притворно удивилась грубая Анька, но дернула Эду за рукав и указала ему на двери подъезда.
Не помня себя, Марина бросилась в коридор, к дверям, распахнула их и выскочила на лестничную площадку. Те несколько мгновений, пока Эду поднимался по лестнице, показались Марине целой вечностью, а когда он поднялся и нерешительно замер перед девушкой, дрожа от холода, Марина поняла, что пропала. Она смотрела на Эду и понимала, что сейчас простит ему все, что угодно, даже если он признается в измене и скажет сакраментальное «этого больше не повторится».
«Господи, отчего ж я дура такая!» - мысленно кляла себя Марина, плача и целуя его замерзшую ладонь, которой Эду гладил ее раскрасневшуюся щеку, растворяясь в этой немудреной ласке и понимая, что именно этот человек для нее самый родной, самый близкий и дорогой, и без него просто не жить.
- Какой чудовищный холод, - дрожащим голосом произнес он. - Просто холодный ад. Не удивительно, что сердце у тебя ледяное, - в его голосе послышался упрек, и Марина, всхлипывая, стыдливо опустила глаза. - Но что это? Неужто ты плачешь, жестокая Doncella de nieve, или это твое сердце тает?
Он ласково отер ее мокрую щеку, и Марина сама не заметила, как уже обнимала его за шею, прижавшись к его груди.
- Почему ты уехала? - спросил Эду, поглаживая ее вздрагивающую спину, вслушиваясь в ее рыдания. - Почему ты не поговорила со мной, почему не дала мне сказать ни слова в свое оправдание?
- Она… она там… - всхлипывала Марина. Ей никак не удавалось связать несколько испанских слов во внятное предложение, но Эду понял ее. Из кармана своего пальто он вынул ключи - те самые, - и, отстранив от себя плачущую девушку, многозначительно покачал ими у ее зареванного лица.
- Ты узнаешь эти ключи? - спросил он. - Ими она открыла дверь.
- Мои! - удивленно всхлипнула Марина.
- Конечно, твои, - мягко ответил Эду, вкладывая ключи в ладонь Марины и сжимая ее пальцы на металле. - Грасиела же была вместе с Вероникой… тогда. Она их взяла. Ну?
- Ой, Эду… Мне так стыдно…
- Doncella de nieve, почему ты не веришь мне? - с горечью спросил Эду, поглаживая ее вздрагивающие плечи и заглядывая в ее глаза. - Я ведь так люблю тебя. Я очень люблю тебя. И сюда я прилетел, чтобы вернуть тебя домой. В наш с тобой дом. В нашу жизнь. И тебе от меня не спрятаться, не убежать. Я полечу за тобой даже на Северный полюс. Скажи, если б у меня была другая, я бы стал тебя возвращать?
Марине казалось, что Эду должен быть зол; она ожидала от него сердитых упреков и брани, а не этой щемящей горькой нежности, не признания в боли и тоске. Муж целовал, целовал волосы Марины, стискивал ее до боли, словно пытаясь вытряхнуть лед, ранящий его, из ее души, прижимался лицом к ее тонкой шее, напиваясь любимым запахом, и Марина не верила, что в разлуке прошло чуть больше пары суток. Эду словно год ее не видел, словно тоска измучила, измотала его, вытянула все силы.
- Нет, - всхлипнула Марина. - Нет… ты не поехал бы за мной, если б было так…
Она снова приникла к Эду, обняла его, обвила его плечи руками.
- Так почему ты поступила… так?
- Эду, - выдохнула Марина растворяясь в счастье и покое, которые ее муж привез с собой. - Ты просто не представляешь, как я боюсь! Я очень боюсь быть обманутой снова и снова. Я боюсь вместо любви получить боль. Очень боюсь. Мои близкие люди всегда меня предавали. Всегда. Мне кажется, я умру, если вдруг… новое предательство. Я трусиха, Эду.
- Поэтому ты решила предать первая? Ай-ай… Глупая Марина, - сварливо произнес Эду. - Приедем домой, и я тебя как следует нашлепаю. Как непослушную маленькую девочку.
- Я это заслужила, - прошептала Марина, чувствуя себя абсолютно и бесповоротно счастливой.
- И придется мне быть храбрым за нас двоих?
В этот момент внизу с треском и грохотом раскрылась дверь, и Анькин горн с грохотом полетел по лестнице.
- Атас! - орала Анька, явно кого-то изо всех сил сдерживая. - Барсучиха!
Суровое сопение и яростная возня, последовавшие вслед за этим, говорили о нешуточной схватке, и Эду с удивлением глянул вниз, пытаясь понять, что происходит.
- Барсучиха-а-а! - выла поверженная и побежденная Анька внизу, и Марина поняла, что происходит.
- Мама? - с удивлением переспросила она, когда яростный клубок, словно состоящий из пестрых тряпок, вкатился на нижнюю площадку, и взлохмаченная женщина, яростно отпыхиваясь, откидывая с лица растрепанные волосы, остановилась перевести дух. Ах, так вот кто эта таинственная барсучиха, так настойчиво названивающая все утро…
- Это кто? - потрясенный до глубины души бойцовской стойкой раскрасневшейся от драки злобной женщины, спросил Эду. Казалось, даже им овладела робость при виде этой разъяренной женщины.
- Это моя мама, - ответила Марина, смутившись.
- О-о, - протянул Эду понимающе. - Эта сеньора очень… грозная.
Меж тем Елена Петровна была настроена не так деликатно, как Эду. Ее глаза полыхали яростью, вцепившиеся в перила руки тряслись.
- Вот вы где, - задушенным голосом произнесла она. - Голубки…
- Они женаты! - орала снизу Анька, не осмеливаясь больше подойти близко к разъяренной Елене Петровне. - Чего вы лезете к нормальным людям со своими долбанутыми тараканами!?
Но та игнорировала вопли побежденной.
- Марина, что происходит? - прокурорским тоном выпалила мать. - Ты почему не отвечаешь мне на звонки? Что это за цирк ты устроила?! Что значит - вышла замуж? Почему я узнаю об этом последняя? То есть, ты считаешь, что можно вот так запросто отмахнуться от меня, от отца?! Мы что, никто для тебя, пустое место?! Ну, спасибо тебе дочка! Дождались! Воспитали! Отблагодарила! - на красном недобром лице Елены Петровны красноречиво выписалась злобная издевательская радость, и у Эду от удивления брови поползли вверх, словно он видит самое необычное явление в своей жизни.
