Жили-были (СИ) - Риз Екатерина (лучшие книги онлайн .txt) 📗
— Я есть хочу.
Саша вздрогнула от неожиданности, обернулась через плечо, на Толю посмотрела. Он выглядел вполне спокойным, и смотрел на стол, а не на неё.
— Сейчас… Пять минут.
— Пахнет вкусно.
Хотелось заорать на него. Как он может думать сейчас о еде?!
— Что ты Мите сказал? — напряжённым голосом спросила она.
Ефимов привалился плечом к стене, сложил руки на груди и вдруг улыбнулся.
— Мы заключили пакт о ненападении.
Саша остановилась, посмотрела на него в растерянности.
— Что?
— Это значит, что пока я делаю тебя счастливой, Митя позволяет мне с тобой дружить.
Она моргнула. И другим голосом, страшным шёпотом, переспросила:
— Что ты ему сказал?
— Ничего, он мне всё сам сказал. А также рассказал про какую-то Аню Лебедеву, чьей маме не повезло с другом. То есть, с мужем. Козлом оказался.
Саша закрыла лицо рукой.
— Бог мой. Это кошмар какой-то.
— Ничего не кошмар, — возразил он. Подошёл к ней, положил руки Саше на плечи и наклонился к её лицу. — Сашка, он классный. Он умный, он чертовски подозрительный и настоящий мужик. Пообещал дать мне в нос, если я посмею тебя чем-нибудь расстроить. Так что, будь добра, улыбайся.
Она отпихнула его от себя.
— А тебе всё шуточки!
— Какие шуточки, Саня, я сама серьёзность! — Он снова на стол посмотрел. — Мы есть будем?
— Будем, — огрызнулась она. — Мой руки.
— Иду. — Толя из кухни вышел, и Саша услышала его голос: — Митя, иди ужинать! Мама зовёт.
Другая реальность. Это не её жизнь.
Ефимов и за столом с Митьки глаз практически не сводил. Тот ел с аппетитом, присутствие ещё одного человека за столом, по сути, незнакомого, его не отвлекало, а Толя улыбался. И за эту самую улыбку Саше почему-то его убить хотелось. Вроде бы, всё хорошо, Толя откровенно млел, глядя на сына, а она злилась. Сашу тревога убивала, ела изнутри, и она, в отличие, от мужчин, лишь ковыряла вилкой в своей тарелке, гадая, как события дальше развиваться будут.
— А ты, правда, живёшь в Москве? — спросил в какой-то момент Митя.
Саша очнулась от своих мыслей, глаза на него вскинула, внутренне замерев. К сыну приглядывалась, но тот смотрел на Ефимова с любопытством, ожидая ответа.
Толя спокойно кивнул.
— Правда.
— Тебе нравится?
Вот над этим вопросом Толя задумался, затем плечами пожал.
— Наверное. Есть то, что нравится, есть то, что не нравится. Я привык, Мить. Я там давно живу.
— Москва большая!
— Ты там был?
— Один раз, мы с мамой в аквапарк ездили.
— Здорово.
— Он там огромный! У нас такого нет.
Толя улыбнулся. Снова захотелось протянуть руку и коснуться волос мальчика. Но Митька уже отвернулся от него и вернулся к еде. И ни разу не сказал любимое детское: это не буду, это не хочу. Помнится, он подобных слов в детстве тоже не произносил. Сколько себя помнил, мама подолгу работала, а его кормила старшая сестра, которая, вообще-то, не слишком любила этим заниматься, отвлекаться от своих девчачьих дел на вечно голодного брата, и поэтому Толя довольно рано научился кормить себя сам. Во времена его детства ещё не было микроволновок, дети учились обращаться с газовыми плитами, и открытый огонь многих поначалу пугал. Но голод, как известно, не тётка, по крайней мере, для некоторых.
— А ты бы хотел жить в Москве? — спросил Ефимов.
Саша перестала жевать и уставилась на него, предостерегающе.
— В Москве? — протянул Митя. — Не знаю. Что я там буду делать?
— Учиться. Ходить в секцию. Всё, что делаешь здесь.
Митя моргнул, раз, другой, на мать посмотрел.
— Мы переезжаем в Москву?
Пока Саша собиралась с мыслями, придумывая подходящий ответ, Ефимов засмеялся.
— Ты подмётки на ходу рвёшь, — то ли поразился, то ли порадовался он за сына. Потом на тарелку его кивнул. — Ешь, давай.
Саша выдохнуть смогла только после того, как Митя из-за стола встал. Из кухни выбежал, а она тут же руки опустила. Ефимов же хмыкнул, наблюдая за ней исподтишка.
— Ты слишком нервничаешь, — сказал он.
Она попыталась растянуть губы в ехидной улыбке, но даже на это сил не хватило, даже на ехидство.
— Думаешь, у меня нет повода?
— Думаю, ты его преувеличиваешь. Всё будет нормально. Он умный парень, ничего за чистую монету не принимает, во всём пытается разобраться.
— Ты хочешь, чтобы он разобрался в тебе?
— Вообще, да.
— Не боишься, что всё пойдёт не по твоему плану?
Он улыбнулся.
— Нет. Это же мой сын.
— По-моему, ты слишком часто это повторяешь, — пробормотала Саша.
— Пытаюсь свыкнуться с этой мыслью. — Толя немного придвинулся к ней и добавил: — И чем больше пытаюсь, тем больше мне это нравится. — Разглядывал её секунду-другую, затем голос понизил и позвал: — Малыш, я же стараюсь.
— Я вижу…
— И очень хочу, чтобы ты постаралась.
Саша голову повернула, и они встретились взглядами.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
Ефимов едва заметно прищурился, едва заметно, но взгляд от этого стал цепким.
— Понимаешь.
Она невольно усмехнулась, отодвинулась от него, насколько это было возможно, попыталась выглядеть отстранённой от его намёков и желаний.
— Тебе не кажется, что ты хочешь слишком многого, Толя? По щелчку пальцев. — Саша из-за стола поднялась, забрала свою тарелку, Ефимов взглядом за ней следил. Потом кивнул.
— Наверное, ты права. — Вернулся к еде, взгляд сам собой остановился на большой тарелке с салатом, и спустя мгновение он сказал: — Ты здорово готовишь.
Саша лишь головой качнула.
— Всё-таки ты подхалим.
— Есть немного, — сознался он со смешком. И тут же заверил: — Но я искренне и любя.
Вот когда он говорил «любя», Саше особенно сильно хотелось стукнуть его чем-нибудь по голове.
После ужина Ефимов потребовал показать ему все Митькины детские фото, Саша сделала это скрепя сердце, ждала каких-то комментариев или волны вопросов, на которые она отвечать была не в состоянии, но Толя лишь листал альбом и внимательно разглядывал каждую фотографию. А Саша радовалась тому, что в альбоме не было её фотографий во время беременности. И, вообще, находясь рядом с Толей, в своём доме, видя, как он ко всему приглядывается, впитывает в себя атмосферу их жизни и привычного уклада, ей всё время хотелось зажмуриться и потрясти головой, чтобы прогнать наваждение. Она то злиться на него принималась, то едва сдерживала слёзы, а он потом ещё подошёл к ней и обнял. Саша у окна стояла, отвернулась от него, чувствуя полное опустошение в душе, а Ефимов подошёл и обнял. Навалился на неё, руками обхватил и уткнулся носом в её волосы. И это было до безумия странно — чувствовать его рядом. Живого, сильного, со всеми его требованиями и желаниями. И, если честно, всё это настораживало, и Саша устала от этой настороженности, устала постоянно быть начеку, следить за ним взглядом украдкой, замирать от каждого вопроса. Она не знала, чего от него ждать.
— Сань. Ты на меня совсем не смотришь.
— Не хочу.
— И что мне сделать? — Ефимов голову поднял, волосы её осторожно пригладил, а потом вдруг поцеловал в щёку. Точнее, губами потёрся и замер так. По-прежнему прижимался к ней, Саша чувствовала всё его тело, сильные тяжёлые руки на своих плечах, и это было до безумия непривычно. Чтобы как-то отстраниться от своих ощущений, плечами повела, но помогло это мало, Толя и не подумал отодвинуться. А Саша сказала:
— Нам надо будет серьёзно поговорить.
Он кивнул.
— Надо будет. — Заставил её повернуться, в глаза заглянул. — Завтра?
— Не знаю.
Его губ коснулась улыбка.
— Хорошо, не будем торопиться. — Вдруг улыбнулся шире. — Сашка, ты без каблуков совсем маленькая.
Её глаза от возмущения широко распахнулись, и прежде чем успела хорошенько подумать, ткнула Ефимова кулаком в рёбра. Он в первую секунду охнул, потом рассмеялся.
— Кто виноват, что ты такой здоровый вымахал?
