Беверли-Хиллз - Бут Пат (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Каролин отвинтила крышечку и поднесла тюбик к лицу Франсиско. Сначала рот. Прозрачная жидкость из тубы пролилась на него, растеклась тонким слоем, проникла меж раздвинутых худосочных губ, попала на зубы, обволокла и накрепко склеила их.
Каролин быстро переместила тюбик к носу, надавила, выпустив клея в каждую ноздрю слабого, но пока еще живого существа. А затем глаза. Конечно, это необязательно, но как забавно сделать их неподвижными, парализовать. Один. Другой… Невинные трогательные слезы, которые вовсе не слезы.
Каролин отстранилась, разглядывая свою работу.
Производители настойчиво рекламировали свою продукцию. И не зря. Клей был действительно «супер» и схватывался за секунду. И скреплял крепче сварки.
Грезы Франсиско Ливингстона сменились кошмарами. Волшебный ковер, на котором он совершал полет над благоухающими долинами, превратился в ложе, утыканное гвоздями. А потом он стал падать с небес, низвергаясь все стремительнее в темное-темное озеро, грозящее поглотить его. Удар о воду, всплеск, и тьма сомкнулась над ним. Он отчаянно сражался с силой, втягивающей его в какую-то смутно различимую воронку, отрывал от себя невидимые щупальца…
Франсиско вырвался из кошмара, проснулся, но явь была страшнее сна. Огонь жег его рот, горло, в носу и в глазах разгорался пожар. Он не мог дышать, не мог разлепить веки.
Диким усилием Франсиско оторвал голову и плечи от мраморной плиты и сел. Он хотел видеть, дышать и кричать, но страшная субстанция наглухо отделила его от внешнего мира, похоронила заживо. Агония длилась бесконечно, но только в сознании Франсиско. На самом деле его тело совсем недолго исполняло предсмертную пляску.
Каролин едва успела прошептать ему на ухо:
– Прощай, Франсиско! Когда попадешь на тот свет, скажи там, что это Киркегард тебя прислала.
Глава 15
Лимузины выстроились в колонну, подобно русским танкам на первомайском параде. Вереница черных машин протянулась по всей Бедфорд-драйв насколько хватало глаз, а начало ее было у храма Благого пастыря. Туда направлялись, сохраняя чинный порядок, пассажиры лимузинов. Создавалось впечатление, что все они разом, одновременно были исторгнуты из чрева своих роскошных, но мрачных экипажей.
Роберт стоял, затерявшись в толпе, на продуваемой ветром паперти. В этом храме он никогда не бывал и даже не имел представления, что Ливингстон был католиком.
Роберт чувствовал себя не в своей тарелке. Еще недавно он был в когорте избранных, теперь же ему грозило приобщение к большинству. Два дня назад заявление пресс-службы «Галакси» об аннулировании его контракта вытеснило с первых страниц газет Америки все другие новости, и до сих пор пресса справляет шабаш. Улицы вокруг «Сансет-отеля» запрудили толпы папарацци, и куда бы он ни пошел, они тянулись за ним, не отпуская ни на шаг, и каждый заданный ему вопрос звучал издевательски. Через подобные испытания Роберт еще не проходил.
Слава и деньги расслабляют, к ним привыкаешь. Деньгами можно вымостить дорогу вперед, сгладить все шероховатости, убрать все препоны, а рассыпая их позади, за спиной, отвлечь от назойливых преследователей. Взобравшись на монумент собственной славы, можно отдохнуть от суеты, взирая на свалку мелких людишек у подножия со снисходительным презрением.
Но вот защитное поле вдруг отключилось, и теперь ледяное дыхание реальности отбирает тепло у изнеженного тела, замораживает сердце, мозг, волю. Следует ли всегда быть готовым к перемене участи, к закату своей звезды? Наверное, да, но Роберт готов не был.
Дэвид Плутарх вынырнул из моря людских лиц. Встреча была с ним так же желанна, как встреча корабля с айсбергом в океане.
– А, Роберт! Мои люди пытались связаться с тобой. Бедный Франсиско! Жаль его, конечно, но можно ему и позавидовать. Какой легкий уход из жизни! Говорят, его нашли мертвым в ванной. Скончался мгновенно, как будто задул свечу.
Роберт, глядя на него, не скрывал своей ненависти. Но он должен был не морщась глотать преподносимое ему дерьмо, иначе окружающие решат, что он утерял и свое известное хладнокровие.
– Не кажется ли тебе, Роберт, что это какое-то злое поветрие? Связь неразумных поступков и печальных последствий. Я имею в виду глупое упрямство Ливингстона в истории с продажей «Сансет-отеля» и… твои финансовые… затруднения как результат этого.
Плутарх имел наглость заявить почти открыто, что банкротство Роберта – дело его рук. Теперь он хотел увидеть, как воспримет Хартфорд подобное признание, не унизит ли он себя на глазах у публики взрывом бессильной ярости.
– Окончательное оформление сделки состоится послезавтра, – ровным голосом произнес Роберт. Каждое слово давалось ему с трудом. Он словно напялил на себя тесные стальные доспехи и спрятался, сжался в них, не давая выхода злобе и отчаянию.
Но если Роберт был искушен в актерской игре и притворстве, то Плутарх разбирался в деловых вопросах, как хорошая хозяйка в том, что творится у нее на кухне.
– До послезавтра, – подхватил Плутарх. – У тебя почти нет времени найти кого-нибудь, кто возьмет на себя твои обязательства по сделке. А это значит, прости-прощай задаток. Уверен, что управляющие имуществом Франсиско заинтересуются моим предложением. – Он сделал паузу, ожидая, какая последует реакция со стороны Роберта, и на всякий случай капнул еще кислоты на его доспехи: – Я не прощаюсь. Встретимся в храме. Да, кстати, чуть не забыл, Каролин очень хочет видеть тебя.
Роберта нечасто тянуло к выпивке, но сейчас это как раз ему и требовалось. Ему не следовало быть здесь и уж тем более брать на себя заботы по организации похорон. Но почему-то никто не проявил вовремя инициативы, а дело должно было быть сделано. Зачем Франсиско выбрал такое неудачное время для своего ухода из жизни? Где-то в подсознании Роберта теплилась надежда, что старикан поступит с ним по справедливости и отпустит с крючка, вернув ему задаток. Теперь же задаток уплыл от него на расстояние в миллион световых лет. Агенты по имуществу покойного Ливингстона – это свора адвокатов из Сенчури-Сити с неотличимыми, заточенными, как клинья, лицами, и у которых не душа, а зыбучие пески, а вместо сердца тикающий хронометр.
Однако собственное подавленное настроение не оттеснило на второй план искренней печали по старику. Роберту чем-то импонировал благородный плейбой. Они прошли вместе долгий путь, они всегда относились тактично и с пониманием друг к другу, встречаясь, пусть редко и случайно, но неизменно получая удовольствие от встреч.
Именно такой представлял себе Роберт истинную дружбу, хотя его трудно было назвать экспертом в этой области человеческих отношений. В жизни люди делятся на тех, кто старается ради своей карьеры, кто заботится более всего о своей семье и кто для друзей готов на любые жертвы. Одно несомненно. Всем суждено увидеть рано или поздно, как их иллюзии лопаются, словно надутые шарики, взлетевшие слишком высоко.
Он посматривал поверх голов. Где же Паула, Кристина и старина Уитни? Он уже сожалел, что явился сюда заблаговременно. Служащие «Сансет-отеля» отлично справились бы и без него.
– Вот мы и встретились снова, Хартфорд.
Хэнк Марвел протиснулся сквозь толпу и встал перед ним, желая, вероятно, получить свой фунт мяса.
– Мне нечего тебе сказать, – отрезал Роберт. – Обратись к моим адвокатам. Мы пришли сюда на похороны, а не для того, чтобы размахивать кулаками.
Хэнк Марвел был не из тех, кто ходит без сопровождения. Его прилипалы льнули к нему, как жадные щенята к сучьему вымени.
– Кто машет кулаками? Никто, – с фальшивым добродушием влез в разговор настырный, но неудачливый агент, который навязывал Роберту свои услуги на протяжении последних пяти лет. Его лисья мордочка светилась от счастья, что ему уже не надо обхаживать слетевшую с небосвода звезду. – Никто не собирается затевать драку. Мы просто деловые люди, которые не прочь заработать доллар.
