Сестры - Бут Пат (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Ах уж это добродушие, вечное мнимое добродушие Джули.
– Зачем ты сделала это, Джули? Что ты имеешь против Джейн? Фотограф, делающая порнографические снимки. Обезумевшая лесбиянка. В Лос-Анджелесе?! Уж ты-то должна была бы знать, что означает это в подобном городе для девушки вроде Джейн, которая не знает правил игры, у которой ни копейки денег…
Билли был слишком измотан и говорил скорее печально, чем озлобленно. Жизнь закалила его, а желания его были слишком сильными, чтобы впадать в морализаторство.
Круглые большие глаза Джули опасно сощурились.
– А-а, все ясно . Голубки соединились вновь. Значит, дело было вовсе не в открытии галереи. Условленное свидание, грязная, вонючая измена. Вот что это такое, – выплюнула она последние слова.
Билли с трудом сдерживался, чтобы не сорваться. Он не мог позволить делу лопнуть, пока у нее находятся его картины.
– Ты же знаешь, Джули, что ничего подобного не было. Джейн никогда бы не пошла на это, даже если бы я захотел. Мы встретились случайно. – Полуложь легко слетала с его языка, и он приблизился к своему обидчику. – Почему же ты пытаешься уничтожить ее? Что ты имеешь против нее, Джули?
По широкому лицу Джули пробежала темная судорога гнева.
– Не смей задавать мне вопросов! И ты отваживаешься стоять здесь, в моем доме, и задавать мне вопросы? Что ты о себе воображаешь, ты, ничтожная гнилушка? Ты здесь никто и ничто и запомни это раз и навсегда. Громадный круглый ноль. Слышишь? Ты существуешь, потому что я позволяю тебе существовать, и не по какой иной причине. Как только мне это расхочется, ты превратишься в ничто. Ты знаешь, что ты такое, Билли Бингэм? Ты мое извращение и будь любезен не забывать об этом. – Она уселась в постели, с силой швыряя в Билли оскорбительные слова, и от этого ее грудь сотрясалась.
– Я ухожу, Джули. Все кончено, – просто сказал он.
В мозгу Джули тревожно зазвонили колокола. Уходит? Билли Бингэм? Но ему никто не позволял этого. Это было против правил. Секунду-другую назад ему было позволено лишь пресмыкаться на полу у ее ног, да еще позавтракать с ней.
– Ха! Куда это ты пойдешь? У тебя ничего нет.
Билли сумел заметить, что она взволнована.
– Здесь у меня еще меньше, чем ничего, Джули, и поэтому я ухожу.
– Ты уходишь к Джейн.
Теперь в ее голосе звучала боль. Страшная обида, чего он не слышал раньше.
– Я просто ухожу, Джули.
– Ты вернешься. Они всегда пытались вернуться, ты же знаешь. Но я не пускала их назад. В тот момент, когда ты выйдешь за ворота, они захлопнутся за тобой – навсегда.
Не слеза ли блеснула у нее в глазах?
– Я переживу это.
– А что, Билли Бингэм, если я вдруг решу все-таки удержать тебя? Что, если я выпишу тебе чек на сто тысяч долларов? Тогда ты вернешься сюда, чтобы делать то, что у тебя так хорошо получается?
«Заигрывает, кокетничает. И почему она не стала актрисой? – подумал Билли. – Какой размах, глубина. Сука!»
– Нет, я не вернусь, Джули. Даже если ты дашь мне сто тысяч долларов. – Он не стал сдерживаться и рассмеялся, говоря это. Нет, она восхитительна. Она потрясла его, эта неистовая женщина-гора, с моралью и бесстыдством дикой кошки.
Джули тоже рассмеялась. Их тайный сговор все еще действовал, потребность друг в друге не умерла. Он хочет сейчас уйти, чтобы искать зеленую траву на другой стороне холма, но он ее не найдет. Когда его мечты погибнут, а честолюбие будет уничтожено, он объявится здесь снова.
Билли почувствовал, что самый ответственный момент наступил. Кажется, пора. Она смеялась над ним, но и с ним. Она верила, что он вернется. Время пришло. Он задержал дыхание и выпалил:
– На днях я пришлю за своими картинами – если ты не возражаешь, чтобы я забрал их отсюда. – Теперь его жизнь была в ее руках.
– О Боже! А сразу их нельзя взять? Сама мысль о том, что эти чудовища наполняют мой дом, приводит меня в состояние ужаса. Но, боюсь, едва ли они влезут в «Мазерати». Ладно, пусть остаются на день-два. Но потом этот хлам выбросят.
Билли почувствовал, как обмякло все его тело. Хоть раз она упустила возможность действительно уничтожить его. А может быть, лишь приберегла свои козыри для следующего момента. Как ни странно, именно ее уверенность том, что его живопись – гадкая мазня, давала ей эти козыри. Для нее картины Билли были свидетельством его провала в мире искусства, что неизбежно должно возвратить его к ней. Для него же они символизировали его блестящее будущее. Даже одна из них уже спасла бы его.
– До свиданья, Джули.
– Да пошел ты к черту, неудачник. Все равно вернешься.
Но, когда дверь за ним захлопнулась, уверенность испарилась, и этого она не могла вынести. Однако боль ее была потоплена океаном гнева. Однажды ее уже покинул единственный человек, которого она когда-либо любила. Ее отец отвернулся от нее и выбрал ее мать… и Джейн. А теперь ее покидал Билли – игрушечный мальчик, наркотик, доставлявший радость и наслаждение. С ним она забывала свою боль – и опять причиной ее возобновившихся страданий была Джейн, ее сестра, от которой невозможно было избавиться. Всегда и всюду Джейн.
Она сжала руками виски и откинула голову. В ней клокотало, ее обжигало слишком хорошо знакомое ей чувство.
– Я так сильно ненавижу ее, Орландо, – прошептала она. – Ты можешь понять, что такое ненависть?
Орландо фыркнул.
– Но ведь с ней еще не покончено, не так ли, дорогуша? Мы даже еще не начали уничтожать ее. А Билли? Ну что он за дурак, верно, милый? Мы разрежем их на куски, их обоих, и дадим тебе на обед.
Ярость свела ей все внутренности, но она и не думала удерживать свои чувства внутри. «А-а-а-а-а-а!» – прокричала она на весь жестокий мир, который так помыкал ею. Рыжий кот ракетой взмыл к потолку, а шелковые простыни трещали и скручивались под ее корчащимся телом.
– Существует три типа недополучения еды в странах «третьего мира», подобных тем местам, которые вы видите на экране. Не хватает калорий. Не хватает белков. И не хватает витаминов, что ведет к таким заболеваниям, как цинга, пеллагра и бери-бери.
Пит Ривкин предпринял смелый шаг – нарушил веселость праздника, занявшись с Робертом Фоли послеобеденным просмотром киноленты о жизни индийской бедноты. Банкет всегда сопровождался просмотром новой, неизвестной прессе ленты, светской беседой, что позволяло зрителям-счастливчикам еще недели три блистать в обществе. Но сегодняшний просмотр был тяжеловат даже после еды. Нежный вкус тихоокеанских устриц, соблазнительно угнездившихся в своих тонких рифленых раковинах, хорошо сочетался с крепостью изысканного «Пуйли Фюме» 82-го года с Луары. Запеченная индюшка в соусе из гранатов, ягод и можжевельника – новомексиканская кухня для этих нервных обитателей Беверли-Хиллз – была неподражаема с классическим красным вином, «Шато Вейшвель» 1966 года. Все было вкусно и безо всякого жира. Да и десерт не угрожал здоровью и не нарушал диеты. Три маленькие вазочки для каждого. Голубые для черники, малиновые для малины и нежно-лимонно-зеленые для сортового мускатного винограда. Гости выпили бутылку-другую марочного шампанского «Тэйтинжер розе», запивая десерт, и продолжали потягивать его, но уже с меньшим удовольствием, мужественно глядя на болячки детишек, на мух и грязь, на нищету и жуткий обвиняющий голод. Не будь Пит Ривкин прославленным режиссером, они бы давно ушли под благовидными предлогами. А так им пришлось приклеиться к явно уютным, удобным креслам в частном просмотровом зале Ривкина, где женщины, да и один-два мужчины, проводили время, гадая, каков Роберт Фоли в постели.
