Купи меня (СИ) - Майер Жасмин (читать книги без сокращений TXT) 📗
— Лана решила рассказать тебе всю правду, Адам, потому что она умирает…
Внутри болит так, будто мне вбили гвоздь прямо в сердце. Где обещанное облегчение, которое должно наступить, когда произносишь вслух самое страшное? Почему после этих слов все кажется только еще более безнадежным?
Стоя посреди парка, в темноте, мокрой одежде, с поникшими плечами, я впервые в полной мере ощущаю одиночество, которое меня ждет, когда Ланы не станет. Я останусь одна, никому не нужная шлюха с тяжелым прошлым.
Вдруг Грант притягивает меня к себе с такой силой, что и лезвие не втиснется между нами.
— Мне так жаль… — повторяет он, поглаживая ладонью мои волосы. — Мне так жаль, Джеки.
«Засунь свою жалость, знаешь куда?» — могла бы сказать я. Но не могу.
В его прикосновениях к моим волосам и его объятиях нет фальши. Он не обманывает меня — я слышу, как часто бьется его сердце, прижимаясь к его груди.
И впервые вместо того, чтобы оттолкнуть или закрыться, впервые я принимаю чье-то сочувствие. Разделяю с кем-то ту боль, от которой меня обычно разрывало в одиночестве на кусочки, потому что всем остальным было плевать на меня.
И впервые за долгое время я доверяюсь… мужчине.
— Не убегай, Джеки. Больше не убегай.
Грант обнимает меня за талию и ведет к выходу из парка, а я дрожу от холода, ветра и его крепких объятий, а еще от пьянящего, неповторимого, необъяснимого ощущения, что только рядом с ним каждый миг реальности, которую раньше предпочитала игнорировать, имеет значение.
Если раньше отрицательные эмоции я предпочитала, как можно скорее забыть, то сейчас я впитываю каждую секунду рядом с ним. Грант словно ведет меня по краю каньона, и с одной стороны зияет обрыв, в который я бы сорвалась без него, а с другой — простирается спасительная долина, в которую мы обязательно придем вместе.
Мой фокус раздваивается. Я вижу одновременно все, что происходит вокруг, и в то же время только его одного в центре нового мира. Его одного на фоне желтых искр парковых фонарей, далеких разноцветных вывесок в отблеске иллюминации на черном мокром асфальте. И от увиденного во мне, там где раньше была лишь выжженная земля, поднимается такая буря эмоций, что я останавливаюсь под раскидистой кроной, не в силах идти дальше.
Грант с удивлением останавливается тоже.
И тогда же я целую его первой.
Прижимаюсь к нему всем телом, каждой клеточкой и целую его в губы, но он не отвечает.
С ужасом понимаю, что поторопилась. Может быть, вообще ошиблась и приняла сочувствие за то, чем оно не являлось.
Отпрыгиваю, ощущая, как от стыда вспыхивают щеки.
— Прости, я…
В тот же миг с Гранта спадает оцепенение.
— Да я просто в шоке, Джеки!
Он обхватывает мое лицо обеими руками. Выдыхает мое имя, и врывается в мой рот своим языком. Я аж отшатываюсь под его напором, но после сильнее обвиваю его шею, прижимаясь к нему всем телом. Его руки оказываются в моих мокрых волосах. Дыхание сбивается. Он целует меня с жадностью и в то же время нежно. Он определенно умеет целоваться, и какой же я была дурой раньше, что отказывала ему в поцелуях.
Грант прерывается только на мгновение, чтобы перебежать вместе со мной на ту сторону улицы. Там он снова целует меня, пока не замечает такси.
Мы вваливаемся на заднее сиденье, полностью мокрые, и Грант едва успевает назвать адрес, как снова завладевает моим ртом. По пустым ночным улицам мы добираемся до нашего общего дома быстро, и Грант явно бросает купюру в разы больше, чем стоила эта поездка.
— Сдачи не надо.
Грант подхватывает меня на руки, стоит мне выйти из такси. И продолжает целовать, пока едва ли не бегом направляется к холлу с лифтами.
— Мистер Грант, секундочку!... — деликатно откашливается Джасвелл, которого я не вижу, только слышу. Слишком занята поцелуями. — К нам поступила информация, что у вас...
— Не сейчас! — отрезает Грант. — Оштрафуете меня завтра!
Мы уже в лифте, который отсекает нас от менеджера.
— Меня выселят, точно выселят, — шепчет Грант, на секунду оторвавшись от моих губ.
— Из-за Чарльза?
— Из-за него или рояля, — успевает ответить он, как снова склоняется к моему лицу и опять проводит языком по моей нижней губе. — Я опять играл весь день, а кот орал как резанный.
Лифт открывается на нужном этаже, и Грант сначала тянет меня к своей двери. И только возле нее замирает, отрывается от моего рта и все-таки хрипло спрашивает:
— Зайдешь?
По его лицу я вижу, сколько усилий ему потребовалось, чтобы все-таки задать этот вопрос. Как сильно он хочет соблюсти приличия и не гнать коней, будто между нами все в первый раз, а до этого ничего не было.
— Зайду, но с одним условием, — отвечаю я.
— Каким? — со смиренным видом уточняет Грант.
И в этом вопросе столько принятия меня, с моими тараканами, правилами, границами, что я готова начать раздеваться прямо в коридоре.
— Ты сыграешь для меня.
Глава 44
Лицо Гранта озаряет улыбка. Он ждал запретов, правил или даже очередного контракта.
— Это меньшее, что я могу сделать для тебя.
Он быстро распахивает дверь и, не раздеваясь, в мокрой одежде и обуви идет прямо к роялю. В квартире темно, и в это время суток соседи явно не смогут оценить всю гениальность мистера Гранта.
Опустившись перед инструментом, Грант пробегает пальцами по клавишам, словно разогреваясь, как спортсмен перед забегом. За его точеным профилем светит уличная иллюминация, и я толком не вижу его, только белое пятно рубашки, ведь по привычке стою в шаге от порога. Почти на другом конце комнаты.
И тогда из тишины рождается мелодия.
Та самая. Которая звучит для меня, как возвращение в прошлое. В его особняк, где он играл ее впервые. И впервые за долгие годы воспоминания из прошлого не причиняет боли. Благодаря Гранту у меня теперь есть такие воспоминания, которые греют душу.
Первые аккорды все также напоминают перестук капель. Я словно опять угодила под дождь, который с каждой секундой набирает силу. Мелодия обретает собственный голос. Обрывочные синглы, которые Грант наигрывал в особняке, соединяя их на ходу, теперь собраны и систематизированы. Я узнаю знакомые отрывки, но общий узор, в который они сплетены, не перестает меня удивлять.
Все-таки через стены эта мелодия звучала глухо и отдалено, совсем иначе, чем теперь. Когда вся сила рояля, и каждая спелая нота принадлежат мне одной.
Движения длинных пальцев гипнотизируют меня. Грант играет с прикрытыми глазами, целиком отдаваясь музыке, которая обрушивается с первобытной яростью, а после замирает, стихая вдали, будто отзвуки грома.
Кто-то из последних сил колотит по чугунным батареям, и я понимаю, что такие металлические аплодисменты долгое время были для Гранта единственной похвалой его таланту.
И я должна это исправить.
Раньше, чем он обернулся ко мне от рояля, я на одном дыхании пересекаю комнату и встаю за его спиной. Обвиваю руками шею и принимаюсь покрывать поцелуями его лицо. Он подставляет губы, изворачивается и усаживает меня к себе на колени.
Я не перестаю его целовать. Батарейный набат стихает, а может, это в моих ушах слишком громко бьется собственное же сердце, так что я больше ничего не слышу.
Пробегаю пальцами по пуговицам и сдираю с его плеч мокрую рубашку, в то время как Грант, отстранившись, одним движением срывает с меня футболку. После он принимается целовать мою шею, горячим дыханием обжигая холодную кожу. С тихим стоном я откидываюсь под его напором, прямо на клавиши. Рояль издает резкий визг под моими локтями. Я пытаюсь приподняться, но замираю под тяжелым темным взглядом.
Грант припускает чашечки бюстгальтера и проводит языком, не сводя с меня взгляда. Я дрожу всем телом, и высокие ноты с левой стороны перемежаются глухими, громоподобными, на которые я упираюсь правым локтем. Странная новая музыка наполняет комнату, заглушает мои стоны. Я извиваюсь от его чувствительных укусов, от того, как сильно тянет низ живота. От потребности ощутить прикосновения кожи к коже.
