Офелия учится плавать - Кубелка Сюзан (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
За них надо делать буквально все: приводить в порядок контракты, вести переговоры о гонорарах, печатать длиннющие списки названий (для комиссий по авторским правам, чтобы композиторы могли получить свои деньги).
Но это еще не все.
По дому они не помогают. Джазовые музыканты не моют посуды. Проспер тоже ронял пепел на красивые дорогие персидские дорожки. Вечно надо готовить, скрести, мести — да еще ухаживать за их громадным гардеробом.
И за все это тебе прилежно изменяют. Жена, любовница, а в промежутках — новая очаровашка, я это видела сотни раз.
Пусть Проспер останется со своей семьей. Время от времени тайная любовная встреча в Монреале или Нью-Йорке. Конфетка, как говорят французы. Этого вполне достаточно.
Кстати, французы! У меня до сих пор так ни одного и не было! Я четыре месяца в Париже, но аборигены прячутся от меня. Кроме Пьера Доваля, оказавшего мне недавно добрую услугу. Пьера я знаю по одному джаз-клубу. Когда нет Бадди, он всегда садится рядом со мной. Он маленького росточка, брюнет с красными щеками и автомобилем. После настоятельных уговоров я разрешила вчера отвезти себя домой. Перед тем, как выйти из машины, он хотел меня поцеловать, а когда я дала ему отпор, он стал вульгарным и объявил: все женщины фригидные, каждую нужно силком тащить в постель. К тому же, ни одна не знает (а меньше всего иностранки вроде меня), что в действительности нравится мужчинам.
— Что же им нравится? — спросил я с любопытством.
— Тебя это в самом деле интересует? — удивился он.
— Конечно, очень.
Тут он начал читать лекцию об оральных наслаждениях, которую я слушала с большим вниманием, но не для того (как он надеялся), чтобы сразу применить на практике, а единственно из научных соображений. (Посвящу вас тоже: штуковину берут не в рот, а в руку, оттягивают кожу и обращаются как с мороженым на палочке, высовывая при этом язык как можно дальше.) Как только Пьер закончил свою лекцию, я вылезла, поблагодарила за злободневные подсказки и за то, что проводил, и решила никогда больше не встречаться с этим человеком. Уже в лифте я забыла о нем. Выбрось рухлядь за борт! Меня волновали более важные вещи.
Передача Би-би-си о похудении была перенесена на август. Завтра я лечу в Лондон, эфирное создание, да-да, и я расскажу людям о Неллиной диете, да еще как.
Время выбрано удачно, я в блестящей форме, к тому же по спутнику передача будет показываться в Америке. Ее увидят миллионы, в том числе моя крестная. Вот уж она подивится, что стало со мной за четыре парижских месяца! Думаю, она меня просто не узнает.
Самолет летит в одиннадцать утра. Ровно в полдевятого я в Руасси (так французы называют аэропорт Шарля де Голля), полная надежд, не выспавшаяся и немного оробевшая. В наше время никогда не знаешь, приземлишься живым или нет. Может, какой-нибудь шалун подложил динамит? «Священные войны» и террористы размножаются, как тля. С каждым днем их все больше и больше.
Черт бы их побрал! Потому нас и заставили явиться на полтора часа раньше, чем обычно. Одного часа уже недостаточно. Обследуют с головы до ног: нет ли дистанционного взрывателя в губной помаде? Взрывчатки в сумочке? Не превратится ли беременная палестинка в бомбу замедленного действия? Но я не даю себя запугать. Тем более сегодня. Сегодня совершенно особый день, и у меня предчувствие, что произойдет что-то чудесное. Из ряда вон выходящее! Но что?
Внимательно разглядываю попутчиков. Их немного, и выглядят они уныло в своих темных плащах, с зонтиками в руках. Дело в том, что произошел резкий перепад в погоде — с тридцати трех градусов в тени до шестнадцати на солнце. День неприветливый, сырой и холодный. Но на мне голубой костюм от Ив Сен-Лорана, и это невозможно не заметить. Стоил он целое состояние (это по нему видно). Но для сегодняшнего дня мне ничего не было жалко. И Нелли тоже. Она оплатила без возражений. Костюм сидит как влитой!
Юбка узкая, пиджак с фалдочками, рукава отстоят от плеч, словно ангельские крылышки. Вырез до ложбинки между грудей. Три большие черные пуговицы. Широкий черный лаковый пояс. И ко всему этому новая прическа!
В порядке исключения я обуздала свои рыжие кудри и связала их узлом на затылке. Это была тяжелая работа. У меня чересчур много волос. Но результат превзошел все ожидания: шея смотрится тоньше, голова грациознее. Немного румян, чуточку розовой губной помады. Пара капелек настоящего болгарского розового масла. Чулки со швом и изящные черные лаковые туфельки с пряжками на пятках, в которых хочешь-не хочешь, приходится семенить.
Но самое лучшее — это мои ногти. По такому случаю я их не покрыла лаком, а тщательно отполировала, как это раньше было принято в высших кругах. Эту идею я почерпнула из своих книг. Я все время натыкалась в старых романах на места, подобные этому: «Дитя сладко дремало, мать с улыбкой на устах полировала свои ногти». Или: «Она полировала свои изящные ногти и думала о любимом на чужбине». Это не давало мне покоя. Чем они полировали, я вскоре выяснила: белой пудрой и кусочком кости, обтянутой оленьей кожей. В Канаде я это искала тщетно. А здесь, в Париже, дамы все еще полировали свои ногти. Я приобрела сей предмет в симпатичном синем футлярчике и принялась за дело. Отполированные ногти кажутся покрытыми бесцветным лаком. Но блеск тоньше, и знаток это сразу заметит. Выглядит благородно — и отлично подходит к моему перстню с огненным опалом.
Напротив только что сел господин, в нем что-то есть. Одет в темно-серое суконное пальто с черным бархатным воротником. Шея небрежно обернута длинным белым шелковым шарфом. У него такой вид, будто он прямо из оперы.
У него длинные ноги, широкие плечи, густые вьющиеся каштановые волосы. Лицо загорелое, с крупным прямым носом и большим ртом. Ртом сибарита, с красивыми полными губами, однако подбородок мелковат. Слишком слабый для такой выразительной головы.
Я с любопытством разглядываю его, пытаясь делать это не в открытую. Этот мужчина мне знаком. Но откуда? Напряженно размышляю, но не могу вспомнить. В любом случае он не ординарный человек, у меня наметанный глаз. Он явно отдает себе в этом отчет, знает, что бросается в глаза, и не смотрит ни вправо, ни влево, а только прямо перед собой и время от времени на часы.
Я со вздохом расправляю юбку своего ценного костюма. И почему, черт подери, я никогда не знакомлюсь с такими мужчинами? В самолете он наверняка сидит как-нибудь обособленно, а если даже нет, у меня все равно нет шансов. Такие господа с чужими не заговаривают. Если только произойдет чудо!
Да, мои дорогие, это самая большая проблема преуспевающей женщины. Они не знакомятся с ровней. Стоит только выбраться наверх, стать образованной, интересной и опытной, как обнаруживаешь, что нет поклонников того же уровня. Где генеральные директора, министры, президенты и продюсеры, ищущие женщину, которую не стыдно показать в обществе? Где они?
Теперь я, впрочем, знаю, где они. Сидят по домам и очень часто женаты на кошмарных страхолюдинах. Истинная правда! А нам остаются только Бадди, Фэдди и Нури, да изредка Тристрам и Проспер Дэвис! И это правильно. Кошмарные страхолюдины тоже имеют право на счастье. Им просто необходимо выходить замуж за высокопоставленных, иначе им труба. Я их благословляю. Потому что мы и сами всего добьемся.
Однако было бы неплохо иметь в друзьях великого мира сего. Настоящего джентльмена. Мужчину, с которым можно поговорить, а не только спать. Мужчину, с которым можно обойти все элитарные клубы и рестораны Парижа, мужчину со связями в Елисейском дворце или в знаменитом «Секл Интераллье» с самым красивым бассейном в мире, расположенном в огромном парке, с видом на цветущий кустарник и свежую зеленую траву в центре Парижа.
Наш рейс по-прежнему не объявляется.
Проходит час, и ничего не происходит. Мы сидим и ждем. Я давно уже не думаю о «Секл Интераллье», а все больше о бомбах и террористах. Как бы в подтверждение моих темных мыслей, в половину десятого нам объявляют, что рейс задерживается на час. В одиннадцать мы узнаем, что наш самолет до сих пор не приземлился, вернее, он стоит в Лондоне на взлетной полосе и ждет разрешения на вылет.
