Шопоголик и бэби - Кинселла Софи (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Прекрасно, – бормочу я в подушку.
– Увидимся, когда я вернусь. Планирую в пятницу к обеду. Ничего?
Я не отвечаю. Что значит «увидимся»? Он заедет, чтобы собрать вещи и перевезти их к Венеции? Или назначит встречу с адвокатами, чтобы утрясти условия развода?
Пауза тянется. Я знаю, что Люк все еще рядом, чего-то ждет. Наконец дверь открывается и хлопает, в коридоре затихают шаги.
Подождав десять минут, я поднимаю голову. Все вокруг кажется неестественным, не таким, как обычно, будто я вижу сон. Не верится, что это происходит со мной. Я на девятом месяце беременности, у Люка роман с моей акушеркой, нашему браку конец.
Нашему браку конец. Повторяю эти слова про себя, пробую их на вкус, но смысла не понимаю. Так просто не бывает. Кажется, еще вчера у нас был медовый месяц и мы блаженно нежились на пляже. И танцевали на собственной свадьбе в саду моих родителей – я в старом мамином подвенечном платье с оборками и кривом веночке. И сидели на пресс-конференции, когда Люк прервал выступление, чтобы одолжить мне двадцать фунтов на покупку того синего шарфика в «Денни и Джордже». В то время мы были едва знакомы. Для меня он оставался загадочным и обаятельным Люком Брэндоном, и я сомневалась, что он знает, как меня зовут.
Мучительная боль рвет меня на части, слезы текут по щекам, я зарываюсь в подушку мокрым лицом. Как он мог бросить меня? Чем я ему не угодила? Разве плох был наш брак?
Не успеваю опомниться, как в уши змеей вползает голос Венеции: «Ты просто помогла ему развеяться, Бекки. Повеселила его. Но вы стоите на разных ступенях».
Дура… дурища… корова. Стерва. Тощая, страшная, напыщенная…
Я вытираю глаза, сажусь и делаю три глубоких вдоха. Не буду я вспоминать о ней. И том, что она наболтала.
– Миссис Брэндон!
Кажется, кто-то из медсестер.
– Э-э… минуточку! – Поспешно плещу в лицо водой из кувшина и вытираюсь углом простыни. – Войдите!
В приоткрытую дверь мне улыбается та самая медсестра, которая приносила завтрак:
– К вам гости!
От радости сердце подпрыгивает мячиком: Люк! Он вернулся, он извинится и скажет, что совершил ошибку!
– Какие? – Я хватаю с тумбочки пудреницу, морщусь при виде своего зареванного лица, приглаживаю лохматую шевелюру.
– Миссис Шерман.
От огорчения чуть не роняю пудреницу. Элинор? Элинор здесь? Но ведь Люк обещан, что не пустит ее ко мне!
Я не виделась с Элинор с самой нашей свадьбы в Нью-Йорке. Точнее, со свадьбы в кавычках (запутанное вышло дело). Мы с ней никогда не ладили: не по душе мне эта надменная, чопорная особа, которая бросила Люка еще ребенком и чуть не сломала ему всю жизнь. И потом, Элинор грубо обошлась с моей мамой. И даже, представьте, не пускала меня на мою собственную помолвку! А еще…
– Вам плохо, Ребекка? – Медсестра с тревогой смотрит на меня, и только тут я замечаю, что дышу все чаще. – Если хотите, могу сказать ей, что вы спите.
– Да, будьте добры. Пусть уйдет.
Сейчас мне не до гостей: глаза опухшие,
лицо красное. Зачем мне вообще видеться с Элинор? Похоже, в разрыве с мужем есть один плюс: отпадает всякая необходимость встречаться со свекровью. И отлично, я по ней скучать не стану, да и она по мне тоже.
– Хорошо. – Сестра подходит и проверяет капельницу. – Скоро врач осмотрит вас, а потом, скорее всего, отпустит домой. Может, сказать миссис Шерман, что вас скоро выпишут?
– Вообще-то…
У меня вдруг появляется новая мысль. У разводов есть еще одно преимущество, самое важное: больше незачем быть вежливой со свекровью!
Теперь я могу сказать Элинор что захочу. Даже нагрубить могу! Впервые за несколько дней у меня поднимается настроение.
– Я передумала: пусть заходит. Только подождите минутку, я приготовлюсь…
Тянусь за косметичкой и неловко роняю на пол. Сестра поднимает ее и озабоченно смотрит на меня:
– А может, не надо? Вы и так нервничаете.
– У меня все хорошо. Просто немного переволновалась недавно. Ничего, пройдет.
Медсестра уходит, я открываю косметичку, наношу гель для глаз и бронзовую пудру. Не хочу быть похожей на жертву! Ни за что не превращусь в жалкую брошенную жену. Понятия не имею, что известно Элинор, но если она хотя бы заикнется о нашем разрыве или посмеет злорадствовать, я… я скажу, что ребенок не от Люка, вот! А от моего друга по переписке Уэйна, который третий год сидит в тюрьме, и что завтра же весь скандал попадет в газеты! Элинор перепугается до чертиков.
Шаги в коридоре слышатся, когда я уже побрызгалась духами и наскоро мажу губы блеском. Легкий стук, дверь открывается. Входит Элинор. На ней костюм оттенка свежей мяты и все те же лодочки от Феррагамо, которые она покупает к каждому сезону; в руке сумка «Келли» из крокодиловой кожи. Моя свекровь еще немного похудела, прическа похожа на лакированный шлем, кожа на бледном лице натянута туго, как на барабане. Это сразу бросается в глаза. Когда я работала в «Барниз» в Нью-Йорке, я каждый день видела женщин, похожих на Элинор. А здесь она смотрится… ладно, будем называть вещи своими именами. Смотрится она дико.
Ее рот приоткрывается на миллиметр, и до меня доходит, что это со мной поздоровались.
– Привет, Элинор. – Улыбкой я ее не удостаиваю. Пусть думает, что я недавно тоже сделала инъекцию ботокса. – Добро пожаловать в Лондон.
– Лондон в наши дни такой неприглядный, – неодобрительно изрекает она. – Такой безвкусный.
Ей вообще хоть что-нибудь нравится? Как может быть безвкусным целый Лондон?
– Да, особенно королева, – киваю я. – Вкуса у нее ни на грош.
Пропустив мои слова мимо ушей, Элинор присаживается на краешек стула. Потом в течение нескольких секунд холодно разглядывает меня в упор.
– Насколько мне известно, Ребекка, вы отказались от врача, которого я рекомендовала. У кого вы наблюдаетесь сейчас?
– У Венеции Картер. – Это имя причиняет мне мучительную боль. А Элинор и бровью не ведет. Она ничего не знает. – Вы виделись с Люком? – спрашиваю я.
– Еще нет. – Она аккуратно снимает перчатки из телячьей кожи и окидывает взглядом мой живот, обтянутый больничной рубашкой. – Вы набрали слишком много лишнего веса, Ребекка. Ваш врач это одобряет?
Видите? В этом она вся. Нет чтобы просто спросить, как дела, или сказать, что я чудесно выгляжу.
– Я беременна, – отрезаю я. – У меня крупный ребенок.
Элинор непробиваема.
– Надеюсь, не слишком крупный. Раскормленные дети – это вульгарно.
Вульгарно? Да как она смеет оскорблять моего милого крошку?
– Ну и пусть растет большой, я только рада, – вызывающе заявляю я. – Больше места для… для татуировок.
На этот раз я замечаю, как от шока меняется практически неподвижное лицо Элинор.
Все, пропали ее швы. Или скрепки. Или на чем там держится ее кожа.
– А разве Люк не рассказывал вам о наших планах насчет татушек? – Я прикидываюсь удивленной. – Мы нашли специального татуировщика для новорожденных, его можно вызвать прямо в родильную палату. На спине мы договорились вытатуировать орла и наши имена на санскрите…
– Вы намерены делать татуировки моему внуку? – Ее голос звучит как ружейный залп.
– А как же! Знаете, Люк пристрастился к татуировкам еще во время нашего медового месяца. У него их пятнадцать! – Я жизнерадостно улыбаюсь. – А когда родится ребенок, появится еще одна – имя ребенка на руке. Мило, правда?
Элинор стискивает свою «Келли» так крепко, что под кожей проступают вены. Не могу понять, верит она мне или нет.
– Вы уже выбрали имя? – наконец спрашивает она.
– Угу, – киваю я. – Если мальчик – Армагеддон, если девочка – Маракуйя.
Похоже, на время Элинор лишается дара речи. Вижу, как в отчаянии она пытается поднять брови или нахмуриться – что-то в этом роде. И почти сочувствую ее настоящему лицу, которого и не разглядишь под ботоксом, как зверя в тесной клетке.
– Армагеддон? – умудряется выговорить она.
– Здорово, правда? Элегантное имя и в самый раз для мачо. Да еще редкое!