Если женщина хочет... - Келли Кэти (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Ладонь Кевина легла на ее руку. Это прикосновение было доб­рым и успокаивающим.

– Но вы можете учиться гольфу, – сказал он. – А я с удоволь­ствием покажу вам окрестности. Конечно, Керри не Средизем­ное море, но мы что-нибудь придумаем. Двое старых друзей всег­да помогут друг другу.

– Но мы не старые друзья, – напомнила Вирджиния. Лицо Кевина осветила удивительно обаятельная улыбка.

– Я думаю, после этой беседы мы станем чертовски хороши­ми друзьями, – сказал он.

Когда Вирджиния пришла домой, на автоответчике было со­общение от Салли.

– Я позвонила только для того, чтобы узнать, как прошел урок, – сказал веселый голос невестки. – Я буду весь день дома, так что позвони мне, когда выпадет свободная минутка.

Вирджиния смотрела на телефон так, словно он обвинил ее в намерении бросить семью. Доминика, Лоренса и Джейми – их с Биллом. Господи, что она делает?! Болтает, флиртует… Да, флир­тует с мужчиной, хотя единственным мужчиной в ее жизни был Билл, а он умер!

Вирджиния скомкала принесенную с собой афишу клуба, где значился благотворительный женский турнир, а также приводи­лись часы работы стадиона. Как она могла весело и откровенно болтать с совершенно незнакомым человеком? Билл умер, и в мире больше не осталось радости. Смеяться и забыть о нем даже на минуту было изменой. Смеяться с другим мужчиной час с лиш­ним было чудовищной изменой!

Вирджиния села на нижнюю ступеньку большой резной лест­ницы Килнагошелл-хауса, закрыла лицо руками и заплакала.

На следующий день ей принесли записку.

«Позвоните мне, если хотите сыграть легкую партию в девять лунок. – Почерк у Кевина был крупный и разборчивый. Он со­общил свой номер и закончил словами: – Я не настаиваю. Позво­ните, если захочется».

Вирджиния не позвонила, а ночью ей приснился сон. Она ви­дела вдалеке Билла, но никак не могла до него добраться. Утром Вирджиния проснулась такой разбитой, словно накануне вско­пала огород. Чувство вины за вчерашнюю непринужденную бесе­ду с Кевином давило на грудь, как жернов. Чтобы искупить эту вину, она встала рано и пошла к восьмичасовой мессе, надеясь, что знакомые слова, сказанные подслеповатым отцом Мактигом, проникнут в ее душу и вернут прошлое. Однако после смерти Бил­ла месса перестала ей помогать. Она читала молитву механичес­ки, слова легко слетали с ее языка, но в них не было никакого смысла. Они не могли успокоить ее раньше и не помогали теперь.

Вирджиния вернулась домой разбитая и, пытаясь заглушить чувство вины, стала с остервенением выбрасывать барахло из сарая, стоявшего на заднем дворе. К середине дня она устала до изнеможения, и больше всего на свете ей хотелось провести ве­чер дома. Но она заранее обещала Мэри-Кейт и Дельфине схо­дить с ними во «Вдову», так что пришлось одеваться, подкраши­ваться и брать такси.

Киснуть на глазах у Мэри-Кейт было нельзя, поэтому Вирд­жиния выпила бокал вина и съела рыбный пирог, которым сла­вилась «Вдова».

– Желаю вам успешно освоить гольф, – сказала Дельфина, когда Вирджиния поведала им о своих приключениях.

– Значит, вы познакомились с Кевином Бартоном? Он всегда казался мне очень симпатичным мужчиной, – небрежно броси­ла Мэри-Кейт.

– Он такой и есть, – так же небрежно ответила Вирджиния. Она подняла глаза, увидела, что Мэри-Кейт улыбается, и вспых­нула. – А что?

– Ничего, – невинно ответила Мэри-Кейт.

Мэтт смотрел на пустой экран своего «ноутбука». Экран отра­жал свет лампочек, свисавших с потолка просторного чердака; курсор весело подмигивал ему. Как всегда, в комнате было тихо: разговаривать здесь не разрешалось. Сегодня утром были заняты лишь два стола из семи. За одним из них сидела пожилая писа­тельница, которая сказала Мэтту на кухне, что заполняет налого­вую декларацию и хочет сделать это в спокойной обстановке. Второй стол занимал Сиаран Хедли-Райан, что-то лихорадочно строчивший. Он просиживал здесь каждое утро с девяти до часу; при этом его пальцы ни на секунду не останавливались. Каза­лось, он не знал ни творческих простоев, ни приступов неуверен­ности в себе.

Мэтт смотрел в окно на голый, унылый пейзаж. Утро было ужасное: ветер гнул сосны и хлестал росшие у ворот рододендро­ны. «Чтобы у человека начался творческий простой, нужно сна­чала написать хоть что-нибудь», – тоскливо думал Мэтт. А он за все эти месяцы не написал ни одной приличной строки.

Прекрасная лирическая книга, о которой он так долго мечтал, роман, после опубликования которого все литературные светила становились бы в очередь, чтобы пожать ему руку, отказывался принимать форму. Впрочем, нет: кое-что у Мэтта получалось. Сценарий третьеразрядного телефильма, который никто не смот­рит. Его страдающий от депрессии герой сбежал со страниц пло­хого научно-фантастического романа. Мэтт был заядлым читате­лем и знал разницу между барахлом и хорошей книгой. Как ни больно было признаться, но по сравнению с романами Салмана Рушди его книга была барахлом. У него не хватало смелости ска­зать Хоуп о том, как страшно целый день смотреть на экран и ви­деть на нем лишь несколько беспомощных фраз, которые на сле­дующий день кажутся еще хуже.

Как ни горько, но Мэтт понимал, что он не писатель. Состав­лять тексты рекламных объявлений и писать романы – это прин­ципиально разные вещи. Если человек играет на фортепиано, это вовсе не значит, что он умеет играть на скрипке. Да, кое-что об­щее есть, но если ты прекрасно делаешь что-то одно, то совсем не обязательно сумеешь сделать другое.

Это было больно, очень больно. Но больнее всего было другое. Он возомнил, что может писать, и заставил Хоуп и детей пере­ехать с ним в Керри. Бросил работу, дом, друзей, а все ради чего?

– Кофе? – одними губами произнес Сиаран, внезапно ока­завшийся рядом.

Мэтт благодарно кивнул. Что угодно, лишь бы оказаться по­дальше от этого злобно подмигивающего курсора!

Спустившись на кухню, Сиаран наполнил две кружки кофе и сел за стол, добродушно поглядывая на Мэтта. Он ни за что не сказал бы человеку, что тот бездарен. Сиарану доводилось видеть людей, в которых просыпался скрытый талант, – их пальцы так и летали по клавишам, а в ушах звучала ликующая музыка. И дру­гих, которые годами мечтали о том, что в один прекрасный день начнут писать; людей, которые отказывали себе во всем, чтобы провести неделю в знаменитом редлайонском Центре творчест­ва. Но, оказавшись на большом чердаке, они обнаруживали, что это не так легко, как кажется, и что слова из себя приходится тя­нуть клещами. Слова, которые не ложатся на бумагу и никогда не увидят света.

Мэтт не был похож на первых; он выглядел типичным пред­ставителем второй группы – подавленным неудачником, совер­шившим большую ошибку и не знающим, как в ней признаться.

– Как дела? – осторожно поинтересовался Сиаран.

– О'кей, – так же осторожно ответил Мэтт. – Все о'кей. На самом деле я еще обдумываю сюжет.

– Конечно, – серьезно сказал Сиаран. – Это очень важно.

Он начал размешивать кофе, размышляя о том, что нельзя об­думывать сюжет и при этом ничего не писать. Бедный Мэтт… Сиарану было жаль и Мэтта, и его милую тихую жену. Оставалось надеяться лишь на то, что Паркер вовремя опомнится. Он много раз видел, как Хоуп тащила в деревню двух малышей. Было ясно, что всем троим здесь смертельно скучно. Они были похожи на сосланных. Сейчас Хоуп работала несколько дней в неделю; ви­димо, больших денег у этой семьи не было. Мэтту следовало снять­ся с якоря и вернуться домой. Сиаран видел множество похожих примеров и знал, как разъедает душу творческое бессилие.

– Финула просила пригласить вас к нам на следующей неделе. У нас будет небольшая вечеринка, – непринужденно сказал он.

– Мы с удовольствием придем, – сказал Мэтт. Что угодно, лишь бы развеять тоску. Может быть, он хотя бы на мгновение сумеет забыть о том, что потерпел неудачу.

Спустя неделю Мэтт гнал машину по шоссе со скоростью, ко­торую Хоуп считала смертоубийственной. Но просить его ехать помедленнее было бессмысленно – это только заставило бы его поддать газу.