Неудачница (СИ) - Медведева Анастасия "Стейша" (лучшие книги .TXT) 📗
— Моя золушка, — бормочет Бондарёв, — Моя личная золушка…
Ну, уж нет! Золушкой я быть не хочу! Увольте!
— Бондарёв, ты последние мозги пропил, — сообщаю ему в грудь.
Если я — золушка, то он — мой принц. А мне такого добра не нужно!
— Что ты за колючее создание? — бормочет пьяный шеф, не открывая глаз.
— Я — ваша личная помощница, Глеб Самойлович, — говорю очень четко, специально переходя на имя-отчество, — Вы хоть и сделали меня своей домработницей, но прекрасным принцем от этого не стали. Так что успокойте свои гормоны. Сейчас приедем, вы проспитесь, и все вновь наладится.
— Хватит мне «выкать», — неожиданно трезво огрызается Бондарёв, а затем вновь принимает вид «безмятежно спящего».
— Так это ж ты назвал меня своей золушкой. Вот я и вспомнила свой первый контракт: а там чёрным по белому было написано, как мне следует обращаться к своему работодателю, — фыркаю в ответ.
Некоторое время едем молча: я рассуждаю о своём будущем, Глеб… Глеб, похоже, спит. Но, когда машина останавливается у дома, Бондарёв мгновенно просыпается, расплачивается, и мы вместе идём домой мимо сонных охранников.
— Мила, — начинает брюнет в лифте, но теперь уже я его прерываю:
— Нет, Глеб. Что бы ты там не хотел сказать — нет. Проспишься, потом поговорим.
Думаю, это мудро. Сейчас, да ещё в таком состоянии, он может сказать много лишнего — о чём потом будет жалеть. А вообще, хорошо, что Бондарёв такой же усталый, как и я, — иначе, чувствую, пришлось бы вызывать подмогу для того, чтобы вытащить его из того злосчастного клуба. А так всё обошлось почти без эксцессов. Красота.
Двери лифта открываются, и мы подходим к двери; я достаю ключ, ковыряюсь в замке, наконец, открываю дверь и вхожу в квартиру. Дом, милый дом… кажется, последнюю фразу произнесла вслух.
Стаскиваю обувь, снимаю шубку, поворачиваюсь, чтобы проверить, как там Глеб — не сломал ли он ногу, пока пытался избавиться от ботинка… А Глеб стоит прямо напротив меня, уже без обуви и пальто, и смотрит на меня таким опасным взглядом, что у меня испуганно ёкает сердце.
— Ты чего?..
— Плевать на контракт, — ровно произносит Бондарёв, глаза которого смотрят на меня с голодным желанием, — Плевать на все условия. Я хочу тебя. Ты мне физически необходима.
— Ты выпил, — говорю уже менее уверенно; осторожно отступаю назад.
— Я знаю, что нетрезв. Потому что трезвым я бы никогда тебе этого не сказал. Ты нужна мне, Мила.
— В постели? — как-то нервно усмехаюсь я.
— И в постели тоже, — не стал отрицать Бондарёв.
— Глеб, ты просто ко мне привык. Привык, что я рядом. Это нормально. Но это не влюбленность, — медленно качая головой, говорю ему.
Не уверена, что вообще должна слышать то, что он сейчас говорит.
— А тебе обязательно нужна любовь? — усмехается Глеб совсем не весёлой улыбкой.
— Она не нужна только роботам и машинам, — произношу чётко, глядя ему в глаза.
Этот разговор меня напрягает — Лина предупреждала, что происходит с Глебом, когда он выпьет; и я очень чётко понимаю: Бондарёв мучается от того, что я ему не даюсь. Он вышел на охоту, но дичь не желает быть пойманной.
И всё.
Ни о каких чувствах здесь и речи не идёт. Иначе это изначально был бы не контракт, а предложение встречаться.
— Пожалуйста, иди спать, — говорю ему уже более спокойно.
Но Бондарёв спать не желает. Он начинает медленно одеваться.
— Ты куда? — с лёгким испугом спрашиваю его.
— Мне нужно пойти, сбросить напряжение, — не глядя на меня, сухо говорит Глеб.
Сбросить напряжение, сбросить напряжение… он же не драться собрался?! Хотя нет — это, скорее, в стиле Бесова.
Поднимаю на Глеба возмущенный взгляд.
— Ты что, по бабам пошёл?!
Одно быстрое движение, и Глеб уже стоит рядом со мной, а мой подбородок крепко сжат в тисках его пальцев.
— С чего вдруг этот возмущенный тон? — цедит он, глядя мне прямо в глаза, — Если ты мне не даёшь, это не значит, что я буду сидеть и ждать у тебя под дверью. Слишком много чести.
— Ну, ты и… — начинаю, но Глеб меня прерывает:
— Предпочитаешь контракт? Будет тебе только контракт, — и он резко отпускает меня, делая шаг назад, — Сегодня меня не жди. Вернусь либо ночью, либо завтра утром. Не забудь прибраться дома.
И он вышел из квартиры, оставляя меня с пылающими от гнева щеками и бешено стучащим сердцем.
Ненавижу!!!
Подхватываю сумку и пулей лечу на второй этаж; захлопываю за собой дверь и только внутри комнаты понимаю, что Бондарёв за мной не идёт. Что его вообще нет в квартире. Что я в доме одна…
— Ненавижу!!! — кричу во весь голос, швыряя сумку на пол.
Плетусь к кровати, падаю на неё и начинаю реветь. Сама не понимаю — отчего плачу: из-за того, что уже нет сил, из-за обиды на Глеба, из-за того, что поссорилась с Бесовым, из-за всей этой уже откровенно двусмысленной ситуации под названием «начальник — подчиненная» или от жалости к самой себе…
Глаза слипаются от усталости. Этот день съел слишком много моих нервов. Не хочу больше не из-за чего переживать…
Всех принцев, всех чудовищ, всех акционеров и всех гитаристов…
Всех… к чёрту…
Глава 18. Красавица для чудовища
Просыпалась я нехотя… Вообще ничего не хотелось. Особенно не хотелось возвращаться в этот прекрасный мир контрактов и загульных мужиков.
Думать о шефе было неприятно. Лучше бы он сдержал свои порывы и не признавался мне вчера в своих желаниях — теперь придётся делать вид, что ничего не было, а врать я умею очень плохо… Чего только стоила моя дивная игра на публику на дне рождения Самуила Викторовича вчера вечером… или признание Бесову — где я проводила остатки того самого вечера…
Бесов.
Встаю с кровати, плетусь к сумке, валяющейся на полу, достаю телефон. Пятнадцать пропущенных от Лёши, четыре — от Лины. Про Бондарёва вообще слушать не хочу, так что Лина подождёт до завтра, а вот Бес…
Проклинаю свою мягкотелость и нажимаю «перезвонить».
— Мила?..
Нет, блин, Papa Roach!
Так, спокойно, Мила. Пятнадцать пропущенных — это повод послушать, что он скажет.
— Да, это я, Лёша, — тяжело вздыхая и начиная плестись в сторону ванной, отвечаю ему, — Ты что-то хотел?..
— Хотел сказать тебе, что я идиот.
Останавливаюсь посреди коридора.
— Мне сложно просить прощения. Не буду скрывать — я вообще не умею это делать. Не приучен с детства, — продолжает методично уничтожать мою внутреннюю стену Бесов, а я всё стою посреди коридора и смотрю невидящими глазами вперёд.
— У тебя что-то произошло? — я на каком-то интуитивном уровне понимаю, что угадала.
Ему сейчас плохо. Поэтому он позволил себе это признание. Он не из тех людей, что быстро признают свои ошибки…
Значит, к этой мысли его кто-то подтолкнул.
— Нет, я просто хотел сказать тебе это, — говорит Бесов, и я вновь словно чувствую — он готов положить трубку.
— Ты дома? — решительно спрашиваю у него.
— Мила…
— Ты. Дома? — перебиваю его, чётко проговаривая каждое слово.
— Да.
— Я сейчас приеду, — нажимаю «отбой» и иду в душ.
Да, так случается — во мне просыпается соцработник. Я всё ещё была обижена на этого балбеса, но не прийти к нему на помощь не могла. Что бы у него ни случилось — он никогда не скажет об этом по телефону… а я не хочу ощущать себя жестокосердной стервой, которая из-за своих обид отказала человеку в своей поддержке: лучше пусть он помучается от раскаяния, когда я к нему приду! Да, не очень благородно, но и я давно не практикую по специальности!
Быстро закончив с водными процедурами, дошла до спальни, натянула на себя первый попавшийся свитер и первые попавшиеся легинсы, схватила рюкзачок, переложила туда все необходимое из сумки и быстро спустилась вниз. Обвела квартиру взглядом.
Бондарёв сказал прибраться. Но в контракте черным по белому написано — влажную уборку можно делать один раз в две недели.
