Кофе в постель (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна (читать книги без .TXT) 📗
Платиновые колокольчики еще раз тихо зазвенели у самого уха Славы. И от этого звука на его лице появилось такое выражение, что у Наташи сердце сбилось, пропуская удары.
— Иди внутрь, Ната, — хрипло, низко, совершенно не похоже на то, как он говорил минутой раньше, повторил Святослав, так и не открыв глаза. — Просто уйди. Иначе простудишься.
Ей захотелось закричать от упертой непробиваемости этого мужчины. И она казалась себе вполне способной сорваться на визг, и даже, возможно, могла бы что-то ударить.
Или кого-то…
— Почему ты не хочешь говорить, черт тебя побери?! — не удержавшись, таки повысила Наташа голос. — Почему, Слава?! Как так можно?!То, что было… То, что ты потом говорил, и этот браслет, подсолнухи… — она опять взмахнула рукой от всего, что не могла выразить словами, потому что горло перехватывало. — Я. НЕ. ПОНИМАЮ!! Это что, тоже благодарность за ночи?! — едва ли не с издевкой, голосом полным горечи, спросила она.
Святослав резко открыл глаза и с каким-то, совершенно диким выражением в них, крепко обхватил ее запястье пальцами, как раз под браслетом.
Наташа замерла, всматриваясь в его глаза, почти надеясь, что…
Но, уже открыв рот, Слава сильно тряхнул головой. И медленно, палец за пальцем, разжал свой захват на ее кисти.
— Иди. Внутрь. Ната, — так, будто каждое слово давалось ему с трудом, сипло, приказывающе произнес он почти по слогам. — Простудишься.
И отвел глаза, уставившись куда-то, поверх ее головы.
Все.
Ее терпение кончилось.
Этот тон оказался последней каплей.
— Да пошел ты к черту! Мне плевать, простужусь я или нет, да хоть пневмонию подхвачу и умру, какая разница, Слава?! Особенно тебе, судя по всему, — ей стало так обидно, что захотелось его ударить.
Но Наташа, лишь в очередной раз махнула рукой, словно отметая все, что к нему чувствовала, хоть и не думала, что такой способ может помочь.
И в тот же момент, пожалела о такой импульсивности. Или обрадовалась…
Слава, дернувшийся от этих слов так, будто бы Ната его все же ударила, поймал обе ее ладони, и с такой силой притянул к себе, что Наташа стукнулась о его напряженное, мощное тело. Звоночки зазвенели часто, почти надрывно.
— Не смей так говорить, — отпустив ее руки, Святослав обхватил затылок Наташи, пальцами собирая короткие пряди и заставил поднять голову, глядя прямо ему в лицо. — Слышишь?! Не смей…, - его взгляд скрестился с ее глазами, прошелся по лихорадочному румянцу на щеках, и замер на искусанных, приоткрытых от ошеломления и частого, взволнованного дыхания губах. — А пошло оно все! — чертыхнулся Святослав и, рывком опустив голову, прижался к ее рту, так и не освободив затылок Наташи.
Ох! Как же она соскучилась по его поцелуям!
Возможно, ей следовало бы просто его оттолкнуть, пусть подобный поступок и казался сложным, учитывая габариты Славы. Может быть, стоило бы влепить пощечину, если вспомнить все, что он ей наговорил.
Но вместо этого, Наташа тихо, счастливо вздохнула и, обняв его за шею, сама крепче прижалась к Славе, приподнявшись на носочки.
Низкий, довольный горловой звук вырвался у мужчины, когда он почувствовал ее действие. И напор горячих губ Святослава стал еще сильнее.
Он обнимал ее так крепко, что Наташа ощущала себя распластанной по его телу, осязала каждое, даже легчайшее, движение этого мужчины. И да, она чувствовала его возбуждение.
Но в то же время, она не понимала, или не желала понять ничего, кроме того жара, что распаляли поглаживания его рта на ее губах. Отключилась от всего, кроме требовательных губ Святослава, которые не отпускали, прикусывали, втягивали в себя ее губы.
Даже их первый поцелуй не смог бы сравниться с накалом, который пропитывал каждое движение Славы сейчас. Только, она и еще что-то чувствовала в его ласке. Нечто, что добавляло горький, болезненно-тонкий привкус безнадежности.
Отстраненно, лишь каким-то далеким участком сознания, она понимала, что Слава, продолжая обнимать и целовать ее, повернулся так, чтобы Наташа упиралась спиной в машину, закрывая ее внедорожником и собой от ветра.
Все еще удерживая одной ладонью ее затылок, он что-то делал второй рукой, но Ната настолько потерялась в омуте зыбкого марева восторга от того, что они, наконец-то вместе — что не могла понять смысла его действий. Во всяком случае, до того момента, пока Слава, на секунду отодвинувшись от ее тела, но, тем не менее, не прервав поцелуй, не закутал ее во что-то теплое, пахнущее его одеколоном. Только спустя пару секунд она поняла, что он укутал ее в свой пиджак.
— Есть разница, — с таким выражением, что у нее дрожь прошла по телу, хрипло прошептал он ей в губы. — Огромная, ужасно неправильная с моей стороны, но для меня есть разница, солнце.
И Слава опять впился в ее рот, словно только прикосновение к ней и обеспечивало ему опору на этой земле.
А Наташа…, она еще крепче вцепилась пальцами в его плечи, молясь о том, чтобы суметь его всю жизнь вот так удержать. И с такой же страстью отвечала на каждое движение, каждое скольжение языка и губ Святослава.
Наконец, спустя время, которое ни один из них не считал, Слава отпустил губы Наташи и, часто, с усилием дыша, уткнулся лицом в ее волосы.
Она дышала так же надсадно, как и он. Ей хотелось большего. Так много, что им и жизни бы не хватило на все, что она могла бы попросить и отдать взамен на свою просьбу. Только… теперь уже не было сил говорить.
Наташа спрятала свое лицо на груди Славы, зарывшись в складки его рубашки, и боялась разжать руки, опасаясь, что он уйдет, как той ночью.
— Каждый раз, когда я обнимаю тебя, когда целую — мне кажется, что я обнимаю солнце, — глубоко вздохнув, вдруг тихо прошептал Слава. Его пальцы гладили ее руки, ласкали нежную кожу на запястье под браслетом, который он подарил. — Только…, - Слава усмехнулся. И пусть она не могла увидеть его усмешки, мороз прошел по позвоночнику Наты от его тона, и он не имел никакого отношения к весеннему ветру. — Моими руками — солнца не удержать, — с какой-то горькой насмешкой над собой, едва слышно закончил Слава и отстранился от нее, с легкостью преодолевая сопротивление рук Наташи.
А потом, осторожно приподняв ее, сделал рваный шаг и поставил Нату на тротуар, а сам отступил.
— Иди назад, Ната, — не глядя больше ей в глаза, хрипло произнес Святослав, отворачиваясь. — Нечего тебе стоять на холоде. Серьезно. Тем более, в праздник, — и, не оборачиваясь, он одним рывком распахнул водительскую дверь своего внедорожника.
Наташу затрусило от того, что все повторяется опять.
И пусть сейчас, у нее не имелось сомнений, что она очень важна для Славы, это не облегчало боли и обиды от того, что он снова уходил.
— Слава, пожалуйста, не надо, — она шагнула вслед за ним, проигнорировав его указание. — Останься. Зачем ты так гово'ришь? — она начала картавить, понимая, что глотает буквы вместе со слезами, которые уже не имела сил остановить. Что он имел в виду, говоря, что не сможет ее удержать? — Это из-за х'ромоты? Но какая разница, че'рт возьми!? Мне не нужен никто д'ругой! Только ты…Слава, пожалуйста, не уходи…, - она даже не заметила, как протянула к нему ладонь, словно смогла бы его остановить.
Он опять зажмурился и с такой силой вцепился в дверь машины, что Ната увидела, как побелели его пальцы от этого напряжения.
Но, наклонив голову, он только отрицательно махнул.
— Это единственное и самое лучшее, что я могу, и что должен сделать, — тихо, будто не ее, а себя уговаривая, ответил Святослав. И, оперевшись о каркас машины, резким движением сел на водительское место, не глядя в ее сторону.
А она, не зная, что сказать, как уговорить его остаться, просто стояла на тротуаре, кутаясь в пиджак Славы, и чувствовала, как текут по щекам предательские слезы.
Не то, чтобы она, черт побери, хоть в чем-то теперь разобралась!
Святослав не посмотрел на нее ни разу, пока его внедорожник не скрылся за поворотом пустого переулка. А Наташа так и стояла, глядя вслед машине, ощущая себя в какой-то прострации.
