Золотая чаша - Плейн Белва (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Проведя кропотливое расследование, как какой-нибудь первостатейный детектив, я выяснил адрес наших родственников и вчера дозвонился до Иоахима Натансона. Странное у меня при этом было чувство, волнующее, я бы сказал. Мы беседовали довольно долго, переходя с английского на немецкий и снова возвращаясь к английскому.
Не знаю, почему мы до сих пор не подумали о том, чтобы разыскать наших немецких родственников. Наверное потому, что всегда ездили в Германию с дедушкой и бабушкой Вернерами, которых мамина родня, конечно же, нисколько не интересовала.
Иоахим произвел на меня приятное впечатление. Ему двадцать два года, он выпускник нюрнбергского университета, журналист по профессии. Работает в крупной ежедневной газете. Живет в Штуттгарте с матерью; отец его умер в прошлом году. Я понял, что они хорошо обеспечены, потому что он объездил всю Европу, теперь собирается побывать и в Америке, особенно его привлекает американский запад.
Как же далеко ушли мы от нашего общего предка – уличного торговца в маленькой деревушке, о котором рассказывал бывало дядя Дэвид.
Мы пришли к выводу, что мы – Фредди, Иоахим и я – кузены в четвертом колене. Подумать только, здесь в Германии мы могли бы столкнуться с ним нос к носу в поезде или еще где, и так и не узнать, что он наш родственник, если бы не дядя Дэвид, который все эти годы изредка переписывался с немецкой ветвью нашего рода.
Иоахим предложил встретиться в Байрейте и пойти в оперу, а потом провести пару дней в Шварцвальде в отеле, где он всегда останавливается. Это будет необычная встреча для нас обоих.
Байрейт, 12 августа 1912 г.
Дорогие папа и мама!
Что за день был сегодня! Мы встретили Иоахима в холле нашей гостиницы. Дежурный администратор, которому мы сообщили наши имена, направил его прямиком к нам. Не знаю, какими он нас представлял, мы об этом не говорили, кстати надо будет спросить его об этом; про себя скажу, что я удивился – я представлял его другим, хотя каким конкретно, я и сам не знаю. Он немец с головы до ног. Белокурые волосы, подстриженные под гребенку, ярко-синие глаза (почти как мои), и во всем остальном типичный нордический тип из «Кольца Нибелунгов» с той только разницей, что там герои высокие, а Иоахим среднего роста. Он расцеловал нас, долго жал нам руки, и в глазах у него блестели слезы. Я и сам прослезился.
Мы сидели за столом, глядя друг на друга, и говорили о трагедии нашей семьи, последствия которой затронули и каждого из нас. Как давно это было! Такая старая история. Но для дяди Дэвида не такая уж и старая, не так ли? Думаю, даже дожив до пятисот лет, не забудешь еврейские погромы или то, как умерла твоя мать. Мне бы следовало почаще общаться с дядей Дэвидом. Я вдруг подумал сейчас, что он уехал из той деревни на телеге и в Америку добирался на парусном судне. А мы приехали сюда поездом, а Атлантический океан пересекали на пароходе, которому вполне подходит определение «плавучий дворец».
Мы чудесно провели время, рассказывая друг другу все, что могли вспомнить о своих семьях. Иоахим с особым вниманием слушал про дядю Дэвида – он ведь живое связующее звено между нами. Надо сказать, у Иоахима весьма туманное представление о нашей Гражданской войне. Мы рассказали ему об участии в войне наших родственников, о том, как в дальнейшем сложилась их судьба и т. д. А он в свою очередь рассказал нам про своего деда, погибшего в франко-прусскую войну и об одном нашем общем предке, который принимал активное участие в революции 1848 года. Сейчас, когда я пишу все это, мне пришло в голову, что в нашем разговоре все время фигурировала война.
Иоахим – человек европейской культуры. Надо признать, что европейское образование лучше нашего, особенно по части языков. Он владеет итальянским, испанским, французским и английским. К концу вечера его английский заметно улучшился, как, наверное, и мой немецкий. Но все-таки больше мы говорили на английском из-за Фредди. Да, языковое образование явно не входит в программу нью-йоркских государственных школ.
Иоахим входит в одну из групп любителей пешего туризма. Это молодые люди, которые любят бродить по городам и весям; их часто можно встретить на здешних дорогах. Несколько лет назад он совершил с ними пешее путешествие в Грецию.
Вот что еще интересно: он верующий еврей, правда не ортодокс, но все же догматы веры соблюдает строже, чем наша семья. Не помню уж, почему об этом зашла речь, но он сказал, что не разделяет идеи, которые проповедуют молодежные сионистские организации, возникающие сейчас по всей Германии. Он считает, что можно быть настоящим немцем, исповедуя при этом иудаизм. Я склонен с ним согласиться. Меня ни в малейшей степени не привлекает идея еврейского государства.
Мы проговорили всю ночь. Больше писать не могу – глаза слипаются. Постараюсь написать еще до отъезда.
16 августа 1912 г.
Дорогие папа и мама!
Шварцвальд – пожалуй, самое прекрасное место на земле. Все здесь напоминает мне иллюстрации к сказкам братьев Гримм, которые фрейлейн читала мне, когда мне было шесть лет.
Окно моей комнаты выходит на гору, у подножия которой и расположена наша гостиница. Открыв окно, я ощущаю дуновения ветра, раскачивающего деревья на ее склоне, и кажется, что вот-вот услышишь голоса вагнеровских лесных обитателей. Здесь начинаешь верить в сказания об эльфах, гномах, спрятанных мечах и отважных рыцарях. Место обладает колдовским очарованием, и я теперь понимаю, почему дедушка и бабушка Вернеры каждый год ездят сюда.
Мы ходили в деревню покупать таксу для Фредди. Он самым решительным образом настроен взять ее с собой в Америку. Деревня тоже похожа на нарисованную: пряничные домики с балкончиками и островерхими крышами; на подоконниках герань, а в комнатах, наверняка, часы с кукушкой. На лугу за деревенской улицей пасутся, звеня колокольчиками, коровы. Фредди купил своего щенка и назвал его Струдель, так что возвращаться домой мы будем втроем.
Фредди счастлив. С провозом щенка проблем не будет. Он умещается у меня на ладони, и мы легко пронесем его в наше купе в корзинке. Правда, на пароходе ему придется жить в конуре на верхней палубе. Я объяснил Фредди, что в каюте щенка не разрешат оставить, его это очень огорчило.
Я допишу то, что не успел вчера, а больше уже писать не буду. Хочу рассказать вам о том, как поразил меня вчера Иоахим. Мы сидели на веранде с группой немцев. Фредди ушел в комнату, потому что все говорили по-немецки, и я был единственным иностранцем. У меня сложилось впечатление, что все они входят в какую-то пан-германскую лигу, основной лозунг которой «Мир принадлежит Германии». Они до небес превозносили немецкую культуру, немецкий характер, все немецкое. Каждой империи – свое время, говорили они. Звезда Англии закатилась, как когда-то и звезда Рима, а Германия находится на подъеме. Я не сказал ни слова, пока они не разошлись по своим комнатам, и лишь оставшись вдвоем с Иоахимом заметил, что, на мой взгляд, они говорят абсурдные вещи, что кайзер, провозглашающий «моя армия» и «правительство – это я» самый настоящий идиот. Ваш кайзер – опасный человек, добавил я.
Сначала Иоахим прямо-таки окаменел. Потом заявил, что они не говорят так о «своем» кайзере, что он глава государства и знает, что делает; еще немного и он щелкнул бы каблуками. Было видно, что он очень рассержен, и я принялся извиняться: это, конечно, не моего ума дело, сказал я, я понимаю его чувства (хотя я совсем их не понимал), я не хотел его обидеть и все такое. Хотел было спросить, как, по его мнению, относятся к нему пруссаки, вспомнив господина фон Медлера с его «я конечно, не вас имею в виду, господин Вернер», но решил, что это не имеет смысла. Расстались мы без обиды, братски похлопав друг друга по спине.
Да, это прекрасная страна, но мне она не нравится. Миф о германской славе поразил немцев как болезнь; не устояли даже самые порядочные из них, такие, как Иоахим. За их бесконечными разглагольствованиями кроется простая истина: они стремятся прибрать к рукам английские колонии и контролировать морские пути. Это ясно, как Божий день. Если их не остановить, они ввергнут весь мир, и себя в том числе, в катастрофу.
