Гламуру вопреки - Ямпольски Карен (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Однажды утром, едва проснувшись, я ощутила невыносимо резкую боль в тазу, а голова вдруг пошла кругом. Я рухнула на пол, все еще, слава богу, находясь в сознании, и позвала Джоша, который в тот момент был в ванной.
Он мигом повез меня в больницу, где выяснилось, что у меня эктопическая — то есть внематочная — беременность. Моя левая фаллопиева труба треснула, открылось внутреннее кровотечение, и мне требовалась немедленная операция: я уже потеряла слишком много крови.
Уже позже Джош рассказывал мне, как в один момент он испугался, что я не выкарабкаюсь.
Я понимаю, насколько глупо это прозвучит, но мне действительно кажется, что я ненадолго умерла. Я помню лишь белую пульсирующую боль, которая потом растворилась в безмятежном покое, равного которому я никогда не знала. Я вдруг очутилась на озере в Джорджии. Мы сидели в старенькой лодке с Алексом, мамой и папой и удили рыбу. Счастливые и беззаботные, мы любовалась солнечным днем и радовались освежающему бризу, что ласкал наши щеки.
Приближаясь к причалу, я заметила людей, которые ждали меня там, и погрузилась в водоворот эмоций. Я испытала нежность, увидев, как Джош протягивает мне руку; я засмеялась, увидев танцующую Сару; я успокоилась, увидев, как Уолтер Пеннингтон распахивает для меня объятия; я возбудилась, когда Ричард Руиз подмигнул мне и поманил меня к себе. «Не волнуйся, все будет хорошо. Все пойдет тебе на благо, солнышко мое», — сказала мама. А мы продолжали грести, рассекая пронизанную солнцем воду…
И тут я проснулась. Джош держал меня за руку. За окном было совсем темно. По всей комнате стояли корзины и вазы с цветами, тут и там валялись открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления. Он рассказал мне о моих реальных посетителях.
Я испытала сразу множество сильнейших эмоций. Я была очень счастлива, что живу, но, тем не менее, ничуть не боялась смерти. Я чувствовала, что моя семья и мои друзья меня любят и всегда готовы утешить. Но помимо этого я испытала чрезвычайно глубокое облегчение. Ибо отныне я согласна была принимать свою жизнь такой, какая она есть; ибо отныне я знала, что моя жизнь удастся, даже если я никогда не стану матерью и думать забуду о журнале под названием «Джилл».
13
Друзья беспокоятся за Джилл Уайт. — «Пейдж 6», март 2005 г.
Честно признаться, я упивалась вниманием, обрушившимся на меня в больнице. Хотя меня и огорчал тот факт, что мир вертелся и жизнь в нем продолжалась без меня, пока я прохлаждалась на пропахшей лизолом постели. После операции и нескольких переливаний крови я оказалась заложницей своей палаты на ближайшую неделю. Я старалась держаться бодро и каждый день уверяла врачей, что выздоровление идет полным ходом и я уже готова сию секунду вприпрыжку умчаться прочь. Как преступница, умоляющая о досрочном освобождении за примерное поведение.
Хотя вынужденный отдых шел мне на пользу. Теперь я могла спать, сколько вздумается, обернутая одеялами, словно младенчик. И мне приятно было, когда кто-то приходил меня проведать. Приехали мои родители — да, оба, — что привело к несколько нелепой ситуации: они-то не виделись уже много лет. Очень отрадно было наблюдать, как они оба пытаются не выдавать натянутости в своих отношениях ради моего спокойствия.
Папе хватило благоразумия оставить свою нынешнюю сожительницу дома, где-то в штате Нью-Йорк. И я была особенно ему благодарна за этот визит, поскольку знала, как сильно он ненавидит этот город. Он всегда говорил, что, попадая в Нью-Йорк, чувствует ужасную, удушающую тесноту, словно бы напялил на себя костюм на пару размеров меньше.
— Ты все же приехал, — улыбнулась я. Он взял меня за руку.
— Конечно, лапушка, — ласково ответил он. Меня удивило, как он постарел — и в то же время как опрятно выглядел: аккуратно подстриженная бородка, куцый «конский» хвостик на голове.
— Ты как-то благообразно выглядишь, — поддразнила его я.
Он рассмеялся все тем же прелестным смехом.
— Я надеялся, ты скажешь, что я стал выглядеть мудрее. Но ничего. Я-то понимаю, что ты немного не в себе.
На самом деле он и впрямь выглядел мудрее.
— Тогда скажи же, о Великий Мудрец, когда моя жизнь наконец станет легче? — спросила я как бы в шутку.
Он вздохнул, но в этом тяжком вздохе тоже присутствовала доля шутки.
— Никогда. А кто тебе сказал, что она должна стать легче?
Я пожала плечами.
— Жизнь Уайтов тяжела, — сказал он. — Легко живут только дураки.
— Отлично. Просто отлично, — ответила я. Все это время я улыбалась. Мне было очень хорошо оттого, что он был рядом.
Мама тем временем все хлопотала, как это умеют одни только мамы. Она постоянно проверяла, удобно ли мне и не нуждаюсь ли я в чем-либо. Она, очевидно, пыталась загладить свою вину за все те годы, в течение которых она не могла меня баловать. Мама была незаменима в тех вопросах, о которых Джош даже не задумывался.
— Принеси сюда ее любимую пижаму, — наставляла его она, — и удобные тапочки. И не забудь про подушки: эти никуда не годятся, настоящие камни, — заметила она, пытаясь взбить больничные валуны под моей головой. Забота родителей словно бы вернула меня в детство. Они позволили мне впервые за долгое время переложить ответственность на чьи-то плечи. И это, как ни странно, не были плечи Джоша.
Бедный Джош. Он, как и всегда, показал себя образцовым мужем. Но это сказывалось на нем — бедняга выглядел совсем изнуренным. Я постоянно пыталась прогнать его, чтоб он мог передохнуть, но он с большой неохотой покидал свой пост. Мне не оставалось ничего иного, кроме как корить себя саму. Он ведь тоже пережил нелегкую потерю, а все внимание опять было сосредоточено на мне.
Меня навещали бесчисленные друзья и коллеги. Кейси, например, наотрез отказалась говорить о работе, опасаясь снова меня взволновать. Пол привез мне ради смеха кучу глупых картинок-мозаик и дурацких игрушек. Подарком Жерара стала самая мягкая, самая теплая и пушистая пижама, которую только можно было найти. Его визит был особенно для меня трогателен, ведь теперь он проводил почти все время в Париже. Эллен, Ти-Джей и Лиз забили всю палату ароматными цветами, полными до краев корзинами подарков и не вполне искренним благодушием. Меня проведала даже выписанная из клиники Минди, которая заметно похорошела и, в целом, привела себя в порядок.
Но лучше всех проявила себя Сара. Она мигом подняла мне настроение, контрабандой протащив в палату торт. Когда мы жили вместе, то изредка позволяли себе купить торт из кондитерской Энтерманна, присыпать глазурь яблочными цукатами и обожраться до потери пульса. Я чуть не умерла со смеху, когда она приволокла мне домашнюю версию того торта. Пока Сара отвлекала медсестер, я отрезала громадный кусок и запихнула его в рот целиком. Его тошнотворная сладость за все эти годы нисколько не притупилась. Это было райское блаженство.
Мы также заново открыли для себя прелесть «мыльных опер» и со смехом вспоминали, как в Беннингтоне мы пытались построить свое расписание, чтоб не пропустить ни единой серии «Поликлиники». Просмотр новых серий пробудил в нас множество приятных воспоминаний — и немудрено, ведь за двадцать лет актерский состав практически не изменился.
Я рада была видеть, что Сара вновь полна жизненных сил: в ней пробудилось задремавшее было творческое начало, и она написала детскую книжку — по моему мнению, просто чудесную. Она отправила рукопись вместе со своим портфолио в несколько крупнейших издательств и в результате получила контракт. Это очень повысило ее самооценку. Пока я выздоравливала, она жила в квартире подруги, где продолжала работать над книгой и откуда ей гораздо удобнее было добираться ко мне.
— Мы с Тасо периодически действуем друг другу на нервы, — призналась она. — Думаю, нам полезно будет некоторое время пожить отдельно.
Никто другой, кроме Сары, не мог поместить меня в защитный пузырь из опеки и внимания. Всю эту неделю она развлекала меня и следила за тем, чтоб я ни в коем случае не переутомлялась. С Кейси я созванивалась ежедневно, и, хотя она убеждала меня, что «все идет по плану», на пятый день я не выдержала и попросила Джоша привезти мне ноутбук.
