Мой, и только мой - Филлипс Сьюзен Элизабет (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Джейн понимала, что ступила на тонкий лед, и постаралась проявить предельную осторожность.
— Тебе тридцать шесть, Кэл. Долго ты играть уже не сможешь.
— Много ты понимаешь. — Он схватил маленькое полотенце, вытер лицо. — Я в самом расцвете сил. Мне нет нужды уходить на покой.
— Может, не сейчас, но в обозримом будущем.
— Я смогу играть еще не один год.
Она думала о плече, которое он потирал, полагая, что его никто не видит, об установке гидромассажа, появившейся в ванной… Нет, относительно своего будущего он заблуждался.
— А что ты собираешься делать после того, как закончишь играть? Займешься бизнесом? Или станешь тренером?
Спинные мышцы взбугрились.
— Почему бы тебе, профессор, не сосредоточиться на t-кварках и не предоставить мое будущее мне? — Он направился в спальню, на ходу снимая полотенце, достал из комода трусы. — Ты помнишь, что во второй половине дня я улетаю в Техас?
Он переменил тему.
— Ты что-то говорил про турнир по гольфу.
— «Бобби Том Дэнтон инвитеншнл».
— Он твой друг? — Она поднялась с унитаза, прислонилась к дверному косяку.
— Дорогая, только не говори мне, что ты никогда не слышала о Бобби Томе Дэнтоне. Он самый знаменитый принимающий, который когда-либо играл в футбол.
— Принимающий?
— Ну да. Именно им бросают мяч куортербеки. Хочу сказать тебе, что день, когда ему вышибли колено и он навсегда покинул поле, стал одним из самых черных дней профессионального футбола.
— И чем он теперь занимается? Кэл достал брюки цвета хаки.
— Главным образом доказывает всем и вся, как ему сейчас хорошо. Он живет в Теларозе, в Техасе, с женой Грейси. Недавно у них родился ребенок. И убеждает всех, что, кроме семьи и учрежденного им благотворительного фонда, ему ничего от жизни не нужно.
— Может, так оно и есть.
— Ты не знаешь Бобби Тома. С детства он жил лишь для того, чтобы играть в футбол.
— Похоже, он делает важное дело.
— «Дэнтон фаунденейшн»? — Кэл надел темно-коричневую тенниску. — Совершенно верно. Этот турнир по гольфу принесет никак не меньше двухсот тысяч, которые будут потрачены на благотворительные цели, но, с моей точки зрения, такие фонды могут создавать сотни людей, а вот в умении поймать мяч с Би Ти не может сравниться никто.
Джейн полагала, что организовать работу благотворительного фонда куда сложнее, чем ловить брошенный куортербеком мяч, но она знала, когда надо прикусить язычок.
— Вне футбольного поля тоже есть много интересного. Возьмем, к примеру, тебя. Ты можешь начать новую жизнь, пока еще молодой.
— Мне нравится моя нынешняя жизнь.
И прежде чем она успела что-то сказать, он подошел к ней, заключил в объятия и начал целовать. Она почувствовала, как напрягся его «игрунчик», но на дворе стоял ясный день, поэтому он с неохотой отстранился.
— Уже готова дать задний ход? Джейн вздохнула.
— Почти.
— Ты же знаешь, что я так легко не сдамся. Не успокоюсь, пока не раздену тебя при свете дня.
— Знаю.
— Может, даже заставлю пройтись вокруг дома. Она мрачно посмотрела на него.
— Меня это не удивит.
— Разумеется, не в чем мать родила.
— Ты очень великодушен.
— Скорее всего позволю надеть туфельки на высоком каблуке.
— Таких добряков надо еще поискать.
Он вновь принялся целовать ее. Потом начал ласкать груди. И вскоре слышалось только их тяжелое дыхание. Только утром она сказала себе, что с играми надо кончать, и вот наступил решающий момент. Одной рукой она взялась за подол ночнушки.
Зазвонил телефон. Она тянула ночнушку все выше, продолжая целовать Кэла, но настойчивые звонки перебили настроение.
Он застонал.
— Почему не сработал этот чертов автоответчик? Она опустила подол.
— Вчера приходили кореянки. Может, случайно поставили его не в тот режим.
— Готов спорить, это отец. Он собирался позвонить мне этим утром. — С неохотой он отпустил ее, на пару мгновений прижался лбом к ее лбу, поцеловал в кончик носа.
Джейн печально вздохнула. В кои веки она решила показать ему свое раздобревшее тело, так зазвонил этот глупый телефон! Чтобы не мешать, она прошла в ванную, приняла душ, оделась. Потом спустилась на кухню.
Кэл засовывал бумажник в карман брюк.
— Звонил отец. Он и мама сегодня встречаются за ленчем в Эшвилле. Надеюсь, он сумеет убедить ее положить конец этому безумию и вернуться домой. Не могу поверить, что она так упряма.
— В конфликте участвуют двое.
— И один из них очень уж твердолоб.
Она зареклась спорить с ним по этому поводу. Он не сомневался, что вина в том, что родители расстались, лежит на матери: из дома ушла именно она, и никакие доводы Джейн не убеждали его, что следует взглянуть на происходящее и с позиции другой стороны.
— Ты знаешь, что ответила мать Этану, когда тот предложил ей пасторский совет? Велела не совать нос в чужие дела.
Джейн изогнула бровь.
— Возможно, Этан в этом вопросе не лучший советчик.
— Он — ее пастор!
Она с трудом подавила желание закатить глаза. И вместо этого принялась терпеливо разъяснять очевидное:
— Вы с Этаном — лица заинтересованные, так что советоваться с вами никак нельзя.
— Да, наверное. — Он взял со стола ключи. — Просто не понимаю, как такое могло случиться.
Вглядываясь в озабоченное лицо Кэла, Джейн желала Линн и Джиму поскорее уладить возникшие разногласия, отравляющие жизнь не только им, но и их детям. Кэл и Этан любили родителей. Нелады в семье напрямую отражались и на них.
Вновь она задалась вопросом, что же произошло у Линн и Джима Боннеров. Долгие годы вроде бы им удавалось жить в любви и согласии. Что разделило их именно теперь?
Джим Боннер широким шагом вошел в обеденный зал «Синий хребет» в «Гроув парк инн», самом известном отеле Эшвилла. Линн всегда нравился этот отель, поэтому Джим и выбрал его для встречи. Надеялся, что приятные ассоциации помогут растопить упрямое сердце его жены.
«Гроув парк инн» построили в начале века для богатых людей, жаждущих укрыться от летней жары. Здание, возведенное из громадных гранитных валунов на склоне горы Заходящего солнца, одним, казалось прекрасным, другим уродливым.
Войдя в выдержанный в деревенском стиле зал, Джим сразу заметил Линн, сидящую за маленьким столиком у высокого окна, из которого открывался вид на горы. У него защемило сердце.
Встречаться с ней в доме на горе Страданий он отказывался. Только говорил по телефону да изредка издали поглядывал на нее, когда она приезжала в город. Находил поводы заглянуть в церковь вечером в среду, когда она участвовала в заседаниях приходского совета, ловил взглядом ее автомобиль на стоянке у супермаркета.
Со своей стороны она всячески избегала встреч с ним. В дом заезжала только в то время, когда он вел прием в клинике или обходил больных. И Джим очень обрадовался, когда она согласилась на сегодняшнюю встречу.
Но радость, испытанную им при виде Линн, тут же накрыла волна раздражения. Прошедший месяц нисколько не изменил ее, он же чувствовал себя немощным стариком. Она приехала в лавандовом шерстяном жакете, который ему очень нравился, шелковой блузке и длинной юбке. В ушах сверкали большие серебряные серьги. Отодвигая тяжелый деревянный стул, чтобы сесть напротив нее, Джим пытался убедить себя, что под глазами у Линн мешки от бессонницы, но скорее всего дело было в игре света, падающего через окна.
Она удостоила его вежливым кивком, каким обычно приветствовала незнакомцев. Куда подевалась веселая деревенская девчонка, которая хохотала без умолку и украшала обеденный стол одуванчиками?
Подошел официант, Джим заказал два бокала их любимого вина, но Линн тут же перебила его, попросив принести ей стакан диет-пепси. Официант отбыл, и Джим вопросительно посмотрел на жену.
— Я поправилась на пять фунтов, — объяснила она.
— Ты же проходишь курс гормонозамещающей терапии. И не можешь не прибавить в весе.
