Закон подлости (СИ) - Риз Екатерина (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
- Хорошенькая.
Харламов едва слышно хмыкнул, чтобы внимания не привлекать, на Антонова насмешливо глянул. И также тихо проговорил:
- Не завидуй так откровенно.
Маша в этот момент зачитывала свидетельские показания предыдущего допрашиваемого, голос звучал звонко и уверенно. По сторонам не смотрела, была сосредоточена на работе, а Дима не сводил с неё глаз. Новый брючный костюм ей невероятно шёл, именно тем, что был новым и дорогим. Волосы небрежно собраны в высокую причёску, Дима настаивал на оттенке лёгкого романтизма в её облике, был уверен, что это будет сбивать противников с толка, особенно, если она улыбнётся в подходящий момент. Маша держалась расслабленно, уверенно, говорила, не повышая тона, заставляя присутствующих прислушиваться к её голосу, а соответственно к её доводам, и, кажется, прокурор успел раскусить этот трюк, и в нём просыпалось такое знакомое Харламову нетерпение и высокомерие. Высокомерие относилось к внешности и возрасту оппонента, но сделать с этим что-либо возможным не представлялось. Потому что судья Машу слушал внимательно. И только Харламов знал, сколько часов за последние недели он вытачивал в Маше эту уверенность. Она бесконечно сбивалась, то злилась, то смеяться начинала. Харламов грозил ей кулаком и заставлял повторять один и тот же текст, одни и те же движения, одни и те же жесты и улыбки. Это было похоже на актёрский факультет на дому. Маша долго отказывалась воспринимать эти игры всерьёз, говорила, что никто не поверит, что будет выглядеть неправдоподобно и заучено, но Дима настаивал. А теперь сидел в сторонке и наблюдал.
- Как зовут? – спросил Антонов.
Дима растянул губы в довольной улыбке.
- Маня.
- Любопытно.
- Троекуров позеленел или это освещение хреновое?
Они вместе уставились на прокурора. Тот, наверное, затылком почувствовал их внимательные взгляды, потому что оглянулся через плечо, кинул на них выразительный взгляд.
- Позеленел, - проговорил Антонов со смешком. Смешок странно отозвался под высоким потолком зала заседаний, и судья, дородный мужчина в чёрной мантии, глянул на них из-за своего стола. Строго оповестил:
- Тишина в зале. – А, увидев, кто тишину нарушает, красноречиво поджал губы: - Господа адвокаты, вам скучно?
- Что вы, ваша честь, весьма занимательно, - отозвался Харламов, встретился взглядом с Машей, улыбнулся той. Та несколько смущённо кашлянула, уткнулась взглядом в бумаги. А Антонов рядом с Димой тихо, но выразительно протянул:
- О-о.
- Заткнись. Выгонят, - попросил его Дима.
Из зала Маша вышла в лёгком возмущении. Харламов встретил её в коридоре, точнее, махнул рукой, чтобы она подошла. Он разговаривал с мужчиной, с которым сидел в зале, и Маша отлично знала, кто это. Георгий Антонов, владелец адвокатского бюро «Профессионал». В его конторе Маша после окончания института пытала счастья, но тоже безуспешно. А вот теперь пришло время познакомиться с ним, и, кажется, господин Антонов желает этого сильнее, чем она. Надо же.
- Маня, познакомься, это дядя Жора.
Маша приблизилась, на Антонова посмотрела. Тот её разглядывал и улыбался с особым умыслом. Вот это было не к месту в коридоре областного суда.
- Я не Маня, - уже привычно поправила она Дмитрия Александровича. Протянула Антонову руку. – Маша.
- А я не дядя Жора, - ответил тот, пожимая Маше руку. Поправил яркий полосатый галстук, видимо, его распирало от внутренней энергии, и он не знал, куда её выплеснуть. На Машу можно было только смотреть и улыбаться.
- Я знаю, Георгий Викторович.
Харламов головой качнул, обменялся с Антоновым взглядом.
- Она всё знает, это страшное дело.
- Конечно, знаю, - отозвалась Маша со спокойной улыбкой. – Я запомнила всех, кто когда-то мне отказал и не принял на работу.
Антонов сдвинул брови, переспросил:
- И я отказал?
- Лично, - порадовала его Маша.
- Не переживай, Жора. Я тоже долго сомневался.
Георгий окинул Машу ещё одним долгим взглядом, после чего решил похвалить:
- Вы хорошо держались, Маша. Троекуров на вас насел в конце, но вы выдержали. Это не каждому удаётся, Володя битый мужик. Помню, начальника вашего до бешенства довёл. Что за дело было, Дим, непредумышленное?
- Сейчас уже не важно, - быстро ответил Харламов. Такие воспоминания он не любил. Их надлежало проанализировать, сделать выводы, а после вычеркнуть из памяти. Дима на свою подопечную посмотрел и коротко кивнул. – Молодец.
- Ты каждый раз будешь сидеть в зале и меня контролировать? – спросила у него Маша, когда они вышли из здания суда. Простились с Антоновым, тот всё чему-то радовался и посмеивался, поглядывая на Машу, а вот Харламов после прощания с ним неожиданно примолк. Маша тоже не сразу осмелилась заговорить, уже знала, что если Дмитрий Александрович впадает в задумчивость, лучше оставить его ненадолго в покое. Хотя, была опасность, что после он выдаст ей какие-нибудь новые наставления или расскажет о промахах, которые находил всегда и во всём. Маша была уверена, что о многих не говорит, но если попасть под его плохое настроение, то можно узнать о себе очень много. Поэтому и сейчас раздумывала, прежде чем спросить.
Услышав её вопрос, Дима голову повернул, кинул на Машу задумчивый взгляд.
- Как только станешь юристом, перестану.
Хотела получить честный ответ? Вот и получила.
Маша сумку на плечо закинула, шагала за Харламовым к машине. Гнала от себя недовольство.
- Ну что ты надулась? – спросил он, когда понял, что перегнул палку. Щёлкнул брелком сигнализации и открыл для Маши переднюю дверь автомобиля. Правда, придержал её, не давая Маше сесть. Они оказались лицом к лицу, она старательно избегала его взгляда, но сама понимала, что делает это настолько вызывающе, что это больше смахивало на флирт.
- Я не надулась. – Всё же решила сказать ему всё, как есть. – Дима, я чувствовала себя пятнадцатилетней малолеткой. А ты ещё сидел и посмеивался. Вместе с Антоновым.
- Мы не над тобой. Мы над Троекуровым.
- Дима, я юрист. А не твоя игрушка.
Он усмехнулся, сделал всего полшага вперёд, Маше отступать было некуда, и их близость стала попросту неприличной. Была бы неприличной, если бы кто-то мог их видеть.
Харламов к ней не прикасался, только смотрел и стоял близко-близко, достаточно для вспыхнувшего волнения.
- Ты будешь юристом. Причём отличным. Если перестанешь думать обо всём, что тебя отвлекает.
Маша несильно толкнула его в живот.
- Тогда отодвинься от меня.
Он разулыбался.
- А я тебя отвлекаю?
- Дима.
Харламов рассмеялся. Сделал шаг назад, открыл дверь пошире, и Маша села в машину.
Три недели работы бок о бок с Дмитрием Харламовым успели научить держать ухо востро, всегда. Без сомнения, Дима многому её научил, делился секретами, какими-то мелочами, на которые Маша без подсказки не обратила бы внимания, в первую неделю он даже одежду для неё выбирал. Костюмы для работы в суде были выбраны лично им. Харламов будто играл в игру: одень куклу. Маша наблюдала за ним в магазинах, уверенная, что он абсолютно не разбирается в моде, зато Дмитрий Александрович прекрасно разбирался в том, как производить впечатление.
- Надень это. Повернись. Улыбнись. Подбородок выше.
Маша в какой-то момент начала чувствовать себя дурнушкой из фильма. Всегда считала, что сама прекрасно разбирается в том, что ей идёт, как краситься и причёсываться, а тут в её, так сказать, личное пространство без всяких колебаний влез мужчина, и принялся её переделывать. Что скрывать, было трудно. Именно смириться и принять его вмешательство, было трудно. Они даже поругались пару раз, вполне серьёзно поскандалили, Маша уходила, хлопала дверью, но через какое-то время возвращалась. При этом чувствуя жуткую неловкость, хорошо хоть Харламов не принимался злорадствовать, и они просто продолжали с того момента, на котором закончили.
А ещё она, как в институте, корпела над книгами. Не над учебниками, а над теми книгами, что привёз ей Дмитрий Александрович. Самолично появился в их с Наташкой квартире, огляделся, а затем свалил на диван стопку книг в дорогих кожаных переплётах. Маше на самом деле начало казаться, что пять лет в институте прошли для неё зря. Харламова не интересовали никакие её знания, опыт и привычки. Он вкладывал в её голову то, что он считал нужным. И к привычным понятиям юриспруденции это имело весьма отдалённое отношение. По утрам, на планёрке, он выдавал сотрудникам стандартные задания, обсуждал дела, давал подсказки и указывал на правильные решения. Маша всегда сидела в стороне, слушала и наблюдала за поведением более молодых и менее опытных юристов. Как жадно они внимали ему, и чувствовала оттенок своей вины и неловкости за то, что всё основное внимание шефа достаётся ей. Вне планёрки, за дверью его кабинета, и об этом все прекрасно знают. Но шёпота за спиной или явно демонстрируемого недовольства в свой адрес она не замечала. Видимо, просто потому, что спорить с Харламовым было бесполезно. И если он выбрал её, ей надо радоваться, а остальным смириться и продолжать работать в прежнем ритме. Правда, Маша до сих пор не понимала, чем её «учёба» должна закончиться. По крайней мере, лично для неё. И поэтому необходимо было соблюдать осторожность и обдумывать каждый свой шаг, а ещё держать Харламова на расстоянии вытянутой руки. Понимала, что его это выводит из себя. Подобной сдержанности Дима не понимал и уж точно не одобрял, для него секс был чем-то естественным и в особых объяснениях и поводах не нуждался. Но Маша считала, что в нынешних обстоятельствах у неё есть все шансы потерять себя, попросту раствориться в нём. Он учил её разговаривать с людьми, учил улыбаться им, одевал и при необходимости поднимал ей подбородок пальцем, и если она ещё в постель его вернётся, то что от неё останется?
