Теплая снежинка - Климова Юлия (читать книги полностью .txt) 📗
Мне нужно было срочно чем-то занять руки, ноги и голову, и я направилась к шкафу. Распахнула дверцы и достала огромную коробку с оставшимися новогодними украшениями. Каким чудом она влезла в шкаф, являлось загадкой, но искать иное место мне было лень.
Притащив коробку к окну, я оценивающе оглядела шторы и пришла к выводу, что красные бусы лучше пристроить именно здесь.
Но взгляд уходил в сторону, взгляд устремлялся к Дмитрию Сергеевичу Кондрашову…
Руки дрожат, наверное, я сейчас разобью целую кучу шаров.
Сердце стучит, наверное, я сейчас рухну в обморок.
Глаза щиплет, наверное… наверное, я сошла с ума.
Нет, не влюбилась. Точно не влюбилась. Даже не думайте об этом!
Я оглянулась.
Влюбилась, влюбилась, влюбилась… почти… еще шаг, еще миг… или это произошло давным-давно? При первой встрече? В загсе? В ресторане?
Дмитрий Сергеевич смотрел на меня, прищурившись, будто увидел в первый раз и удивился и будто смотреть на меня ему очень приятно. Похоже, его настроение изменилось, похоже, он забыл и о замочной скважине, дарующей кабинетные тайны, и о моих наглых ушах… Мне нравился этот взгляд, он пьянил и еще сильнее разжигал волнение и страх. И так как сбежать не представлялось возможным, а очень хотелось, я сделала иную попытку унять беспокойство – подхватив бусы, я полезла на подоконник.
Смертельный номер – кошка на карнизе! Без пяти минут птица, без пяти минут влюбленная в собственного мужа женщина…
– Вы хотели со мной поговорить, – напомнила я, поднимая руки вверх. Куда, куда пристроить эти бусы? Нужно было сначала прикинуть, за что их зацепить, а потом уж совершать акробатические трюки.
За спиной раздались шаги, и ладони Дмитрия Сергеевича коснулись моих ног. Моих слишком длинных для него ног… он же любит покороче… Как стало жаль, что я в джинсах, а не в чулках и короткой юбке, я бы могла почувствовать его тепло… столь долгожданное тепло.
– Ты можешь упасть.
– Я? Никогда! – фыркнула я, потянулась, оступилась и полетела вниз…
Его руки уверенно подхватили меня, развернули, точно куклу – лицо к лицу, и замерли на талии. Он не дышал, я тоже. Глаза жгли глаза, губы требовали поцелуя. Что со мной… Ну же, столь необходимые задиристые слова, где вы? Помогите. Но из огромной кучи мыслей невозможно было выдернуть одну – самую нужную.
Он прижал меня к себе еще сильнее, рука взметнулась вверх, к моему подбородку. Шагнул вперед, и я коснулась подоконника. Стены, картины, светильники и мебель медленно поплыли в сторону… И он поцеловал меня слишком нетерпеливо, слишком требовательно. И я поддалась и тут же рассердилась на него и на себя! Нет, этого ничтожно мало ( этого так много!), нет, я не могу быть минутной, временной ( я согласна на все!), нет, наши отношения иные, и мне нужны слова, много слов ( хотя бы одно, только одно…).
Оттолкнув Дмитрия Сергеевича (уже невозможно, невозможно называть его так), я вырвалась из крепких объятий и метнулась к дивану. Лучшая защита – это нападение? О, в моей душе сейчас клокочет такая буря, что на всех и за всё хватит!
Мне тяжело и больно! Мне душно, еще немного, и непрошеные слезы обожгут глаза! Обидно, обидно…
– Я тоже хочу с тобой поговорить, – бросила я, вцепившись в спинку рядом стоящего кресла. – Ты меня с кем-то путаешь, с женой так не обращаются. Я не пункт в твоем расписании, я не строчка в ежедневнике Германа, я не являюсь гектарами земли, и я не часть проекта «Оникс»! – Не знаю отчего, но мои щеки вспыхнули… – Как ты мог тогда выставить меня за дверь? Поломать мою карьеру? Я хочу услышать правду и только правду!
– Правду? – уточнил он, будто боялся, что как раз этого-то я и не выдержу.
– Да!
– Что ж… – многообещающе ответил он, нервно сунув руку в карман. – Ты, – произнес он твердо, – ты оказалась той женщиной, которая перевернула мою душу вверх тормашками. Одного взгляда хватило, чтобы понять – покоя больше не будет. Нелегко признавать свое поражение, и я не собирался этого делать. – По его лицу пронеслась тень. – Ты мне не подходила, совсем не подходила, и, если бы ты осталась, я бы… – Он заглянул мне в глаза. – Если бы ты осталась, я бы не смог отказаться от тебя.
Бусы, свешивающиеся с подоконника, не выдержали накала страстей, вздрогнули и полетели на пол. Загремели, не то от возмущения, не то от сочувствия, и затихли, ожидая продолжения. А продолжение не заставило себя ждать…
– Ага, и тогда долой расписание и покой. Как много бы ты потерял! – выпалила я, впитывая в себя лишь последнее его предложение. «Если бы ты осталась, я бы не смог отказаться от тебя».
– Да, и тогда долой расписание и покой… Но что толку в расписании, если его не помнишь, зачем назначать встречи, если тянет домой, зачем закрывать дверь кабинета, если все равно слышится… твой голос… Я попросил Германа отказаться от твоих дизайнерских услуг, но я испытал огромную радость, когда оказалось, что именно ты – дочь Эммы. Будто все сразу встало на свои места. Ты была так красива тогда… в галерее… Ты всегда красива. – Его взгляд стал горячим и топким, и этот взгляд бесцеремонно обжег мои руки, ноги, щеки и даже нос. – Тебе принадлежала земля, без которой мой проект шел ко дну, и я готовился к долгим переговорам, я полагал, что ты вытрясешь из меня кучу денег или попросту откажешь, но я тебя недооценил…
– Не ожидали предложения руки и сердца, да? – ехидно спросила я, вновь переходя на «вы», прогоняя услышанное прочь.
Я не буду, не буду ему верить, ни за что.
– Не ожидал.
– А зачем согласились? Зачем женились на мне? Я бы землю и так отдала.
Эти вопросы уже давно не давали мне покоя, то есть я догадывалась, что скорее всего для продолжения рода, но, люди добрые, кто ж его так продолжает?!
Дмитрий Сергеевич коротко улыбнулся – робко, по-мальчишески, бесшумно вздохнул, вынул руку из кармана и ответил:
– Не так-то легко прожить без тебя даже один день, Наташа.
– Что?..
– Не так-то легко прожить без тебя даже один день, Наташа, – повторил он тише, и столько искренности прозвучало в его голосе…
– Наглая ложь! – возмущенно выпалила я, отчаянно ударяя кулаком по спинке кресла. – Да после свадьбы ты отправился в офис, вместо того чтобы остаться со мной! Признайся, не было же никаких встреч, ты подговорил Германа… признай это.
– Признаю, – вновь улыбнулся он, и от этой открытой и честной улыбки я потеряла дар речи. Он вдруг стал совсем другим: исчезла сдержанность и сухость, исчезли морщинки и холод, исчезли тире и вопросительные знаки… Акула уплыла в неизвестном направлении, и почему-то именно в этот момент я почувствовала себя беззащитной, хотя, казалось, должно быть наоборот… – Я сопротивлялся как мог до свадьбы и после, я отчаянно лгал себе, прикрываясь тем, что хочу сохранить прежнюю размеренную жизнь, я строил планы и глупо отодвигал тебя в сторону, мне все казалось, что победить те бесконтрольные чувства, которые не давали мне есть, пить и спать, очень просто, но это оказалось невозможно… И мне нужно было бороться не с собой, а за тебя… Я хотел тебя обнимать, целовать, но чертова гордость умоляла не поддаваться! Один твой взгляд, одно слово лишали меня разума и воли, я не знал, чего ждать от тебя через секунду, – его голос дрогнул, – я боялся ошибиться и иногда трусил, как подросток. И я тоже пытался понять – почему ты решила выйти за меня замуж? Этот вопрос и меня мучил и мне не давал покоя… Я до сих пор не знаю на него ответа.
– Все очень просто. Во-первых, из вредности, во-вторых, я пообещала себе, что выйду замуж за самого необыкновенного мужчину на свете, извините, но таких, как вы, больше нет… Да и навалилось на меня тогда слишком много – мама, бывший муж…
– Я ревновал к нему.
– Зачем?
Дмитрий Сергеевич усмехнулся с грустью:
– Хороший вопрос.
– Но вы игнорировали меня, сто раз игнорировали!
– Возможно… временами, да. Но я давал нам шанс получше узнать друг друга. Стерпится – слюбится – не мой девиз.
