Самый скандальный развод - Богданова Анна Владимировна (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
– Чего?! – изумились мы хором.
– Да! И она вышла месяц назад! Я сама это до развода узнала, когда выследила его.
– Что-что? – переспросила я.
– Не перебивайте, а то я собьюсь. Книжка называется «Нетленные записки Евгения Овечкина».
– Плагиатор! Это он у меня слизал! – Я была вне себя.
– Вот именно! – продолжала Икки. – И я прочитала, хоть он и прятал свои «нетленки»! Маш! Все то же самое, что и у тебя! Про наше содружество, только имена изменил и написано от лица мужика!
– Мерзавец! – больше всех возмущалась Пулька.
– Зачем он это сделал? – глядя в одну точку, спросила я.
– Ради денег, – уверенно ответила Икки.
– Да какие там деньги?! Много на такой книжке не заработаешь!
– Я сейчас вам все объясню. Главное не то, что он написал книгу! Главное, что он сейчас с ней вытворяет! Какой-то очередной благодарный пациент Серапионовича – издатель, объяснил ему, что главное – это тираж. Если твоя книжка быстро раскупается со склада, печатают новый тираж, а ты получаешь деньги.
– И что? – спросила я.
– А то, что нужно, чтобы твоя единственная книжка раскупалась с невероятной скоростью. Овечкин это послушал, послушал, но ничего тогда этому издателю не ответил, а как вышли его «нетленки», стал куда-то уходить по утрам, в самый час пик. Я на работу, а он неизвестно куда. И я решила его выследить... – Она загадочно посмотрела на нас и продолжала: – Знаете, что делает этот аферист? Он спускается в метро, залезает в переполненный вагон, потом умудряется сесть на освободившееся место, достает из сумки свою книжку (причем держит ее на расстоянии вытянутых рук, чтобы окружающим название было видно) и начинает ржать как ненормальный – да так заливается, что пассажиры из разных концов вагона к нему пробираются и спрашивают, что он читает. А по вечерам он совершает подобные поездки в «спальные» районы и катается там, в битком набитых автобусах!
– Маш, подай на него в суд! – посоветовала Пулька, чем напомнила мне Адочку.
– Прежде чем подавать в суд, надо ознакомиться с «нетленкой», – рассудительно сказала я.
– А меня к детям эти изверги не пускают! – всхлипнула Анжелка и залпом выпила стакан разведенного спирта.
– Анжел, ты ведь заблокирована! Тебе нельзя пить! – воскликнула Пулька.
– Твоя блокировка уж давным-давно истекла! – Огурцова все еще злилась на Пульку за то, что та обманным путем привезла ее в клинику, где ее заблокировали на три месяца от пьянства. – А я так по Кузеньке скучаю! Все-таки не дали мне развить в нем ни одного таланта, а Борис Борисыч, руководитель художественной студии, говорил, что у него уже сейчас проявляются способности к авангардизму!
– А я как встретила Новый год погано – так его, наверное, и провожу! – всхлипнула и я за компанию. – Никогда не забуду, как перед самым боем курантов раскрылись двери лифта, и я увидела Кронского с жирной, вульгарной крашеной блондинкой с черными отросшими волосами у корней. И как потом я пешком плелась под хлопки петард до своего дома...
– Почему это ты должна так же погано встретить этот Новый год? – враждебно спросила Пулька.
– Потому что в канун Нового года я буду разведена уже в четвертый раз!
– Надо же, горе-то какое! – воскликнула Пулька. – Ты будешь свободной, полноценной женщиной, и никакая особь противоположного пола не посмеет испортить тебе праздник! Девочки, а давайте справлять этот Новый год вчетвером!
– А давайте устроим вечеринку и отметим нашу свободу в следующие выходные!
– Точно! – отозвалась Пулька. – У меня и подходящий зальчик есть на примете!
– И всех, всех зопозем! – Мой язык уже не слушался меня.
Огурцова опрокидывала стопку за стопкой – видно, переживала из-за того, что не нашла у Кузи ни одного таланта, или просто потому, что давно не чувствовала состояния эйфории, в котором наплевать на все и вся.
– Да! И всех наших мамаш позовем! – поддержала меня Икки – она находилась на стадии «съезжающего со стола локтя».
– Нет, а вы заметили, заметили?! – вне себя от счастья кричала я. – Мы все разведены! У нас даже спирт – и тот разведенный!
– Нет места в наших рядах замужним! – Икки тоже выглядела счастливой. – А вы знаете, Света, моя помощница, тоже разругалась в прах и пух с клеильщиком-торпедоносцем! – Она пьяно засмеялась. – Да! Он опять пропал на выходные, и Света не могла его найти. Она обзвонила все морги и больницы. И не нашла его.
– Как?
– До сих пор? – нас это поразило.
– Не-ет, – Икки подняла вверх указательный палец и, скосив на него глаза, пригрозила нам. – Иннокентий два дня скрывался в аптеке. Я нашла его в пожарном шкафу – он сидел на ведре с песком – прятался от врагов, которые хотят украсть какие-то важные документы.
Потом мы, еле ворочая языками, рассуждали о предстоящей вечеринке, потом еще раз, кажется, перемыли косточки всем своим бывшим теперь мужьям, хотя этот эпизод я помню смутно...
Проснувшись утром, я обнаружила свое тело лежащим в три сложения на кухонном диванчике. Пулька спала на моей кровати, Икки – на полу, подложив под голову мою вишневую дубленку – основную причину развода с Власом (не попроси я его привезти ее в деревню, он не обнаружил бы вороха писем от Кронского), Анжелки нигде не было. «Неужели она снова убежала? Как тогда, посреди ночи в махровом полотенце вместо юбки?» – с ужасом подумала я.
Нет. Огурцова тихо похрапывала, сидя на ванной и облокотившись на раковину. Видимо, вчера ей стало нехорошо, и она там так и заснула.
Подруги стали пробуждаться одна за другой.
– Странно, а голова совсем не болит! – радостно воскликнула Икки, собираясь в аптеку.
– Что ж тут странного?! Медицинский спирт ведь пили, не что-нибудь! – Пулька даже обиделась.
– А у меня все болит! – недовольно проговорила Огурцова.
– Из-за блокировки. Я тебя предупреждала, – сказала Пульхерия.
Мы выпили пустого чая (больше ничего не хотелось) и «остатки» содружества, напомнив мне, что идея с вечеринкой разведенных (а вернее, незамужних) женщин остается в силе, отправились по своим делам. Я же решила немедленно позвонить Адочке, пока та еще не ушла на службу – в овощной магазин.
– Сестрица! Сестрица! Сестрица! – радостно кричала она мне в ухо. – Когда ты приедешь в Москву? Скоро? Скоро?
И тут я уж, не помню, в который раз, извергла остатки той вулканической лавы, которая была порядком поистрачена вчера вечером на подруг.
– Гад! Гад! Вампир! Он такой же вампир, как мой бывший муж! Подумаешь, письма нашел! Что ж теперь, грамоту забыть? Кровопийца! – исчерпав весь словарный запас, Адочка вдруг спохватилась и заявила, что опаздывает на работу.
– Не хочешь сходить на вечеринку в эту субботу? – спросила я кузину, потому что подумала, что она тоже была в числе обманутых мужчинами женщин – Шурик отказался делить с ней шоколадку, а бывший муж раскрыл в моем присутствии ее страшную тайну, которую она так тщательно скрывала.
– Да! Да! Обязательно приду! Сестрица! Я тебя обожаю! – воскликнула она напоследок и бросила трубку.
Затем я набрала бабушкин номер, но, услышав дядино «Дэ!», не осмелилась подозвать старушку к телефону.
Звонить Любочке я сочла несколько преждевременным и, приняв душ, уселась дописывать роман о любви пастуха Афанасия (который попал под дурное влияние женщины легкого поведения Шуры Уваровой) к гордой и непреклонной птичнице Ляле.
На меня напало нечто совершенно невообразимое – до глубокой ночи я барабанила по клавиатуре, а на следующее утро села снова. Я вдруг возомнила из себя почтовую клячу в литературе.
Шура почти уж было завладела сердцем Афанасия, и он все-таки переместился с доски почета на холме в низину у реки и составил компанию тем, кто позорил деревню Ветроломы. А произошло это после того, как пастух, напившись самогонки, заснул и растерял полстада коров. Картина вырисовывалась более чем трагическая.
С редкими перерывами на обед и краткими телефонными разговорами к четвергу я дошла до того момента, как Афанасий не без помощи дамы сердца – Ляли, в душе которой пробудилась жалость к бедному пастуху, нашел всех деревенских коров, сделал ей предложение, и портрет его снова переместился на доску почета, что возвышалась на холме.