Смерти нет - Купцова Елена (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Эй, эй, девочка моя, зачем себя заживо хоронить! Совсем на тебя не похоже. Жизнь хороша тем, что всегда готова начаться с чистого листа. Вспомнишь тогда старого дядю Гришу. А провожать тебя завтра я не пойду. Завтра новый день, а я, с твоего позволения, останусь в сегодня.
Прага встретила Марго низким серым небом и мелким холодным дождичком, который так и норовил забраться за шиворот. «Этот город, кажется, не особенно мне рад, — подумала она.
— Или не хочет сразу поражать воображения. Приглашает к неспешному знакомству». Так решила про себя Марго, пристраиваясь поближе к окошку автомобиля.
Мокрая брусчатка мостовых, вспоротая тут и там жилами трамвайных рельсов, серые стены домов, стремительно возносящиеся к небу шпили готических соборов, ярко освещенные вывески пивных и ресторанчиков, нарядная оживленная толпа. Да, такой город интересно исследовать, у него, похоже, множество разных лиц.
Марго тронула Клауса за рукав. Он повернулся к ней, и она не смогла сдержать улыбки. Уж очень забавно он смотрелся в котелке: круглое на круглом.
— Спасибо за то, что привез меня сюда.
— Тебе нравится? Погода, к сожалению…»
— Не важно. Погода в самый раз. Знаешь, русские верят, что уезжать и приезжать в дождь — хорошая примета. Кроме того, мне кажется, что этому городу дождь к лицу.
— Праге всякая погода к лицу, вот увидишь.
— Куда мы едем?
— На Летну. Там у моего друга большая квартира. Я всегда живу у него, когда приезжаю в Прагу.
— Постой, Клаус, мы же договорились, что я остановлюсь в каком-нибудь отеле. Неудобно сваливаться как снег на голову совершенно незнакомому человеку.
— Это не незнакомый человек, а очень, ОЧЕНЬ, — Клаус особенно выделил голосом это слово, — близкий. Его зовут Франтишек, Франта, и он будет тебе рады.
Однако то, что произошло полчаса спустя, когда авто подъехало к небольшому трехэтажному дому, сплошь увитому плющом и окруженному высокими липами, сильно ошарашило Марго. Она еле успела прочесть табличку на заборе: «На Заторце, 14», — как Клаус подхватил ее под руку и буквально потащил к парадной двери, надежно охраняемой двумя мощными гранитными валькириями. Марго только успела заметить, что все окна в доме были темны, кроме одного круглого окошка, которое горело, как бессонный глаз великана, прямо под крышей.
— Он дома, дома, — бормотал Клаус.
И куда только подевалась его неспешная солидность. Громко пыхтя, он преодолевал одну за другой высокие крутые ступени, которые стонали под его немалым весом. Марго ничего другого не оставалось, как поспевать за ним. На самом верху Клаус притормозил у единственной двери, из-за которой раздавались звуки рояля, и громко, замысловато постучал особой ручкой-молоточком.
Рояль смолк, послышались легкие шаги. Дверь распахнулась, выбросив яркий сноп света на полутемную лестницу. Человек, возникший в дверном проеме, скорее, напоминал экзотическую птицу, чем хомо сапиенс. Марго не могла видеть его лица против света, но фигура его четко вырисовывалась в прямоугольнике двери. Худая, слегка сутулая, завернутая в длинные свободные одежды. Средневековый алхимик? Монах-францисканец? Впечатление довершали длинные волнистые волосы, свободно падающие на плечи.
— Франта! — возопил Клаус, устремляясь вперед. — Золотой ты мой! Солнышко!
— Мой толстый немец! Любвеобильная сарделька в пивном соусе!
— Задница-любимая!
Ошарашенная, Марго так и осталась стоять на лестнице. А маленький Франта между тем совсем исчез из виду в медвежьем объятии Клауса. Они целовались, хрюкая и всхлипывая, а Марго не знала, куда девать глаза, и жалела только об одном — что не может сейчас же провалиться сквозь землю.
Она начала понимать, почему ни разу за время своего путешествия в обществе Клауса она не испытала ни малейшей неловкости, хотя они провели несколько дней вместе, почти не выходя из купе. Поначалу она просила его выйти в коридор, чтобы дать ей переодеться или совершить утренний туалет, но потом как-то быстро забыла об этом. Она слишком была погружена в свои мысли, чтобы анализировать сей необычный феномен, но сейчас, стоя на лестнице и наблюдая встречу друзей, да нет же, не друзей, а любовников, и в этом у Марго не было ни малейшего сомнения, она поняла. Клаус не смотрел на нее как на женщину. В этом качестве она его нимало не интересовала. Милейший Клаус Доббельсдорф был гомосексуалистом.
Марго еще не успела оправиться от шока, как ее заметили. Франта вынырнул из медвежьих объятий Клауса и уставился на нее круглыми блестящими глазами, напоминающими глазки какого-то шустрого зверька, вполне безобидного на вид, но при случае готового укусить.
— Эт-то кто еще такая? — спросил он грозно.
Марго еле удержалась от улыбки. Уж больно забавно он смотрелся в своей длинной хламиде, указуя перстом в ее сторону. Ну, держись, позер!
— Я — фрау Доббельсдорф! — провозгласила Марго, выступив вперед и продев руку под локоть Клауса. — Это мой муж, и мы будем здесь жить.
— Что это значит, Клаус? — вдруг задрожавшим голосом произнес Франта. — Ты решил стать натуралом?
— Не падай в обморок, Франта, а ты, Гретхен, не шути так грубо. Видишь, напугала моего мальчика.
Клаус подошел к Франте, обнял его и поцеловал в макушку.
— Тебе ни к чему расстраиваться, мой дорогой, хотя все, что она сказала, — чистая правда.
Город открывался ей не спеша, интригуя, затягивая в хитрый лабиринт улочек и садов. Это был удивительный феномен, который она так и не смогла постичь. Построенный сплошь из серого камня, еще и потемневшего от времени, он, однако, не казался мрачным, не давил и не навевал скуку. Напротив, город был воздушен и полон беспечной жизни.
Недолгие годы свободы пошли Чехии на пользу. Она расцветала на глазах вместе со своим милым и трудолюбивым народом. Прага, естественный центр страны, богатела на глазах. По улицам колесили шикарные авто, фланировала элегантная публика, открывались роскошные рестораны, варьете и мюзик-холлы. На высоком берегу Влтавы полным ходом шло строительство гигантской киностудии «Баррандов-фильм», самой большой в Европе.
Однако город не обуржуазился. Деньги не испортили его. Во всем чувствовался особый пражский стиль, смесь наивной простоты и замысловатой элегантности. В этом городе не хотелось предаваться скотским излишествам, хотя все возможности для этого, конечно же, были. В этом городе хотелось думать, творить и особенно любить, чтобы было с кем разделить его богатства.
Володя сопровождал Марго во время всех ее долгих прогулок по городу. Они шли рядышком по древней брусчатке Карлова моста, прикасаясь друг к другу плечами, рассматривали старинные скульптуры, которые так и дышали историей. Терялись в лабиринтах узких улочек, рассматривали вывески на домах и пивнушках, спорили, где они хотели бы жить и где им сегодня поужинать. «У грифа», «У оленя» или «У двух кошек». Сходились на «Кошках» из-за одного только названия.
Володя все время был рядом, да вот только когда она хотела взять его за руку или обнять, рука хватала пустоту.
— Любимый мой, отчего тебя со мною нет? Где ты?
— Я здесь, — отвечал ветер, шелестя опавшими листьями.
— Я здесь, — перезванивались колокола церквей.
— Я здесь, — гудели клаксоны авто.
— Значит, тебе будет небезынтересно узнать, что я живу теперь на Летне в одной квартире с двумя гомосексуалистами. Один из них богемный бездельник и иногда композитор, а другой — деловой человек и мой муж. Каково?
— Каково?! — отзывались трамвайные звонки.
— Ка-ко-во?! — дробно отбивал мяч под детской ладошкой.
— Каково?! — перекликались цветочницы на углу улицы.
— Вот так, — заключала Марго. — А еще Франта предложил устроить меня в синематограф на «Баррандов-фильм». Правда, я не знаю пока, что мне придется делать. Но это не важно, правда? У меня будет работа, будет дело, будет занятие. И этот Город, который я уже люблю. Я счастлива, я живу, и только один вопрос мучает меня, мучает сильно, и я не нахожу ответа. Любимый мой, отчего тебя со мною нет? Почему это было нужно?
