Все ради любви - Ханна Кристин (книги бесплатно TXT, FB2) 📗
Энджи прекрасно понимала, что чувствует ее мать. Ей предстоит встретить первое Рождество без папы. Энджи обхватила мать за талию и притянула к себе.
— Вот что я тебе скажу, мама. Мы перенесем все на среду. Мы пойдем по магазинам, вместе пообедаем, а потом вернемся домой и будем наряжать елку. Ты научишь меня делать тортеллини [21].
— Тортеллини для тебя слишком сложны. Мы начнем с более простого. С тапенады [22], например. Ты умеешь пользоваться блендером, а?
— Очень смешно.
Глаза мамы лукаво заблестели.
— Ну вот и хорошо, — сказала она.
Они еще некоторое время постояли у окна, прижавшись друг к другу и глядя в ночь, потом Энджи взяла свое пальто, попрощалась и вышла из ресторана.
В этот холодный и пасмурный вечер на площади бурлила жизнь. Десятки несгибаемых и жизнерадостных туристов толпились у ярко освещенных витрин и охали и ахали, любуясь выставленными там товарами. Группа молодых людей, одетых в красно-зеленые бархатные костюмы Викторианской эпохи, пели «Тихую ночь». Перед ними полукругом стояли слушатели, среди которых были и туристы, и местные, причем местных можно было узнать по отсутствию у них фирменных пакетов из магазинов. По прилегающим улицам, выложенным брусчаткой, разъезжала карета. Ее везла лошадь, у которой на хомуте позвякивал колокольчик. Было ясно, что торжественная церемония зажигания огней на рождественской елке прошла успешно. В следующую субботу на площади будет не протолкнуться: центр города заполнят приезжающие на автобусах туристы, а местные станут ворчать, что Вест-Энд превратился в Диснейленд, и постараются оказаться подальше от этой сутолоки. Зато в ресторане всю неделю не будет ни одного свободного столика.
К тому моменту, когда Энджи добралась до магазина, пошел снег. Она накинула на голову капюшон, бегом пересекла улицу и заскочила внутрь. Магазин являл собой воплощенную рождественскую сказку. У входа были выставлены елки, увешанные украшениями и гирляндами. Окинув их взглядом, Энджи вдруг замерла. Она увидела изящное, статное деревце с серебряными и золотыми игрушками. Все игрушки — ангелы, санта-клаусы и шары — были ручной работы и напомнили ей коллекцию, которую собирал для нее Конлан и которая началась с крохотного шара из Голландии с надписью: «Наше первое Рождество». С той поры каждый год он дарил ей по одному украшению для елки.
— Эй, Энджи, — услышала она веселый женский голос и обернулась.
От кассы к ней шла Тилли, хозяйка магазина. Она была одета в костюм миссис Санта-Клаус: в красное платье, похоже довольно старое, потому что Энджи помнила его с детства.
— Я слышала, ты перетряхнула весь ресторан, — сказала она. — Поговаривают, что твоя мама очень горда тобой, вот-вот лопнет от гордости.
Энджи с трудом оторвалась от нахлынувших на нее воспоминаний и выдавила из себя улыбку. Такова уж жизнь в Вест-Энде. Ничто не укрывалось от его жителей, даже самая мелочь, а уж если дело касалось чьего-то бизнеса, то внимание становилось пристальным.
— Ей очень нравится готовить по новым рецептам, это точно.
— Кто бы мог подумать? Надо обязательно зайти к вам. Но только после праздников. Итак, чем я могу тебе помочь?
Энджи огляделась по сторонам.
— Мне нужны новые украшения для елки и дома.
Тилли кивнула.
— До меня доходили слухи о твоем разводе. Сожалею.
— Спасибо.
— Вот что: зайди ко мне минут через десять. У меня есть уже готовый набор. Для тебя по себестоимости.
— Ой, я не могу…
— А ты за это угостишь нас с Биллом ужином.
Энджи с радостью согласилась на это. Именно так папа и вел свой бизнес в Вест-Энде.
Час спустя Энджи ехала домой с елкой, закрепленной на крыше ее машины, с большой коробкой украшений на заднем сиденье и с упаковкой белых елочных гирлянд на пассажирском. Дорога заняла у нее больше времени, чем обычно: было слякотно и скользко. Доносившаяся из динамиков песенка «Звоните, колокольчики!» поднимала настроение.
А она, если честно, очень нуждалась в хорошем настроении. Мысль о том, что она в одиночестве купила елку, а потом будет в одиночестве наряжать ее и встречать Рождество, повергла ее в уныние.
Энджи остановилась перед коттеджем и выключила двигатель. Выбравшись из машины, она подняла голову. Снежинки медленно падали с неба, опускались на щеки, будто мимолетные поцелуи, и тут же таяли.
Елка, лежавшая на крыше, показалась ей огромной.
Ну и ладно!
Взяв в гараже старые отцовские рабочие перчатки, Энджи принялась снимать елку. Она успела дважды поскользнуться и упасть, один раз оцарапать нос торчащей веткой и содрать краску с машины, прежде чем распутала веревку и стащила деревце на землю. Крепко держа его за ствол, она пошла к дому. Уже у крыльца она услышала шум подъезжающей машины, а потом по ней скользнули лучи от фар, и в их свете снежинки на мгновение показались крохотными шариками, летящими в воздухе.
Энджи положила на землю елку и выпрямилась. Это наверняка Мира. Приехала помогать наряжать елку.
Сестры!
— Эй, — воскликнула Энджи, — выключи фары, ты слепишь меня.
Однако фары продолжали светить. Водительская дверь открылась, и из салона вырвался голос Мика Джаггера.
— Мира? — забеспокоилась Энджи, поняв, что из машины кто-то вышел, и попятилась. Она сразу подумала о том, что дом стоит изолированно и на помощь звать некого.
Кто-то шел по направлению к дому, под подошвами скрипел снег. Разглядев наконец подошедшего, она ахнула:
— Конлан!
Он подошел почти вплотную, и она ощутила тепло его дыхания.
— Привет, Энджи.
Она не знала, что сказать. Когда-то они не могли наговориться, слова лились из них потоком. Но спустя какое-то время этот поток стал иссякать. Энджи опять вспомнились слова Дайаны: «Дважды в этом году я видела, как он плачет в своем кабинете».
Если он действительно так тосковал по своей жене, что на это можно сказать?
— Рада видеть тебя…
— Замечательный вечер…
Они заговорили практически одновременно, потом смущенно рассмеялись и снова умолкли. Энджи ждала, что Конлан нарушит тишину, но он молчал.
— Я как раз собиралась ставить елку.
— Вижу.
— А ты уже поставил елку?
— Нет.
Увидев, как он погрустнел, она тут же пожалела о своем вопросе.
— Полагаю, у тебя нет желания помочь мне занести ее в дом?
— Я предпочел бы понаблюдать, как это делаешь ты.
— У тебя рост под сто девяносто, а у меня всего сто шестьдесят пять. Так что бери елку и неси ее в дом.
Конлан рассмеялся и взвалил елку на плечо.
Энджи, освободившись от ноши, легко взбежала на крыльцо, чтобы открыть ему дверь.
— Держись левее, — подсказала она, придерживая дверь.
Конлан что-то проворчал, сдвинулся влево и протиснулся в дверной проем.
Энджи ужасно заволновалась, но всеми силами старалась не выдать своих чувств.
Когда елка была установлена в подставку и заняла свое место, Энджи бросила: «Сейчас принесу вино» — и убежала на кухню. Оказавшись одна, она тяжело оперлась на стойку. Как же больно смотреть на него!
Наполнив два бокала вином — его любимым, — она вернулась в гостиную. Конлан стоял у камина. В черном пуловере, в потертых джинсах «Ливайс», с темными, почти черными волосами, которые давно нуждались в стрижке, он напоминал скорее состарившуюся рок-звезду, чем опытнейшего репортера.
— Итак, — заговорил он, принимая у нее бокал и усаживаясь на диван, — я мог бы тебе сказать, что случайно ехал мимо и решил заглянуть.
— А я могла бы рассказать, что мне совершенно безразлично, как ты оказался здесь.
Энджи села напротив него, и они повели осторожный разговор ни о чем. Энджи успела выпить три бокала, когда Конлан наконец-то собрался с духом и отважился подойти к главному:
— Зачем ты приезжала в офис?
Существовало множество вариантов ответа на этот вопрос. Только сначала Энджи надо было для себя решить, как далеко она хочет зайти. Долгие годы она скармливала Конлану полуправду, а начала с того, что стала защищать его от плохих новостей. Однако этот путь оказался скользким, она рухнула и кубарем покатилась вниз. Закончила она тем, что стала защищать саму себя. Чем сильнее болело у нее сердце, тем глубже она уходила в себя. Пока однажды не обнаружила, что она одна.
