Посмотри на меня - Ахерн Сесилия (книга регистрации .TXT) 📗
Опал в замешательстве посмотрела на него.
— Но я была там с ним, Айвен. — Она наморщила лоб.
— О, это хорошо. — Он был удивлен. — Ты сделала эти фотографии?
— Нет. — Ее лицо вытянулось. — Я тоже есть на этих фотографиях, разве ты меня не видишь?
Айвен медленно покачал головой.
— О… — сказала она, изучая их и видя не то, что видел Айвен.
— Почему он тебя больше не видит? — спросил Айвен, глядя, как Джеффри берет пригоршню прописанных ему таблеток и запивает их водой.
— Потому что я уже не такая, какой была раньше, наверное, именно поэтому ты не видишь меня на фотографиях. И он высматривает совсем другого человека. Связь, которая между нами была когда-то, исчезла, — ответила она.
Джеффри встал с кресла, взял трость, прошел к входной двери, открыл ее и встал в проеме.
— Пошли, нам пора, — сказала Опал, тоже вставая с кресла и выходя в коридор.
Айвен вопросительно посмотрел на нее.
— Когда мы только начали встречаться, я приходила к нему каждый вечер с семи до девяти, — объяснила она. — И, обнаружив, что я не могу открывать двери, он обычно стоял там и ждал меня. Так было каждый вечер с тех пор, как мы познакомились. Вот почему он не продал дом. Он думает, что только так я смогу найти его.
Айвен смотрел на старика, который, покачиваясь, стоял, прислонившись к косяку, и смотрел вдаль, возможно, думая о том дне, когда они веселились на пляже или были на Эйфелевой башне. Айвен не хотел, чтобы с Элизабет произошло то же самое.
— До свидания, моя Опал, — тихо сказал старик скрипучим голосом.
— Спокойной ночи, любовь моя. — Опал поцеловала его в щеку, и он медленно закрыл глаза. — Увидимся завтра.
Глава тридцать вторая
В голове у меня все прояснилось. Я знал, как мне надлежит поступать. Я должен был выполнить то, зачем меня сюда послали, — сделать жизнь Элизабет настолько комфортной, насколько это возможно. Но я так увлекся ею, что теперь мне придется помочь ей вылечить не только старые, но и новые раны, которые я сам по глупости нанес ей. Я был зол на себя за то, что все испортил, что вмешался в события, стал их непосредственным участником, что оторвал взгляд от мяча. Гнев вытеснял во мне боль, и я был рад этому: чтобы помочь Элизабет, мне нужно было забыть про свои чувства и вести себя так, как лучше для нее. Что и требовалось с самого начала. Но таковы уроки жизни: их получаешь, когда не ждешь и совершенно не хочешь. У меня впереди еще много-много лет, чтобы горевать о разлуке с ней.
Я прошагал всю ночь, думая о последних нескольких неделях и о всей своей жизни. Я никогда не делал этого раньше — не думал о своей жизни. Она никогда не казалось значимой для моих целей, но, видимо, всегда была таковой. Наутро я обнаружил, что нахожусь на улице Фуксий и сижу на садовой ограде, где больше месяца назад впервые увидел Люка. Розовая дверь все так же мне улыбалась, и я махнул ей в ответ. Хотя бы она на меня не злилась: я знал, что Элизабет злится наверняка. Она не любит, когда кто-то опаздывает на деловые встречи, не говоря уже о свиданиях. Я ее подвел. Не желая того. Не по злому умыслу, а от любви. Представьте себе, каково это — не прийти на свидание с кем-то, потому что так сильно его любишь. Представьте, каково это причинить человеку боль, заставить почувствовать себя одиноким, обиженным и нелюбимым, потому что вы думаете, что так для него лучше. Эти новые правила заставляли меня усомниться в моих способностях быть лучшим другом. Они были выше моего понимания и совсем меня не устраивали. Как я мог учить Элизабет надеяться, быть счастливой, смеяться и любить, когда сам не знал, верю ли еще хоть во что-то из этого? Конечно, я понимал, что все это возможно, но вместе с возможностью приходит и невозможность. Новое слово в моем словаре.
В шесть утра розовая дверь распахнулась, я вытянулся в струнку, как будто в класс входил учитель. Элизабет вышла из дома, закрыла за собой дверь, заперла ее и пошла по выложенной булыжником подъездной дорожке. На ней был темно-шоколадный спортивный костюм — единственный неформальный наряд в ее шкафу. Волосы неаккуратно убраны назад, лицо без косметики, но мне показалось, что еще никогда она не была так прекрасна. Сердце мне как будто стиснула чья-то рука, причинив ужасную боль.
Она подняла глаза, увидела меня и остановилась. Ее лицо не озарилось улыбкой, как обычно. Сердце заболело еще сильнее. Но, по крайней мере, она видела меня, а это — самое главное. Никогда не принимайте как должное, что люди смотрят вам в глаза, вы не понимаете, как вам повезло. На самом деле — нет, забудьте про везение, вы не представляете, как важно, что вас узнают, даже если на вас смотрят сердито. Вот когда на вас не обращают внимания, когда смотрят сквозь вас — вот тогда нужно бить тревогу. Как правило, Элизабет не обращает внимания на свои проблемы, обычно она смотрит мимо них и никогда не смотрит им в глаза. Но, судя по всему, я был проблемой, которая стоила того, чтобы ее решить.
Она подошла ко мне со сложенными на груди руками, голова высоко поднята, глаза уставшие, но полные решимости.
— Айвен, у вас все нормально?
Ее вопрос застал меня врасплох.
Я ожидал, что она будет кричать на меня, не захочет слушать и не поверит моим объяснениям, как бывает в кино, но она повела себя иначе. Она выглядела спокойной, хотя внутри у нее кипел гнев, готовый выплеснуться наружу, в зависимости от того, что я сейчас скажу. Она изучала мое лицо в поисках ответов, которым не поверит.
Кажется, мне еще никогда не задавали такого вопроса. Я думал об этом, пока она разглядывала мое лицо. Нет, было ясно как день, что у меня далеко не все нормально. Я чувствовал себя раздраженным, усталым, злым, голодным, а еще была боль, но не от голода, эта боль начиналась в груди и разливалась по всему телу, отдаваясь в голове. Я чувствовал, что за ночь мои взгляды и убеждения изменились. Убеждения, которые я с удовольствием бы высек в камне, повторял вслух и которым прежде следовал. Как будто управляющий жизнью волшебник безжалостно раскрыл свои припрятанные карты, и в этом не было никакого волшебства, всего лишь простой фокус. Или обман.
— Айвен? — Она выглядела обеспокоенной. Выражение ее лица смягчилось, она опустила сложенные на груди руки, сделала шаг вперед и потянулась, чтобы дотронуться до меня.
Я не мог ответить.
— Пойдемте пройдемся. — Она продела свою руку в мою, и мы ушли с улицы Фуксий.
Они шли в тишине вдали от города, вдыхая холодный утренний воздух. Было еще очень рано, птицы громко пели, кролики отважно перебегали им путь, и бабочки танцевали вокруг них, пока они шагали по лесу. Лучи солнца пронзали листву огромных дубов и, рассыпаясь солнечными брызгами, похожими на золотую пыль, освещали их лица. Слышалось журчание воды, вокруг стоял освежающий аромат эвкалиптов. Они добрели до просвета, где деревья расступались, открывая величественный вид на озеро. Они прошли по деревянному мостику, сели на жесткую резную скамью и замерли в молчании, наблюдая за тем, как лосось выпрыгивает из воды, ловя мух в согревающемся воздухе.
Элизабет заговорила первой:
— Айвен, в своей сложной жизни я изо всех сил стараюсь все упростить, насколько это возможно. И я знаю каждый день, чего мне ожидать, знаю, что собираюсь делать, куда иду, с кем должна встретиться. Я живу в окружении непредсказуемых людей, и мне необходима стабильность.
Она отвела взгляд от озера и впервые после того, как они сели на скамью, встретилась глазами с Айвеном.
— Вы, — она перевела дыхание, — вы лишили мою жизнь простоты. Вы перетряхиваете все вокруг и ставите все с ног на голову. Временами, Айвен, мне это очень нравится. Вы заставляете меня смеяться, танцевать, как сомнамбула, на улицах и пляжах и чувствовать себя другой женщиной, не такой, какая я есть на самом деле. — Ее улыбка потухла. — Но вчера вечером вы заставили меня почувствовать себя такой, какой я быть не хочу. Айвен, мне нужно, чтобы все было просто, — повторила она.
