Недоверчивые любовники - Смайт Шеридон (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Значит, я нашел вас только поздно вечером и решил снять номер в отеле, а утром вернуться сюда. — Он подумал немного и добавил мрачно: — Я вообще счел бы за лучшее не видеться с миссис Вансдейл.
Остин закончил вытираться и вышел из кабинки, радуясь уже тому, что они здесь одни. Выхватил чистую рубашку из аккуратной стопки одежды на скамейке — очередное проявление маниакальной страсти Джека к порядку.
— Откуда ты узнал, что я пошел сюда?
— Я не знал. Поставил машину на соседней с вами свободной площадке и ждал, пока вы выйдете из прицепа. Увидев, куда вы направляетесь, я последовал за вами, сохраняя безопасную дистанцию, чтобы не наткнуться на миссис Вансдейл. — Джек сунул руки в карманы своих измятых брюк и окинул критическим взором серые влажные стены душевого отделения.
— Надеюсь, миссис Вансдейл пользуется антибактериальным мылом.
— Если бы ты ее опекал, я уверен, так оно и было бы. — Остин скрипел зубами, натягивая джинсы. Он любил брата, но ему не понравилось это вторжение. — Ты когда-нибудь соберешься с силами и объяснишь мне, чего ради ты притащился сюда из Сакраменто? Предупреждаю тебя, Джек, причина должна быть хорошей!
— Я не стал бы употреблять именно это слово, потому что новости у меня тревожные.
Остин пригвоздил брата взглядом, потом сел на скамейку и сунул босые ноги в сандалии.
— Ты уверен, что не драматизируешь? — с надеждой спросил он.
Лицо Джека приняло окончательно трагическое выражение, когда он произнес:
— Кто-то взломал дверь моего кабинета, Остин.
— Кто это был?
Остин встал и с трудом подавил знакомое желание вытрясти из Джека душу — и всю информацию. Однако тут же вспомнил, насколько бесполезным для возможного шантажиста или ретивого газетчика было досье Кэндис. С чувством величайшего облегчения он уселся на место.
— В досье Кэндис нет ничего, что могло бы впутать в это дело тебя или меня. Кажется, ты напрасно проделал весь этот долгий путь.
— Хотел бы, чтобы это было правдой.
«Черт! Тысяча чертей!» Остин уставился на Джека, кровь прилила к голове. Низким, полным ярости голосом он спросил:
— Что именно ты хочешь сказать?
Джек попятился на безопасное расстояние, побелев как мел.
— Я держал запертыми у себя в столе несколько личных досье, записи и документы о различных соглашениях.
— Например?
— Список. — Джек с трудом сглотнул и закончил: — Список потенциальных доноров. Твое имя было обведено, а имя миссис Вансдейл вписано рядом.
Остин ухватился за скамью как можно крепче — чтобы не дать в зубы младшему братцу.
— Как ты мог быть таким безответственным? — процедил он.
— Я и думать не думал, что кто-то взломает дверь! — Джек поднял тощие плечи с видом глубочайшей беспомощности. — Терпеть не могу выбрасывать бумаги. Мне они потом всегда бывают нужны.
— Ш-ш! Говори хотя бы потише, ты, идиот!
— Может, они не воспользуются… — Джек прервал свою речь: Остин резким движением повернулся к нему.
— Воспользуются, и ты это отлично понимаешь! Кто стал бы взламывать дверь твоего кабинета с риском угодить в тюрьму только ради праздного любопытства?!
— Остин?
Оба замерли при звуке голоса Кэндис, донесшегося из-за двери.
К Остину в конце концов вернулся дар речи.
— Сейчас иду! — крикнул он и, повернувшись к Джеку, тихонько проинструктировал его: — Будь дома завтра вечером в восемь. Я привезу Кэндис, и мы вдвоем расскажем ей все до того, как она это узнает из других уст.
— Заметано.
— Увидимся в Сакраменто.
Остин собрал свои туалетные принадлежности и направился к двери. Перед самым выходом обернулся и взглянул на Джека. Вид младшего брата, который при тусклом освещении казался особенно потерянным и виноватым, сделал свое обычное дело: смягчил сердце Остина и вселил в него толику снисхождения.
— Спасибо, что предупредил меня, Джек. Будь осторожнее за рулем и не волнуйся. — Остин даже чуть-чуть улыбнулся: — Хуже уже быть не может.
В ответ Джек застонал.
Глава 19
Сгорбившись на пассажирском сиденье, Кэндис низко надвинула на лоб козырек бейсбольной кепки Остина, чтобы тот не заметил слез, которые она старалась удержать.
Ей не хотелось уезжать.
Чувствовал ли Остин то же самое? Она искоса следила за тем, как он с легкостью ведет неуклюжий автоприцеп. Прошедшая неделя была невероятной точно сон. Они исчерпали почти все темы в мире, и ни разу между ними не возникало неловкого молчания. Если они не разговаривали и не занимались любовью, то просто наслаждались обществом друг друга.
Кэндис еще сильнее полюбила Остина, и осознание этого наполняло ее странной смесью восторга и страха. Остин не говорил, что любит ее, ни разу не произнес этих слов, но каждое бесконечно нежное движение, каждый жаркий взгляд свидетельствовали о его чувствах. Неужели он считает их жизни слишком разными, чтобы можно было думать о более прочных отношениях? Возможно, поэтому он не упоминает о любви и не говорит о будущем?
Господи, но она-то не может представить собственное будущее без этого жизнерадостного, любящего, сексуального мужчины! Остин Хайд помог Кэндис понять, что надо жить не прошлым, а смотреть вперед, в будущее, которое вправе создавать по собственному усмотрению. Кэндис машинально погладила шелковистую ткань футболки Остина. Он настоял, чтобы она до неузнаваемости переоделась перед обратной дорогой в Сакраменто. Не вполне понимая причины его беспокойства — честно говоря, почти паники, — Кэндис тем не менее согласилась и откопала в своем саквояже футболку, которую упаковала, чтобы после возвращения домой вернуть Остину. Волосы она затолкала в кепку с надписью: «Поддержите своих местных художников», а под футболкой на ней были новенькие джинсы-комбинезон для будущих матерей.
Глядя на сурово стиснутые челюсти Остина и бугры мышц на его руках, Кэндис тоже сдвинула брови. Когда они убирали мусор на месте своего лагеря, Остин выглядел мрачноватым, да и она тоже. Кэндис считала, что у них обоих одна причина для огорчения: ни ему, ни ей не хотелось уезжать и возвращаться к беспокойной жизни в мире назойливых репортеров и алчных сыновей Ховарда.
Но прошел час, другой, и Кэндис начала подумывать, нет ли у Остина некоей зловещей причины для тревоги. Точнее сказать, для невероятного напряжения, в котором он пребывал. Она пыталась выбросить из головы это соображение, однако оно периодически возвращалось.
В конце концов, неопределенность сделалась невыносимой. Кэндис закрыла старый журнал, обнаруженный под сиденьем, вздохнула, подождала, пока Остин закончит поворот, и спросила:
— Что-нибудь не так?
Автоприцеп слегка вильнул, когда Остин бросил на Кэндис быстрый, но пристальный взгляд.
— Нет.
Кэндис выпрямилась. Ей почудилось, что в глазах Остина на мгновение мелькнула искорка страха перед тем, как он вновь сосредоточился на дороге. Однажды она уже видела такое выражение глаз — в детской комнате, но отказалась от желания узнать причину.
Тогда она еще не сознавала, как сильно любит Остина Хайда, художника, который нанялся к ней в качестве мастера на все руки. Она любила его нежность, его натуру, его взгляд на жизнь, его силу… короче говоря, все в нем. Силой своей страсти он мог вознести ее к небесам, мог успокоить и утешить ласковым голосом или прикосновением руки.
С ним она чувствовала себя беспечной и счастливой, оберегаемой и защищенной, желанной и необходимой. Разве могла она не любить его? Если у Остина все еще были от нее тайны — возможно, он боялся, что она его оставит, — то Кэндис хотелось бы дать ему понять одно: ничто им сказанное не заставит ее разлюбить его.
Кэндис вздохнула, в который раз от души пожелав быть просто Кэндис, а не миссис Ховард Вансдейл. А больше всего она хотела бы никогда не выходить замуж за Ховарда, чтобы отцом ее первого ребенка оказался Остин. Невероятная фантазия, к тому же опасная, но Кэндис не могла не думать о том, какой простой, гармоничной была бы сейчас ее жизнь, если бы она встретила Остина, а не Ховарда в тот жаркий, утомительный июльский день в «Бургер барнс».
