Неподчинение (СИ) - Шайлина Ирина (читать книги без регистрации TXT) 📗
— Я урою тебя, перекачанный долбоеб. Решил, если тебе дала моя жена и выблядка родила, ты человеком стал? Ты — никто, ноль, хуй без палочки.
Под конец уже сорвался, кричать начал, но больше всего хочется добраться до Зай, схватить ее и наказать. Она же слабая, если б не эта мразь, чтоб она смогла?
— А ты шлюха, — выплевываю кровь прямо под ноги, пачкая это стерильное помещение. Сейчас бы немного дури, чтобы прогнать эту слабость предательскую, я б показал им. — Это ведь вы отца грохнули, да? Он никогда бы на самоубийство не пошел. Мерзкая семья, ты и твой братец.
— Тебе нужно лечиться.
Мне так многое хочется сказать в ответ этой шлюхе, но она не даёт мне шанса, выходя из комнаты и закрывая дверь. Ещё и свет выключили. Веревки впиваются в запястья, они блядь даже не догадались их снять. И на кровать залезть никак, твари. Так и лежу на полу, мечтая, как выберусь отсюда, и отомщу им, всем до одного. Скоро доберусь до отцовских денег, тогда они у меня все сосать будут.
Меня вырубает, не то сон, не то потеря сознание, рук совсем не чую. В какой-то момент дверь открывается, и темноту разрешает полоска света, больно проходясь по глазам. Они сухие, точно песка сыпанули, моргать даже больно.
— Кто это?
Пытаюсь сосредоточиться на фигуре, но не узнаю, голова полна тяжёлых мыслей. Меня переворачивают лицом в пол, я матерюсть, это пока все, на что я способен, со связанными-то руками. Штаны спускают, грубо, обнажая зад.
— Только попробуй, блядь, — на миг представляя самое страшное, — я тебя пидора, прямо тут выкошу.
— Твоя задница меня не возбуждает, петушок, — раздается мужской голос, а следом игла впивается в ягодицу.
— Вы чё там мне колете?
Ужас липко прокатывается по позвоночнику, но он быстро сменяется отупением. Нет, это не дурь, с нее совсем другой приход, скорее — снотворное. Руки мне освобождают, но поднять я их не могу, каждая весит по ощущениям не меньше тонны. Язык, неповоротливый, странно большой для рта, вываливается наружу, и я лежу так, почти касаясь им пола.
Только это меня уже не тревожит, я глаза закрываю, и больше открыть их не могу.
Реальность возвращается ко мне медленно. Клочками, словно сквозь туман. Открываю глаза, и сделать это так тяжело, будто на веках монеты лежат, как у покойников в старину. Сравнение меня пугает, жить хочется долго и счастливо. Богато. В комнате темно, не знаю, провалялся ли я полные сутки, до новой ночи, или здесь нет окон. Дверь открывается. Там — светло. Свет этот режет по глазам, они слезятся, я морщусь и болью обжигает поджившую уже ссадину на лбу.
— Ты кто, мать твою? — спрашиваю я.
Мне не страшно. Я убеждаю себя в том, что мне не страшно. А потом вижу её. Свет позади женской фигуры слишком ослепителен, я не вижу, Зай ли это. Только силуэт тонкой женской фигуры. Она медленно, торжественно даже идёт ко мне. Кажется, плывёт по этому ебаному туману, которым все здесь заволокло. Она полностью обнажена и не стыдится своей наготы. Не Зай значит, точно, та и через несколько лет брака все пыталась прикрыть руками маленькую острую грудь, которую мне всегда кусать хотелось, оставляя алые метки своих зубов.
— Это не страшно, — шепчет девушка.
Её руки, такие прохладные, касаются моих щёк. Гладят, проводя пальцем по подсохшим моим царапинам. По горлу, словно отслеживая путь венки, что так бешено бьётся сейчас.
— Быстро и не больно, — в её голосе улыбка.
А на моей шее — петля. Я чувствую, как цепляется её шероховатость за небритую кожу. Она реальна. Но между тем я чувствую, что все это неправда. Я хочу поднять руку, чтобы убедиться в том, что девушка лишь мираж, но моё тело все ещё сковано тем лекарством.
— Мой хороший, — снова шепчет девушка.
Склоняется ко мне, её лёгкие волосы скользят по моим щекам. Целует в лоб. Нежно, по — матерински. Обдает запахом духов. Они…пряно пахнут мёдом. Мне казалось, вдыхая их аромат, чувствуешь сладость мёда на языке. Казалось, она вся такая медовая, единственная девушка, которая меня понимала. Которую убил отец.
— Ты мертвая! — кричу я.
Петля обнимает моё беззащитное горло. Закрываю глаза, чтобы не видеть её, ту, что пришла ко мне обнажённой. Она тихо смеётся. У меня — мурашки по коже. Все это неправда. Всё это мне только кажется. Член, который все ещё болит, после пинка Сафина, чуть напрягается, а потом из него бьёт тугая струя мочи. Ссать мне тоже больно, больно и стыдно, но по мере того, как намокают мои штаны, как подо мной разливается лужа, я снова обретаю немного власти над своим телом. Бьюсь в истерике, пытаясь содрать с себя петлю и теряю сознание.
Просыпаюсь, когда уже светло. В комнате я один. Петля — на месте. Висит себе под потолком. Теперь не так страшно. Штаны мои почти высохли. Касаюсь лица — оно, частью разбитое, страшно опухло. Снова колет сожаление — не стоило выходить без охраны.
Хочется пить. Так хочется, в горле пересохло, оно словно трещинами покрылось, дышу тяжело, со свистом, с трудом вдыхая воздух. Воды бы немного. Но я обманываю себя, я знаю, что мне нужно больше всего. Не понятно, что они мне вкололи, но ломает меня сильнее прежнего. Я душу готов продать хотя бы за косяк с травкой. Мне бы хоть на полчаса передышку.
Дверь заперта. Окно зарешечено. За ним — заросший сад. Я разбиваю стекло и кричу, так громко, как могу. Срываю голос, но все без толку.
Остаётся только дверь. Я разгоняюсь и бьюсь в неё всем телом. Обжигает боль, острая, всепоглощающая. Но я повторяю свои попытки раз за разом, до тех пор, пока деревянное полотно не трещит, сдаваясь.
Я свободен. Бреду на первый этаж, спотыкаясь на лестнице. Шатаясь, нахожу кухню. Краны тихонько свистят воздухом, воды нет. Оборачиваюсь. На столе стоит бутылка. Простая, пластиковая бутылка минералки. Мозг перегружен, но я помню, что так издевался над Зай. Но…если она подмешала туда наркотик, то только это мне и нужно. Мне станет легче. Я смогу нормально думать. Я выберусь, а потом всех выебу.
Нетерпеливо отбрасываю крышку, делаю глоток. Это просто вода, моя надежда, а зачем разочарование настолько сильны, что обманутый организм буквально выворачивает в ломке. Мне нужна доза.
— Я думал, — кричу я сорванным голосом. — Что ты не такая! Не такая, блядь, как все! Я поэтому и женился на тебе! Ты чистая была…а ты, ты… Ты все эти годы…
От мысли о том, что она реально все эти годы изменяла мне, заставила ублюдка своего растить, становится тошно. Падаю на колени и рыдаю. Я плачу потому, что меня обманули. Что мне плохо. И вода не помогла. Мне нужна доза, хоть маленькая.
Я рыдаю так долго, что выключаюсь. Глаза открываю — то ли вечер, то ли утро. Сумерки. Я лежу на полу, я не знаю, сколько времени я тут нахожусь. Наверное, меня уже ищут. Наверное, скоро найдут. Все это неважно. Я сконцентрировался на одном — мне сука, что-нибудь нужно, хотя бы бутылка виски.
Поворачиваю голову. Холодная плитка, касаясь щеки, немного приводит в чувство. Глаза так воспалены, что мне сложно смотреть. Всё в тумане. Но…на сером кафельном полу явственно что-то белеет. Ползу из последних сил, а затем торжественно хохочу.
Это её таблетки. Упали и рассыпались на полу. О, я знаю, что это наркотик почти, я несколько лет ими жену пичкал. Подбираю непослушными пальцами, запихиваю в рот, воды уже нет, я жую таблетки, давлюсь ими. Станет легче.
Они действуют иначе, чем наркотики. Они дарят забвение. Моё тело, мне кажется, отделилось от сознания. Мозг забили ватой. Руки и ноги не слушаются. Но мне легче. Сворачиваюсь на полу и тихо хихикаю. Я всех обхитрил.
Сознание ускользает, наверное, слишком много таблеток сожрал разом. Я почти выключаюсь, когда вижу её. Голую девушку с петлёй, но сил даже заорать уже не остаётся. Я засыпаю с нелепым удивлением — неужели я вот так глупо возьму и умру?
Но мне не дают умереть. Я слышу голоса. Их много. Значит, меня нашли и спасли. Значит, все хорошо. Я пытаюсь обрадоваться, но мне не хватает сил. Руку легонько колет болью — мне капельницу ставят.
