Окончательное решение (ЛП) - Саваж Шей (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
– Я из магазина спиртных напитков, – говорю ему через дверь. – Меня послал Мак. Он говорит, что ты выиграл сегодняшнюю лотерею, но выигрыш необходимо забрать до десяти. Он пытался дозвониться.
Я слышу скрежет замка и приготавливаюсь. Как только дверь открывается на пару сантиметров, я наваливаюсь на неё всем своим весом, и Джимми отлетает внутрь. Закрываю за собой дверь и вхожу вслед за ним. Секунду спустя я сижу на нём, и мой пистолет упирается ему в лицо.
– Будешь кричать – умрёшь.
Он быстро кивает и смотрит на меня налитыми кровью глазами.
– У меня нет денег.
– И тебе не стыдно? – я поднимаюсь, тащу его за воротник и грубо толкаю в изношенное кресло. Снова направляю на него пистолет. – Снимай обувь и носки.
– Какого хрена?
– Это та часть, где ты делаешь именно то, что тебе говорит парень с пистолетом.
Он смотрит на меня мутными глазами, но, кажется, довольно быстро трезвеет, так как снимает обувь и носки. Закончив, садится в кресло.
– Надень это, – протягиваю ему свежие носки и шерстяные перчатки. Он в замешательстве смотрит на меня, но делает так, как я приказываю. Вытаскиваю из кармана кабельные стяжки и сковываю ими его руки и ноги, убедившись, что пластиковые хомуты затянуты поверх ткани и не оставляют следов.
Я смотрю на него долгим взглядом. Вижу, как на его шее пульсирует жила, а на лбу выступает пот. Он нервничает, и это совершенно обоснованно.
– Чувствуешь себя беспомощным? – поднимаю брови и посылаю ему холодную улыбку, потом забираю один из его носков и комкаю его в руке. Он слегка влажный и оставляет на перчатках след. Когда закончу, придётся их выкинуть. Сделав шаг к креслу, засовываю грязный носок в рот Джимми. Его руки связаны впереди, но, когда он тянется, чтобы попытаться вытащить комок, я останавливаю его, направив на его лицо пистолет. – Ну-ка, оставь всё как есть. Мы немного поговорим. Вернее, ты послушаешь меня, потому что, по правде говоря, мне совершенно наплевать на то, что ты хочешь сказать.
Я хватаю складной стул, разворачиваю его и сажусь перед ним, откинувшись на спинку и помахивая пистолетом. Смотрю на него, склонив голову набок, и считаю до шестидесяти. Сейчас он по-настоящему вспотел, и ему трудно глотать с носком во рту.
– Итак, что там насчёт молоденьких девочек? – спрашиваю я. – Взрослая киска недостаточно тугая для твоего жалкого члена?
Он распахивает глаза и трясёт головой. Я направляю пистолет в его лицо и велю ему не двигаться. Он тут же подчиняется.
– Я буду задавать тебе вопросы, ответ «да» – ты киваешь, «нет» – качаешь головой. Пока всё, что я тебя спрашивал, не требует ответа.
Я разминаю по очереди плечи, а затем потягиваю шею. Прежде чем снова заговорить, предоставляю ему ещё минуту подождать и погадать, зачем я здесь.
– Жаль, что тебя не посадили. Вместо этого ты отвертелся от тюремного срока из-за какой-то ерундовой ошибки, допущенной в ходе следствия, – говорю ему. – Но хочу сказать, что если бы ты прямо сейчас находился в тюрьме, то мне было бы немного труднее до тебя добраться. Я бы не отказался от задуманного, но это могло бы стоить мне денег или, как минимум, пачки сигарет.
Вытаскиваю сигарету и закуриваю, выпуская дым из носа.
– Дело вот в чём, – медленно говорю, глядя ему в глаза. – Я знаю твою дочь.
Отдаю ему должное, так как он остаётся совершенно неподвижным, когда слышит это, но его глаза всё равно чуть прищуриваются. И дыхание немного учащается.
– Вообще-то она мне вроде как нравится, понимаешь? – я качаю головой и улыбаюсь. – Не могу сказать, что ожидал этого. Я имею в виду, что она шлюха и всё такое. Кто привязывается к проститутке?
Смеюсь.
– Не буду врать. Это не в первый раз, – глубоко затягиваюсь сигаретой. – То, чем я занимаюсь, приводит к одиночеству, и иметь кого-то, кому можно доверять, просто здорово. Надеюсь, я всё же могу на неё положиться. Думаю, что могу. Мы говорили об этом, и я думаю, что с ней всё будет в порядке.
Указываю на него сигаретой.
– Знаешь, мы говорили – она и я. Не очень много. Она не рассказала мне всех деталей, но и этого достаточно, чтобы заставить меня задуматься. Всегда есть причина, по которой люди оказываются на улице, и, как правило, изначально это не их вина. Обычно не ожидаешь услышать, что чей-то собственный отец сделал свою дочь шлюхой ещё до того, как она окончила школу.
– Понимаешь, это довольно жутко, – бросаю на него взгляд. – Знаю, что я сумасшедший, но это дерьмо – просто жуть, действительно жуть. Я не могу закрыть на это глаза.
Ещё раз затянувшись, встаю и приседаю перед ним на корточки. Тщательно удерживаю равновесие на случай, если он вздумает меня толкнуть. Он не сможет причинить мне боль голыми ногами, но мне всё же не хочется быть застигнутым врасплох.
– Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что ты, вероятно, не просто сделал из неё шлюху. Ты её тоже использовал, не так ли? Ты трахал собственную дочь, а затем продал тому, кто был в этом заинтересован.
Он быстро качает головой.
– Лживый кусок дерьма, – подношу зажжённый конец сигареты близко к его ноге, и он мычит в кляп. Я не прикасаюсь к его коже – не хочу, чтобы на теле остались улики, – но заставляю его на мгновение задуматься. – У меня было много идей, как с тобой поступить. Поначалу я решил привести с собой несколько братков, чтобы те попользовали твою задницу, пока ты не истечёшь кровью. Забавно то, что Алина не хочет, чтобы я что-нибудь с тобой делал. Она просто хочет оставить всё в прошлом, но у меня возникли проблемы с тем, чтобы забыть эту херню. Я не прощаю – это Божья работа.
Я обхожу его стул, и он следит за мной глазами. Становлюсь за его спиной, хватаю в кулак то немногое, что осталось от его волос, и тяну голову назад.
– Хотя, не думаю, что Бог прощает ублюдков, которые насилуют своих собственных дочерей. Уверен, что для тебя приготовлено особое место.
Засовываю пистолет за спину в джинсы и вытаскиваю нож. Подношу лезвие к его глазам, чтобы он мог его увидеть.
– Даю тебе одну попытку, чтобы угадать, для чего он, – говорю я ему. – О, а вот и подсказка – это не для того, чтобы тебя освободить.
Он пытается что-то сказать через кляп, но это бессмысленно. Я шлёпаю его по затылку, чтобы заткнуть, но он продолжает пытаться, пока не приставляю нож к его горлу. Тогда он замолкает.
– Хороший мальчик, – говорю я. – Просто будь милым и тихим. Ну, сколько сможешь. Честно говоря, я собираюсь сделать тебе больно, так что не могу быть недовольным твоим слишком громким криком. Для этого и нужен кляп. Попытаешься его вытащить, я тебе отрежу член.
Он едва заметно кивает, вероятно, боится, что лезвие его порежет, если он будет двигаться интенсивнее. Я не собираюсь перерезать ему горло – это было бы слишком быстро.
– Обычно я не увлекаюсь пытками, – сообщаю ему. – Скорее я предпочитаю стрелять издалека, понимаешь? Хотя меня самого пытали. Долго пытали. Но всё же я не сказал ни слова.
Сквозь меня пробегает дрожь, и кожа покрывается холодным потом. К горлу подкатывает желчь, и я сглатываю, чтобы избавиться от её вкуса во рту.
– Хотя был к этому близок, – тихо продолжаю я. – Никогда никому об этом не рассказывал. Никому. Никогда. Однажды я чуть не раскололся. Из меня и до этого уже пытались выбить информацию. Меня били, держали под палящим солнцем, оставляли в одиночестве без пищи и воды – ничего из этого не заставило меня заговорить. Но как-то раз они решили попробовать кое-что другое.
Накатывает очередная волна тошноты, и мне приходится снова сглатывать. Перед глазами темнеет, и какое-то время я не могу дышать. Я никогда не вспоминаю об этом – даже в моих снах. Я почти ничего не помню. Трясу головой и сильно щипаю кожу на предплечье, чтобы прийти в себя и не вырубиться. Снова присев перед Джимми, поднимаю нож к его глазу.
– Я знаю, каково это – быть изнасилованным. Знаю, что это делает с тобой. Я, взрослый мужчина, чуть не сломался, а она была просто маленькой девочкой, когда ты с ней это сделал.
