Богатые мужчины, одинокие женщины - Мессмен Петти (книги онлайн .txt) 📗
– Мне бы хотелось иметь ребенка, – высказал он свое желание, вызвав ее удивление, хотя беседа на детские темы последние минут двадцать преобладала в общем разговоре за столом.
Он выложил ей это, как некое противоречие, с дружелюбной вопрошающей улыбкой.
– Может быть, даже десять детей.
– Десять детей! – рассмеялась она, представляя этот бедлам и спрашивая себя, был ли он сиротой и поэтому стремился к огромной семье или лишился единственного ребенка. – Я надеюсь, что вы преувеличиваете, – подчеркнула Сьюзен, улыбаясь и потягивая все еще теплое сакэ.
– Почему? Я вас испугал?
– Возможно, – ответила она, продолжая смотреть на него, пока одна из хорошеньких, одетых в кимоно официанток проскользнула на мгновение между ними, чтобы убрать ее тарелку, в которой осталось немного овощной темпуры, несколько зажаренных во фритюре листиков артишока и одинокий стебель цветка цукини. – С такими масштабами… частная кормилица для каждого ребенка, десять итальянских кроваток, десятикратная плата за обучение в частной школе… десять операций реконструкции груди Ох!
– Действительно «ох»! – воскликнул он. – Я не знаю. Там, откуда я родом, выдвижные ящики служат детскими кроватками. Они даже удобнее.
Он снова заставил ее улыбнуться, когда она представила себе целый комод с ящиками, в каждом из которых был маленький, симпатичный, завернутый в одеяло младенец. В розовом – девочки, в голубом – мальчики.
– А где это?
– В Миннесоте.
– Правда? Я всегда представляла себе Миннесоту на удивление прекрасной.
– Удивительно холодная, это точно. – Уэллс нахмурился, и она подумала, что бы мог означать этот хмурый вид, кроме того, что он не любил холода.
Когда перед нею поставили новую тарелку, она отодвинулась, принимая теплое ароматное полотенце, чтобы вытереть руки.
– А как насчет вас? Откуда вы? – спросил он.
– Из Стоктона. Это к северу от Сан-Франциско.
– У меня как-то было там дело, связанное с недвижимостью. Вы знаете, вы похожи на деревенскую девушку.
Теперь была ее очередь нахмуриться.
– Я хотел сделать вам комплимент.
– «Вы можете забрать девчонку из деревни, но не можете забрать деревню из девчонки?» – спросила она, с подозрением глядя на него – Что за дело, связанное с недвижимостью?
Выражение его лица должно было означать, что это одно не из самых лучших его дел. Он пожал плечами, выражая свое легкомысленное отношение к убыткам.
– Итак, вы занимались правом там? В Стоктоне?
Сьюзен лукаво улыбнулась, зная что ее ответ должен вызывать раздражение у хозяина большого предприятия.
– Я представляла профсоюзы, – сообщила она.
Как она и ожидала, он скорчил гримасу.
– Вы явно выбрали не ту сторону баррикад.
– Все зависит от того, кто сидит с тобой за одним столом, – ответила она серьезно.
– Правда я сомневаюсь, что вы будете сидеть рядом с профсоюзным антивистом на таком интимном шикарном обеде, как этот.
– Верно, – улыбнулась Сьюзен, оценивающе взглянув на него. – На самом деле, я теперь по вашу сторону баррикад. Не из-за перемены убеждений, – быстро добавила она.
– А что же тогда? Деньги?
– Жизнь заставила.
Уэллс улыбнулся, глядя на нее с таким видом, который она приняла за выражение сдержанного уважения. Он был реалистом сам, и ему нравилось это в других.
– Ну и как вам нравится на другой стороне – представлять предпринимателей, а не народ?
– Народ… – слегка передразнила она, зная, что он ни на минуту не поверил бы, что профсоюзы и рабочие действительно одно и то же. – Сказать вам правду?
– Разумеется.
– Я скучаю по действиям в полевых условиях. Это большая разница: делать обзор служебных контрактов для сотрудников, обсуждая условия дополнительных выплат и отсрочек их платежей, отступные выходные пособия, успокаивающие пилюли – все то, чем я занимаюсь, кажется, каждый день. Разве можно сравнить: заступиться за кого-то из сотрудников, желающего «мерседес» вместо «кадиллака» или представлять интересы рабочего, желающего иметь отдельный умывальник или туалет, которые не надо делить с тридцатью другими рабочими.
– Это то, чем вы занимались?
Она не могла понять, заинтересовало это его, или он просто забавлялся.
– Это именно то, чем я занималась, – подтвердила она, в какой-то степени защищаясь, вспоминая свою старую дерзкую тактику. – Обычно я приходила на фирму, в ореховые сады, с распоряжением суда в руках и спорила с толстопузым бригадиром, который при виде меня приходил в бешенство. Но мне это нравилось, преследуя работодателей, я добивалась того, что бедные, необразованные, запуганные рабочие понимали, что они могут надеяться и бороться за более человеческие условия для них самих и их семей.
Джек слушал, спокойно разглядывая ее. Она спрашивала себя – о чем он думал?
– Вы не можете себе представить, какие это жалкие условия, – продолжала она. – Рабочие живут в грязных сараях, полностью заставленных двадцатью – тридцатью кроватями. Один туалет. Один умывальный таз. Они счастливы, если у них есть горячая вода. Они счастливы, если у них хоть пару часов в сутки есть проточная вода. Не говоря уже о том, что нет страхования здоровья, что они могут быть уволены без всякого разбора, если заболеют или если их не взлюбит кто-нибудь из начальства. Не предоставляется время даже для похорон. Можете не сомневаться, что большинство профсоюзных лидеров на самом деле не стремятся сделать жизнь рабочих более сносной; их не беспокоит, есть ли у тех горячая вода или то, что на полях работают маленькие дети. Но мне нравилось, что, действуя в интересах рабочих, я видела положительные изменения. Это успокаивало мою старомодную совесть.
– Скольких перемен вам удалось добиться? – Слегка снисходительно спросил Джек. – Вы когда-нибудь возвращались, чтобы проверить, что именно было сделано, кроме пустопорожних разговоров и обещаний?
– Ничто не происходит за одну ночь. Но изменения были. И – да – я действительно возвращалась и видела сама.
Казалось, он сомневался, что изменения действительно могли быть значительными. А еще он имел такой вид, как будто у него самого множество проблем с профсоюзами, и она симпатизировала ему, зная, насколько скверно бывает другой стороне, и представляя себе то раздражение, которое он должен был бы испытывать. Она не считала себя наивной, просто это слишком сложный вопрос, к которому у нее самой было двойственное отношение. Достаточно посмотреть на нескольких последних директоров компании «Тимстерс» – все они в тюрьме, за исключением Джекки Прессера, который был под следствием много лет и которого продолжали держать на свободе, потому что он состоял на службе в ФБР и был штатным информатором. Предыдущему директору компании «Тимстерс», Рею Уильямсу, было предъявлено обвинение, его судили и признали виновным в попытке подкупить сенатора. Еще одного, Джимми Хоффа, осудили за подкуп присяжных заседателей.
Джек снова наполнил им обоим чашки сакэ из индивидуальных фарфоровых кувшинчиков, которые стояли около каждого из гостей, и задумчиво сделал глоток.
– На сегодняшний день профсоюзы устарели. Они служили своей первоначальной цели, но, в основном, просто эксплуатируют тех, кому в самом начале должны были служить. Я считаю, что лет через пятнадцать профсоюзов не будет.
Сьюзен вздернула бровь, изучая своего соседа, и, затемив глубокую складку, пролегающею через его подбородок, нашла ее очень притягательной. Внешне он представлял собою что-то среднее между Дастином Хофманом и Билли Джоэлом; в нем чувствовалась сила и выносливость. Они даже были примерно одинакового роста.
– Ну, а как случилось, что вы занялись производством серфингов? Вы не очень-то похожи на любителя серфинга, – спросила она, меняя тему.
– Вы правы, я ненавижу океан…
– Понимаю, – она решила сострить, – это слишком холодно.
Он ткнул в ее сторону указательным пальцем и снова дружелюбно улыбнулся.
– Да и еще песок. От него невозможно избавиться. Он забивается между пальцами ног, попадает в трусы… – Джек широко улыбнулся, и она рассмеялась. – В мои, по крайней мере…
