Тень моей любви - Смит Дебора (книги без сокращений .TXT) 📗
Я видел сегодня по телевизору Элвина Тобблера. Я сидел на диване перед камином и смотрел, как Элвин Тобблер играет в футбол где-то на другом конце страны, и вспоминал, сколько раз по пятницам я смотрел на него живьем на школьном стадионе. Вспоминал тот вечер, когда тебе и мне выбили зубы.
В тот вечер твоя семья взяла меня к себе. Я раньше никогда не спал на кровати с чистыми простынями. В спальне пахло цветами. Мне не верилось, что я тут. Что твоя семья действительно беспокоится обо мне так, как ты говорила. Не верил, что кому-то, кроме тебя, есть до меня дело.
Сегодня я думал, смотришь ли ты тоже, как играет Эл.
Элвин Тобблер, внук мистера Тобблера, брат Тьюлы, мой дальний кузен и преемник шерифа Винса, приезжал навестить меня. Высокий, широкоплечий, в новой форме, он сидел со мной на веранде.
– Я заезжал к Роану. Пожал ему руку. Отвез ему подарочек. Сестра собрала: пироги, желе, разные штуки из яблока. Ну, ты понимаешь – образцы ее творчества. Она постоянно ищет новых клиентов.
– Спасибо.
– Я думаю, что тебе будет интересно узнать: он побывал на днях у мистера Лероу.
После того как Элвин вернулся домой с вдребезги разбитым коленом и с деньгами, он покончил с футболом и женился на Мэй Брэндиокер, своей школьной пассии. Ее отец, мистер Лероу, в свое время был хозяином ресторана на городской площади, а потом отошел от дел и продал его тете Джейн.
– Что он хотел от твоего тестя?
– Мистер Лероу в свое время следил, чтобы Роан был сыт, – пояснил Элвин. – Еще когда Роан был маленький, до того, как твоя семья взяла его.
Я слушала Элвина с изумлением.
– Рони прошмыгивал в ресторан через черный ход и подбирал со столов остатки, – рассказывал он. – Мистер Лероу стал оставлять для него бутерброды. Ничего не говорил. Просто оставлял. Ты ведь не знала об этом?
– Нет.
– Роан приехал позавчера к мистеру Лероу домой и пригласил его в лучший ресторан Атланты. – Элвин улыбнулся. – Вот какой человек Роан Салливан. Он никогда не забывает тех, кто к нему хорошо относился. Ты знаешь, мой дедушка всегда был о нем высокого мнения.
Я помолчала, вспоминая Босса Тобблера. Он и мой дедушка обладали той человечностью, которую воспитала в старых людях война.
Элвин посмотрел перед собой и сказал:
– Знаешь, один из моих дядей принимал участие в марше темнокожих под руководством доктора Кинга в шестидесятых. Его искусали полицейские собаки, избили копы. Такого потом уже не было, но мне никогда не давали забыть о том, кто я.
– Элвин, я знаю. Об этом не говорят открыто, но все знают.
– Самая тяжелая игра была в Питтсбурге…
– Когда ты порвал мениск?
– Да, я лежал на поле, мне казалось, что мне в ногу воткнули раскаленные щипцы. А фанаты Питтсбурга вопили: “Раз, два, три, четыре. Бейте этого, как били”.
– Эл, мне так жаль.
– Проклятые янки. – Он задумался. – Вот тогда я понял, что поеду домой. И мой дом – Дандерри. Я рассказал Роану, как и почему я вернулся. Нет идеальных мест, но есть места родные.
– И что он сказал?
– Сказал, что не может позволить себе быть сентиментальным.
– Это все? И ничего не объяснил?
– Он, по-моему, вообще немногословен. Мне кажется, что за всем этим стоит какая-то тайна.
По спине у меня пробежал холодок.
– Надеюсь, что ты не прав, но мне тоже так кажется.
Элвин надвинул фуражку, нахмурившись, посмотрел на меня и вздохнул.
– Займись-ка им. Да и собой тоже. – Он потер колено. – Болит. А что касается той женщины, той девушки, которую ты…
– Терри. Терри Колфилд. Я не дам забыть ее имя. Всю свою жизнь, так или иначе, я буду напоминать о ней людям.
– Да, конечно. Я отправляю женщин в убежище в Гейнсвилле. Ты знаешь, все они о себе думают одинаково. Считают, что окружающим на них наплевать, что во многом справедливо. Но о тебе они думают иначе. Твои статьи висят у них на доске объявлений. Они говорят, что ты сделала все верно, и то, что случилось, все равно бы произошло раньше или позже, независимо от тебя.
– Спасибо, что сказал мне это.
– Семья должна заботиться о своих.
– Эй, послушай, может, мы сходим на “Опру”, – сказала я, меняя тему. – Ты, я, Тьюла. Говорят, что шоу – отличное.
Элвин встал.
– Я не собираюсь выступать по телевизору, доказывая, что у меня есть белые, как лилии, троюродные сестры. – Он помолчал. – И в первую очередь маленькая беленькая кузина, которая зря тратит время, сидя на этой чертовой веранде, вместо того чтобы заниматься своим делом. Если ты догадываешься, кого я имею в виду.
Он ушел. Я осталась сидеть на веранде, отмахиваясь от утренней мошкары.
Маленькую золотую коробочку доставил от Роана посыльный, дородный мужчина средних лет. Прижав руку к сердцу, он стоял во дворе под дубом, оглядывая меня, маму и Ренфрю.
– Не знаю, – заявил он с неожиданной галантностью, – что и сказать. Здесь такая красота, но дамы еще краше! Мистеру Салливану следовало предупредить меня.
Я опиралась на трость, заимствованную у бабушки Дотти. “Не иначе, Роан нанял художника”, – подумала я и спросила:
– Вы давно работаете у мистера Салливана?
– Много лет. То тут, то там.
– И чем занимаетесь?
– Да чем придется. То одно, то другое.
– Понятно. “Тут, там. Одно, другое”. Вы осторожный человек. Он улыбнулся.
– Я хорошо оплачиваемый человек. Мне нравится работать у Роана Салливана. Я слышал, что вы были газетным репортером. Подозреваю, что вы хотите очаровать меня и вытянуть информацию.
“Да, растренировалась, действую грубовато. Надо бы подипломатичней”.
– Вы можете узнать все, что вас интересует, у самого мистера Салливана.
– Мистер Салливан, – сказала мама сварливым голосом.
– Большой человек, – в тон ей проговорила Ренфрю. Обе стояли как вкопанные, не собирались уходить конца спектакля. Я нахмурилась и открыла коробочку.
В узком футляре лежала изящная золотая цепочка и подвеска филигранной работы, украшенная сверкающими камнями. Листочек клевера, призванный заменить собой тот, дешевый. Я ахнула, как девчонка.
– Бог мой, – пробормотала Ренфрю, – камешки-то настоящие.
– Это изумруды, – с восторженным недоверием сказала мама. – И бриллианты.
Роан старался изменить и преобразить все, что касалось нашего прошлого.
– Передать ответ мистеру Салливану? – спросил мужчина.
Я колебалась. Мама строго на меня посмотрела.
– Я воспитывала тебя не так, чтобы ты убежала, не оглянувшись. Но нельзя забывать, что ты происходишь от двух поколений женщин, которые не могли устоять против подобного соблазна. Это кончилось хорошо для твоей бабушки и дедушки, кончилось хорошо и для меня. Но если ты поедешь на озеро и потеряешь там голову, обещай мне, что когда-нибудь все-таки ты вернешься домой и заставишь вернуться его.
Я ощущала всей душой, что то доверие, которое было между нами, когда я была девочкой, вернулось.
– Обещаю, – сказала я.
Потом я повернулась к посланцу Роана.
– Скажите мистеру Салливану, – сказала я так спокойно, как только могла. – Я приеду завтра утром на рассвете, чтобы обменять его подарок на письма, которые он мне должен.
– Господи, не оставь нас в своих деяниях, – вздохнула Ренфрю.
Мама обняла меня.
Я почувствовала такое облегчение, как будто сбросила с плеч груз, копившийся годами.
Глава 10
То, что он и его команда сделали в “Десяти прыжках” меньше, чем за две недели, надолго останется местной легендой.
Он построил для своего самолета взлетную полосу. Маленькая “Сессна” уютно устроилась на ней с нахальной уверенностью сидящей на заборе крупной стрекозы.
Он перестроил старый дом – новая крыша, новое крыльцо и все остальное. Появились прелестная кухня и большая низкая терраса, от которой к озеру спускалась лестница, переходящая в каменную дорожку к беседке над ивами.
Когда я ехала туда ранним розовым утром, я думала, что увижу строительную площадку, а не прелестную картинку, которая вполне может быть включена в туристский каталог.
